Антипара (СИ) - Нария Полли - Страница 40

Пусть смотрят, пусть удовлетворяют свое любопытство. Но стоит им показаться у меня на пути, я разделась с каждым — будь то одно существо или целая свора. Ничто не могло меня остановить.

Клубок крутился резво, мне пару раз даже приходилось переходить на бег, чтобы не упустить его из виду. Я ведь помнил, что этот магический артефакт был единственной вещью, способной вернуть меня обратно к кобникам. А от них — к Величке.

А время текло… Медленно и быстро, застывая, будто замурованное в янтаре, и вновь пускаясь вскачь. Сложно описать это ощущение, ведь я продолжал двигаться, но словно все вокруг при этом жило урывками. И как бы я старался не подпускать к себе сумрак, нижний мир Нави все равно стал влиять на меня.

В груди, в том самом месте, где еще вчера я отчетливо чувствовал связь с Вели, зияла пустота. И это ощущение незаполненности угнетало. Мысли были лишь о том, что все, что я делаю — бессмысленно и бесполезно. Что я не успею… Что Бесяш предаст… Что бороться больше не имеет смысла. И что Велислава умрет из-за меня.

Шагать стало тяжелее. Я вяз в невидимой трясине, и лишь бегущий впереди клубок, как маяк, напоминал мне о цели, заставляя и дальше переставлять ноги. Шаг за шагом.

И вот я взошел не пригорок и увидел ее. Реку, что текла из-под Алытарь камня. Сам же «всем камням камень» возвышался огромной глыбой, словно говоря, кто здесь хозяин земель. И весь он был исписан древними письменами Сварога. Законами, которые светлый бог повелевал исполнять всем жителям Нави. Бороздки надписей переливались в сумраке серебристыми бликами, манили подойти ближе и дотронуться, дабы познать все тайны великого бога. Да только я знал, что этого делать нельзя.

Знания эти настолько мощны, что не оставят от меня ничего, кроме безжизненного тела.

— … и не мог тот камень никто познать, и не смог никто от земли поднять… — вспомнил я слова магистра. — Алатырь — так же алтарь, камень-жертвенник Всевышнему. На нем Всевышний Сам приносит в жертву Себя и обращается в камень Алатырь… Это не только гора либо камень — это сакральный центр Мира. Он триедин, потому означает путь Прави между Явью и Навью.

Что-то ударилось мне в колено. Я поморщился от боли и опустил взгляд вниз. Клубок подпрыгивал на месте и весь дергался, как недовольный щенок, на которого хозяин не обращает никакого внимания.

— Иду я. Иду, — стерев капли пота со лба, двинулся за артефактом по узкой извилистой тропе, ведущей прямо к бурлящим водам реки.

Я шел и думал, что путь мой гладок и что, быть может, я не встречу на своей дороге препятствий. Видимо, боги благоволят мне и хотят помочь спасти золотую вязь. Зачем-то же они ее создали? И стоило этой мысли закрутиться в моей голове, как рядом мелькнула чья-то темная, мглистая размытая тень. А до реки оставалось всего с десяток шагов.

— Черт! — ругательство сорвалось с губ, и я кинулся бежать вперед.

Мне нужен был всего один бутылек с водой. Всего один. Клубок уже достиг берега и прыгал на месте, взывая ко мне. И я был рядом. Капли от бурных потоков попадали мне на лицо, от шума воды закладывало уши. Я достал из набедренной сумки бутыль и, упав на колени, потянулся к воде.

Да только не успел. Кто-то с силой вцепился мне в волосы и загнул мою голову назад. Острые когти впились в мою шею, и кровь потекла по коже, впитываясь в ткань рубахи.

— Ни один смертный не посмеет испить живой воды, пока я нахожусь на страже! — прошипела неизвестная тварь мне прямо на ухо.

Я попытался вырваться, не жалея своих волос и не боясь, что нечисть разорвет мне глотку. Тут уж моя жизнь против жизни Велички. А я не мог ее подвести. Не мог, но все-таки подвел… Горло мое сдавило, и я не мог вздохнуть. Темный мир Нави стал мерцать радужными пятнами, уменьшаясь в размерах до маленькой точки. Последнее, что я помню, это как длинный хвост моего врага точным ударом отправляет клубок в реку, и тот плывет, плывет, плывет…

Богдан

— Хозяйка, Урлуг поймал недруга у самого берега Смородины.

— Что! — властный женский голос разнесся по пещере, отражаясь от каменных стен. — Кто посмел нарушить покой нижнего мира?

— Вот этот смертный, хозяйка.

Тварь, называвшая себя Урлугом, подкинула мое тело вперед, и я приземлился на жесткую землю, едва успев выставить перед собой ладони, прямо перед босыми ногами незнакомки.

— Смертный, а смердит как пес, — фыркнула… Кто? Я медленно провел затуманенным взглядом по телу женщины и когда добрался до лица, то чуть снова не лишился чувств.

— Морена, — выдохнул я, не веря своим глазам.

Владычица зимы. Владычица ночи. Хранительница вечной жизни. Воплощение судьбы. Повелительница Смерти. У этой богини было множество титулов. И множество имен.

— И такой же побитый, как подзаборная шавка, — поддакнула тварь за моей спиной.

Не выдержав колкостей, повернул голову к Урлугу и зарычал. Чем вызвал лишь зубастую улыбку на вытянутой змееподобной морде. По правде говоря, я так и не смог разобрать, кто находился передо мной. Змея с руками и ногами. Невообразимое нечто. Ни в одной книге, ни на одном занятии в академии Равновесия нам не рассказывали ни о ком подобном.

— Продолжишь в том же духе и сам станешь похож на побитую… — я попытался подобрать подходящее слово. — Ящерицу.

— Ящерицу⁈ — возмутился Урлуг. — Да как ты смеешь принижать меня, смертный! Хозяйка, дайте дозволение сожрать наглеца!

— Цыц! У меня от этого шума голова разболелась, — женщина ухватилась за виски и отошла от меня на пару шагов к костру, что горел посредине пещеры. Больше в этом месте не было ничего. — Поднимись, смертный, и подойди к огню.

Даже если бы хотел, я никогда бы не смог отказать богине. А ведь она была краше в сто крат, чем про нее слагали легенды. Длинные черные волосы стелились по полу подобно темной фате, точеную стройную шею плотными рядами обхватывали алые бусины, тело, укутывала невесомая сумрачная ткань, а пронзительные зеленые глаза, словно изумрудные самоцветы, светились в темноте. И взгляд этой невероятной женщины напоминал мне кого-то, но я все никак не мог вспомнить кого же.

— Чего застыл! Живо поднимайся! — нечисть дернула меня хвостом за рубаху на спине, и я зашипел от боли: натянувшийся ворот задел израненную шею, и из царапин вновь засочилась кровь.

Я выхватил свой нож и попытался дать этой гадкой твари отпор, но Урлуг был быстрее меня. Острие моего артефакта лишь полоснуло по пустоте, что вновь вызвало смех у моего соперника.

— Строптивый. И, скорее всего, очень сладкий.

— Довольно шалостей, — устало приказала Морена. — Смертный, подойди ко мне и предстань пред огнем, коль без разрешения явился в наш мир.

— На то были причины! — возразил я неистово, но все же соизволил приблизиться к богине. Самое странное и самое невероятное — я не боялся этой женщины, хотя она и могла лишить меня жизни одним щелчком пальцев. Не было в ее тоне ярости, лишь глубокая и непомерная усталость. — Я должен спасти свою любимую. Лишь ради этого я здесь. Мне больше ничего не нужно.

Морена покачала головой.

— Смелый мальчик. Очень смелый. Но глупый.

— Глупый, — согласно закивал Урлуг и облизнулся, высунув из пасти тонкий раздвоенный язык. Ему явно доставляло удовольствие видеть на моем лице злость.

— Пусть так. Но кем бы я был, если бы не попытался? — я вкладывал в каждое свое слово всю боль и все свои чувства. — Разве вы никогда не любили? Разве вы бы не пошли на любой глупый поступок ради Чернобога?

Богиня дернулась, словно я ударил ее по щеке, несмотря на то, что находился в паре шагов от нее. Глаза женщины сузились, а вокруг заклубился туман. Вязкий. Тяжелый. Густой. Я понял, что допустил ошибку. Но лицо Морены спустя миг разгладилось и вновь приобрело то отстраненное и непроницаемое выражение, с каким она встретила меня в самом начале.

— Не все пары готовы ради друг друга рискнуть собственными жизнями. Хотя, когда речь идет про нас, богов, то тут сложно что-то говорить. Мы бессмертны и одновременно мертвы, и вряд ли способны на чувства смертных. Так что… — Морена кивком головы указала на костер. — Выставь ладони.