Нордшельский отшельник (СИ) - "Злоключенный" - Страница 50

Она не смогла удержать в себе крик ужаса, и последние пузыри воздуха стремительно уплыли вверх. Латы тянули ее на дно, пытаясь приобщить ее к молчаливой общине мертвецов. Она изо всех сил старалась выплыть к поверхности, но потяжелевшая броня мешала ей это сделать. Выбраться из нее казалось просто невозможным — она действительно прилипла, как вторая кожа, а подлатник и вовсе врезался в нее. Голова закружилась от недостатка кислорода, а перед глазами начало темнеть — статуи расплывались перед глазами, превращаясь в призраков, покрывающихся рябью. Руки ее безвольно обвисли, и тело начало лениво дрейфовать в толще воды.

Какие-то умельцы попытались вознести ее душу к Богиням, и ей даже почудилось, что им это удалось — ее тело накрыл живительный поцелуй Ширан — такой прохладный и долгожданный, но глаза ее уже сомкнулись.

Рев разносился над морем, и когда Норд решил всецело направить свое внимание на противника, его судьба уже была предрешена. Разъярившись из-за атаки на Лэниэль, он было бросился за ней, но Воевода сел ему на хвост, как назойливая муха. Он вцепился в окостенелую часть шеи, добираясь клыками до нежных мышц, и резко дернул вверх, притормаживая их движение. Низкий протяжный стон боли вырвался из пасти, обволакивая их дымом. Плоть, мышцы и связки начали рваться, кровь потекла с новой силой. Норд был в безвыходном и беззащитном положении, ведь его противник схватил за шею, находясь за его спиной, как кота за загривок. Извернуться и достать до него клыками и зубами не было возможным.

— Надо помочь ему! — проклокотал Веарг, лично заряжая уцелевшую катапульту. Дернул рычаг, и трос с натяжным свистом запустил в небо увесистый кусок горной породы. Снаряд пролетел приличное расстояние, но цели так и не достиг, с громким плеском прорывая толщу воды.

Не отчаявшись, он отыскал камень поувесистей; уцелевшие стрелки, отбив последние атаки добравшихся до земли Гемов, взобрались на возвышенности. Последние, вытащенные из тел поверженных врагов, стрелы поднялись в воздух, наметив себе цель.

Драконы отличались размером и слегка — окрасом. У того, что был чуть меньше, устрашающий шрам проходил по всему туловищу от левой передней лапы до правой нижней и хвоста. Пока он вцепился в их соратника, закрыв его своей спиной, можно было безбоязненно атаковать. Цель была перед глазами, и в его спину полетели ядовитые стрелы, усеивая наконечниками его спину.

Тварь пронзительно взревела и отпустила клок плоти, дезориентированная от внезапной вспышки расползающейся боли. Норд не стал давать продыху, несколько сильных взмахов крыльев вознесли его над противником, и его острые рога протаранили его грудную клетку. В таком положении они рухнули вниз — направляясь к скалам, и последний удар драконов о землю поднял облако пыли и крови.

Воевода больше не вставал, а Норд пошатнулся, поднимаясь на дрожащие лапы.

— Мы… не такие уж и… разные… — прохрипел Хорн, позволяя себе окровавленную улыбку.

*** *** ***

Поверженный дракон остался лежать в пыли, и пока он был без сознания, хроны и хелоны ринулись к нему. Маги расставляли сдерживающие ловушки, воины предпочли более старый способ, обвязывая врага путами. На кораблях нашлись и цепи, которыми сковали пасть чудовища — не обошлось без магии и огня. Когда он оказался надежно плененным, все внимание сместилось на Норда. Обессиленный мечник рухнул на колени, и его тут же оттащили медики, выискивающие на побоище живых и раненых. Его окровавленную, давящую на голову Тиару попытались снять, но он вцепился в нее обеими руками и закричал что-то нечленораздельное и яростное, будто душа дракона пыталась вырваться наружу. Не обращая внимания на кровоточащие раны, он оттолкнул помощников и поднялся на ноги. Нетвердой походкой двинулся по скалам, спускаясь к полю, то и дело одичало, с отчаянием, озираясь на разбросанные вокруг тела, угли и статуи. Медики бежали за ним, по пути прикладывая к ранам повязки с травами и пытаясь влить в глотку настои. Кровавые перья, будто манна небесная, валили, походя на снег в самую холодную пору. Снежные хлопья тоже не прекращали валить. Оседая на разгоряченных плечах оборотня-дракона, они превращались в пар.

Ее нигде не было, и он не мог понять, где искать. Он больше не мог чувствовать ее драконий костюм, потратив все силы на сражение, поэтому шел как в тумане, чувствуя, как кровь скатывается по вискам.

Холод и жар, гнев, боль и любовь. Неужели он позволил ей умереть? Неужели очередная ошибка привнесла ему новую утрату?

Он наткнулся на безжалостную сортировку — живых выносили из толпы обреченных кусков стекла, и погибших тел хронов, и он двинулся к ним, надеясь узреть долгожданное лицо. Множество незнакомцев, хватающихся за пораженные участки тел, перепачканные кровью и сажей. Ни одной темноволосой девушки. Неужели?..

Медики толкались, снующие, словно рой пчел между нуждающимися. Его кровотечения уже успели остановить, поэтому для них он был лишь помехой.

Он отшатнулся, теряя равновесие. Острые песчинки попали в порезы на ладонях, вынуждая морщиться от боли. Он поднял голову, мутным взором мазнув по берегу. На нем были разбросаны вынесенные на берег рыболовные сети и различные снасти, разбитые бочки, осколки кораблей и тела. На одной из сетей темнела чья-то длинноволосая фигура, похожая на русалку. Бледная и почти обескровленная, она была похожа на призрака. Черные мокрые волосы закрывали ее лицо, но ее лик он узнал бы с первого раза. Казалось, ее совсем недавно тащили из воды, прилагая усилия — из костюма все еще струилась вода, стекающая по песку. Он направился прямиком к ней, не то пытаясь подняться, не то подбираясь на карачках и ползком. Сил после сражения не было вовсе. Когда он узрел ее лицо и почувствовал слабое дыхание, силы покинули его. Он успел лишь взять ее за руку, и на губах застыло ее непроизнесенное имя.

В Милтоне расцветала весна — как в тот миг, когда эта история лишь началась. От былых ужасов в мире природы не осталось и следа — небо окрасилось в голубые безоблачные тона, и только птицы проносились по его чистому полотну. Останки тел и статуй море унесло в свою пучину. Звери и другие лесные обитатели уже не боялись свободно ходить в своих владениях.

Природный мир уже жил в привычном ритме, в то время как уцелевшие солдаты возвращались к своему дому. Они отстояли Милтон, и это было самым главным их достижением и радостью. Дружественные народы тоже уставшей вереницей тянулись к своим домам, но теперь их сердца были скреплены новым нерушимым союзом — кровным союзом. У всех в сердцах теплилась надежда на возрождение городов. Крепости былого масштаба и уровня величия уже мысленно проектировались в головах мастеров зодчества. Грозная тень спала с истерзанного мира, давая путь новому витку жизни и развития.

Когда в замок впервые за долгое время вернулся гул голосов, Нави вздрогнула и прислушалась. Эльфийский говор заполонил опустевшие залы, послышался топот и звон оружия. Кто-то в сердцах прокричал: «elshara!», давая понять, на чьей стороне оказалась победа.

Сердце королевы радостно забилось в груди, а солнце наконец проникло в темницу, освещая ее серые закутки. Радостный гул вторил молодым воинам, и они начали вызволять мирных жителей, ожидавших в неведении своей участи. Служанки первыми тут же засновали по замку, принимаясь готовить большие залы и столы для праздничного пира. Остальные, потянувшись к оружейным, помогали воинам разоружиться и снять доспехи.

В темницу заскочила сияющая от радости Шеал, слезы, не переставая, катились на ее передник.

— Вернулись! Они вернулись! Марон жив!

Воодушевление подкинуло ее на ноги. Нави ухватилась за решетки и протянула руки к Шеал. Они попытались обняться сквозь прутья. Охрана, до этого усиленная на постах города, теперь занимала свои привычные посты, поэтому в темницу спустились и двое стражников.