(Не) люби меня (СИ) - Красовская Марианна - Страница 48

А выйди она замуж за кого-то из целителей, ей не пришлось бы так переживать и не спать ночами. Целители – мирные люди. Нет, сама же выбирала, никто ее силой не принуждал. Как бы сказала мама «Видели глазки, что ручки брали». В конце концов, он здесь, он живой и даже не раненый. Лилиана утерла слезы и забралась к нему в постель. Кьян тут же обхватил ее своей лапищей и прижал к себе. Девушка скользила пальцами по его телу, с содроганием нащупывая шрамы на боку – это от когтей лорда Браенга. У Кьяна было немало и других шрамов, и, скорее всего, станет еще больше. Таков был мужчина, которого она любила, и ничего с этим поделать она не могла.

Запретный город был прекрасен. По зеленым лужайкам расхаживали павлины, в цветущих кустах пели соловьи, на лавочках дремали кошки, а в беседках лежали шелковые подушки и стояли кувшины с холодным цветочным чаем – для того, чтобы усталые любовники могли утолить свою жажду. Весь Запретный город явно был создан для любви. Тут были даже искусственные ручьи, по которым можно было пустить лодку. С подушками. Понятно для чего. Говорят, когда плывешь и покачиваешься на воде – ощущения острее. Ли не пробовал. Ему было достаточно острых ощущений и без этого.

Сейчас он вспоминал, как ненавистна ему была когда-то вся эта развратная роскошь. Что толку от нее, если Император настолько стар, что даже молоденькие наложницы не могут заставить его жезл воспрять от вечного уже сна. А другим здесь и вовсе ничего не светило, разве что гуаням и их женам. Но им к императорским садам хода не было. У них свои небольшие закрытые территории. А таких «внуков», как Ли, здесь было предостаточно. Сыновья Императора жили в других местах, здесь были жены, наложницы и дочери, которые по какой-то причине не отданы замуж – то ли некрасивые, то ли слишком глупые, то ли те, которых можно было использовать, как мать Ли – подкладывая под знатных гостей. Впрочем, незаконорожденным он был тут один. Как так вышло – никто никогда ему не объяснял.

Сегодня Ли было смешно, а в прошлом, особенно в пятнадцать-шестнадцать лет, это казалось настоящей трагедией. Здесь никто не имел права заниматься сексуальными утехами, если того не дозволит Император. Даже слуги поголовно были евнухами – во избежание. Женщин было немало, но все они неприкосновенны. Они до одури боялись даже взглянуть в сторону юношей – здесь с наложницами не церемонились. Новую найти было легко.

Ли, как ни крути, всегда был на особом положении, хотя раньше он этого не понимал. Ему даже в город выходить дозволялось. Денег, правда, у него не было никогда, а без денег женщину найти было невозможно, их просто не было, свободных, не принадлежащих никому женщин. Конечно, он был молод и относительно привлекателен (Ли допускал, что молодость хороша сама по себе), возможно, кто-то из дайн или свободных пинь мог его облагодетельствовать бесплатно, но это было для него дико и противно, хотя, признаться, заманчиво.

В Янгуне у него, впрочем, была любовница – вдова, у которой он жил. Но каких-то чувств, кроме некоторой благодарности, он к ней не испытывал никогда, и покинул ее без сожаления. Получив свою первую оплату за убитого погонщика, Ли, не долго думая, всю спустил ее на женщину – и ни капли не жалел об этом. Когда-то он был склонен считать неделю, проведенную с одной из самых дорогих пинь Вейна, лучшей в своей жизни, но сейчас понять не мог, что он мог найти такого прекрасного в откровенно искусственной кукле.

Сейчас у него была настоящая, живая женщина, его женщина, и плевать он хотел на разрешение Императора. Лилиана никогда не притворялась. Если ей было приятно – она говорила об этом (хотя чаще все же вздыхала и стонала в его руках). Если что-то не устраивало – тоже не молчала. Это было удивительно. С ней было просто, и Ли научился это ценить. Ему давно уже не казалось, что он неудачник, напротив – он ощущал себя по-настоящему счастливым. Если бы он умел разговаривать с женщинами, то непременно сказал бы ей об этом, но пока мог только затаскивать ее в очередную беседку и целовать, и гладить, и ласкать так, чтобы у нее глаза пьянели, а с губ срывались сладкие стоны.

Правда, все это было днем, а ночью его ждали совсем другие дела: ему удалось разыскать Линь Ора, некогда одного из лучших катайских убийц, и убедить его выступить на стороне повстанцев.

Линь Ор был не так уж и стар, ему было чуть больше шестидесяти – пора его расцвета еще не закончилась. Однако неудачно сломанная нога больше не позволяла ему промышлять привычным ремеслом – слишком он стал приметен. Катаец честно работал торговцем, потом рикшей, потом он даже пытался освоить какое-то ремесло, но все, что он умел в совершенстве – это убивать. Оттого он нынче был мясником, и Кьяну Ли обрадовался как родному. Интриговать и воевать ему нравилось гораздо больше, чем разделывать коровьи туши.

Линь Ор, после недолгих уговоров, оставил свою лавку молодой жене и сыну, а сам с погонщиками, которых помог разыскать Шань Тайлин, и еще двумя отошедшими от дела убийцами отправился в Янгун «готовить почву».

Шань Тайлин был опытный политик. Он считал, что Цань Мо нужно либо устранять, либо дружить с ним. Насчет последнего Кьян Ли был совершенно не уверен, а устранить – это всегда пожалуйста. Но попозже. Пока у него есть беседка, Лилиана и волшебный цветочный чай, от которого спать совсем не хотелось, а хотелось совсем другого. Успеется.

Однако долго наслаждаться жизнью ему, конечно, не дали. Шань Тайлин настоятельно рекомендовал Ли с супругой покинуть дворец – если он, конечно, не собирался становиться новым Императором прямо сейчас. Шунь Тао серьезно рассматривал непутевого внука как своего преемника – он был, пожалуй, очарован его молодой дерзостью и нахальством. Гуань даже показал Ли черновик указа, впрочем, там было столько ограничений – например, гарем деда должен был перейти в его распоряжение, что Ли в самом деле собрал свои скудные пожитки, одолжил у своего нового союзника денег и отправился обратно в Янгун. Тем более, что на западе снова было неспокойно, а в провинциях Вабэй и Дьяли то и дело вспыхивали волнения.

Цань Мо становился проблемой, которую следовало решить как можно быстрее.

***

Они встретились почти на границе Янгуна, Кьян Ли – и повстанцы.

Кьян Ли буквально всем телом ощущал, что Цань Мо его враг, что целый отряд солдат приближался к ним явно не для того, чтобы просто поздороваться. Их полсотни – что может сделать один убийца против них? При том, что их командующий не дурак – один на один он драться не станет. Сам он сможет положить троих, может, пятерых, если повезет, и они накинутся толпой. Лили… Лили они, скорее всего, не тронут. Лучше бы он оставил ее у Шань Тайлина! Насколько ему сейчас было бы спокойнее! Да еще браслеты эти – это же артефакт, кто знает, как ударит по жене его гибель? Нет, умирать ему нельзя, значит, надо срочно что-то придумывать.

– Бежим, – дернула его за рукав Колючка. – Нам с ними не справиться.

– Нет, – ответил Кьян. – Убежать не выйдет. Так, ты же маг. Скажи мне, есть внизу вода?

– Что ты задумал?

– Просто ответь.

Лили опустилась на одно колено и дотронулась до земли.

– Здесь много воды, – сказала она. – Очень много.

– Вытаскивай так много, как сможешь удержать, – скомандовал мужчина. – И побыстрее.

Лилиана опустила ладони, сосредотачиваясь, и сделала шаг назад. Давно она не использовала свой дар в полную силу и теперь сама поразилась, какой мощный поток ей удалось вызвать. Огромный фонтан воды с силой взметнулся в небо. Кьян присвистнул восторженно, а потом хлопнул в ладоши и быстро-быстро, захлебываясь словами, принялся читать древнее заклятье. Это была его последняя и совершенно безумная надежда, но, чем дальше он читал, тем больше в нем крепла уверенность, что все удастся. Бу был не просто дракон, не просто дух воды, а его друг.

И старый друг не подвел: поток воды на глазах обретал форму крылатого змея, красивого, сильного и грозного. Лилиана только рот открыла: она вдруг оказалась едва ли не хозяйкой дракона, потому что никакого диссонанса со зверем она не ощущала, только сродство. Змей был сама вода, а водой она управлять умела с детства. Она легонько пошевелила руками, и эта туша едва не пала к ее ногам, быстро склоняя голову. Кьян Ли оседлал своего дракона и неуловимым движением выхватил катану из ножен.