Системная нежить 4 (СИ) - Кулабухов Тимофей "Varvar" - Страница 15

Так, что мы имеем? Под филейной частью кресло, на нём тканная подкладка неопределённого цвета и сложенный в гнилой капустный лист, истлевший от времени парашют. На кресле ремни безопасности, которые я дисциплинированно надел, в кабине узко, тесно, кругом ручки и охренительное количество круглых датчиков, внешне напоминающих спидометр автомобиля (спидометр тут тоже, наверняка, есть). Две педали, ручка штурвала, а кондовых советских кнопок и рычажков переключателей — просто тьма.

Вообще мой навык «божественный ветер» смутно подсказывал что тут нажимать и примерный смысл датчиков. По ощущениям, как будто я умел летать раньше, лет двадцать назад, а теперь выпил коньяка, пробрался в ангар и пьяным делом решил тряхнуть стариной.

Крышка кабину герметичная, вот тут можно и нужно произвести уплотнение, то бишь, герметизацию. Вентиляция в кабине искусственная (ну это чтоб меня не сдуло внешним потоком воздуха).

Датчик маны. Бак, как водится, пуст. Залил в него двенадцать тысяч (почти всё что было в божественном нагнетателе).

Так. Ставлю на тормоз, чтобы не укатиться раньше времени. Врубаю адскую турбину и почти сразу же ощущаю себя как верхом на громадном пылесосе. Хотя какой к черту пылесос, это вообще адово горнило. Прогреваю всю эту систему по аналогии с автомобилем, смотрю на датчики, причем смысл подавляющего большинства из них или не понимаю или самую малость, на интуитивном уровне.

Три датчика новые, это то, что поставил Джим. «Невидимость», «топливо-мана/ци» и «малый магический щит» с процентами, пока что пустой в 0%. Как его насытить? Поковырялся, понял, заполнил, машину на пару мгновений окутало синеватое сияние, потом пропало.

Ну, вроде разогрелись.

Щелкнул рацией.

— Земля, земля. Слышите меня? Пальштейн, ну хоть ты меня услышь?

— Это зем… Леонид, что ты делаешь на этой частоте? Это частоты авиации.

— А сам чего делаешь? У нас сейчас небо кто-нибудь диспетчерит?

— Это Временный-восемь, — вклинился властный новый голос, — назовитесь!

— У меня нет пока позывного, я Гуль-Один.

— Не пойму, что за позывной? Вы борт? Где вы? Не засоряйте эфир, молодой человек.

— Я не молодой и не человек. Но — я да, борт. Миг-Семнадцать, стою на взлёте на полосе номер двадцать шесть городского аэродрома. Прошу разрешить взлёт.

— Гуль-Один, там всего одна полоса. Или это вы про цифру? Откуда у вас Миг?

— Времена такие, Временный-Восемь.

Какое-то время в рации раздавался треск и переговоры за пределами эфира.

— Гуль-Один, у вас нет полетной карты, вас нет в списках и вообще черте что. Назовите хотя бы принадлежность и конечную цель маршрута?

— Российская армия, старлей и союзный командор клана. Цель — Архангельск. Там работает аэродром?

— Командор… Не знаю, Гуль-Один. Вы умеете управлять самолётом, летали раньше?

— На малой винтовой авиации… некоторое время летал, — я решил на вдаваться в детали своего не вполне тривиального и не очень долгого полёта.

— Какой ещё, к дьяволу, винтовой?

— Вертолёт Ми-Восемь.

— Так и говорите. Винтовая… Ладно. Гуль-Один, это Временный-Восемь, взлёт разрешаю. Коридор восемь тысяч. Ниже шести категорически не спускайтесь, к Москве не приближайтесь, работает ПВО. У вас есть карта и навигация?

— У меня на телефоне яндекс карта. Если аккумулятор не сядет.

— Мля. Ну, времена действительно странные. После взлёта набор высоты до рабочего коридора, если у вас и правда Миг, то это не проблема, несколько я помню из института. Вообще-то на них лет сто не летают. Двигайтесь направлением строго на северо-восток, на Владимир, я передам вам местному диспетчеру, оттуда повернёте на север, пройдете восточнее Ярика, дадите поправку двенадцать-восемнадцать градусов, вас скорректируют и до Вологды, там садитесь на дозаправку.

— Мне не нужна дозаправка.

— Чкалов — что ли?

— У меня будет дозаправка в воздухе.

— Хрень собачья. А, гори оно всё огнём. Ладно, Гуль-Один, проверяю погодные условия… Взлёт разрешаю, прошу доложиться по набору тысяча.

— Принял, Временный-Восемь, начинаю взлёт.

— Удачи тебе, Лёня, — подал голос Пельштейн, он всё это время был «в канале», на него немедленно нарычал диспетчер по поводу «засорения эфира».

Выдыхаю.

Так, врубаю форсаж, теперь плавно повышаю мощность, снимаю с колесных тормозов, машина дрожит в нетерпении. На этой аэротрубе мои соотечественники гоняли американских лётчиков над небом Вьетнама, причем американцы ставили себе цель сбить и представить мировой общественности труп (а в идеале, живого пленного) русского пилота, но наши и вьетнамцы им такого удовольствия не представили. А сейчас мы все вместе бьемся против внешних иномирских вторжений. Ирония.

Проверка систем (какие знаю), проверка работы штурвального рычага, вертикальные и горизонтальные «рули». Гидравлика работает. Ну это — спасибо Джиму.

— Гуль-Один, все системы работают штатно, — вру как сивый мерин, откуда я знаю все, не все… Что вообще может понимать полоумный гоблин с ржавыми зубами в человеческой реактивной авиации?

— … начиная взлёт.

Вырубаю форсаж, одновременно наваливаю полную мощность на турбореактивный двигатель, за спиной рёв и столб огня, даже, кажется, что подо мной, вокруг меня. Ощущаю плавный толчок в спину и вот уже все быстрее и быстрее качусь вперёд.

Скорость растёт стремительно, полоса длинная конца и края её не видно, асфальт простирается до горизонта. При какой скорости отрывать машину за штурвал?

Машину трясёт на неровностях далекого от идеала потрескавшегося асфальта местной ВПП. Скорость сто восемьдесят.

Плавно тяну штурвал на себя, машина резко перестаёт вибрировать, ручка-рычаг успокаивается, продолжаю набор высоты уже значительно спокойнее, иногда выравнивая от боковых порывов ветра.

Теперь убираю шасси. Спасибо Джимбо, шасси ушло секунд за восемь, индикатор поменялся на «шасси убрано». Что теперь? Беспокойно смотрю вниз, земля плавно отдаляется и движется подо мной со стремительностью.

Двигатель ревёт на полную, поднимая меня всё выше и выше. При наборе высоты в километр доложил диспетчеру, тот пошерудил микрофоном и буркнул — «продолжайте полёт».

Уменьшил нагрузку на турбину, она перестала ощущаться моей жопой будто сейчас рванёт, полёт сделался плавнее и чуть более управляем.

Я не стал совсем уж точно выполнять требования диспетчера и поднялся до высоты в десять тысяч метров. Мне по-хулигански хотелось проверить как себя почувствует техника на такой высоте.

Но, либо я плохо себе представляю потолок, то есть максимальную высоту для Миг-17, либо полёт «на мане» этот потолок подвинул, но никаких неудобств, кроме того, что стало ощутимо холоднее, я не заметил. На этой высоте я стал, ориентируясь по яндекс карте двигать в направлении Владимира, и не сказать, чтобы я был точен, потому что прошёл так что города внизу не заметил. Вообще с неба вроде как видно всё, но нихрена не понятно, а если облака, то видно только их. Красиво, но не информативно.

Через некоторое время меня стало слепить боковое солнце и только благодаря мутноватому прозрачному забралу шлема (я бы не назвал эту бандуру очками) меня не слепило.

Диспетчер передал меня владимирскому, тот меланхолично спросил позывные, посетовал что такие ему не известны и скорректировал мой курс чуть правее.

Полёт по ощущениям — длился очень быстро. Мой накопитель наполнялся маной, я беспокойно лил её в реактивную летающую печь. При скорости в тысячу километров в час (а спидометр показывал, что теоретически может быть и три тысячи), с учетом взлета и петляний по карте, я пролетел над Вологдой через сорок три минуты.

Там диспетчера уже просто не было, я летел в «серой зоне». И, хотя судя по данным безопасности на карте присутствовали дружеские формирования и городки, небо они не контролировали, а между ними пролегали колоссальные просторы, где могло происходить вообще всё что угодно, от мутантов системы, до героических кланов, которые без всякой поддержки со стороны остального человечества боролись с потенциально серьезной угрозой нашему миру.