Наложница с прицепом для Генерала-Дракона (СИ) - Кофей Ева - Страница 13

Но есть ли у меня выбор?

Могу ли я правда хоть в чём-то ему отказать?

— Ничего плохого, что может коснуться моей дочери, — произношу чётко, глядя ему в глаза. Генералу это не нравится. — Ничего из того, что может вызвать у неё вопросы…

— О чём ты?

Он хватает меня за руку, проходится большим пальцем по запястью, слегка надавливает…

Призрак стона срывается с моих губ.

— Никаких… следов, пожалуйста. По крайней мере, на видимых местах.

Он отпускает меня с таким видом, словно моя кожа ядовита.

— Думаешь, что мне такое нравится?

— Вы задали вопрос, мастер Варден. Я не знаю, что вам нравится. И это было моей изначальной просьбой — просить отдавать более… прямые распоряжения.

— Хочешь чётких приказов? Обычно женщины просят облекать всё в воздушные определения.

Убедившись, что он больше не пылает гневом, я вновь берусь за губку и прохожусь ею по косточкам позвоночника.

— Я для вас не женщина, скорее слуга или даже солдат. Так ведь это работает в этом мире? Вы приказываете — я подчиняюсь. Только…

— Да понял я всё про твою дочь, — обрубает мастер Варден. — Хватит говорить о ней.

Я натягиваю на лицо улыбку:

— Рада, что мы с вами друг друга поняли.

Сердце гулко отдаётся стуком в висках.

Я не знаю, чего ожидать от генерала. Он то глядит на меня с удовольствием и усмехается, то злится. Намекнул на то, что я должна ему тут не спину тереть, а заниматься чем-то поинтереснее, но чем именно — не сказал.

Ждёт от меня инициативы точно так же, как с самим замком?

А что будет, если в этом плане я окажусь… не такой старательной?

Я изо всех сил пытаюсь делать всё, как подобает, но пальцы безбожно трясутся, голова начинает кружиться. Волнение и жар, горячая, гладкая кожа мужчины, его взгляды, стремительно редеющая пена… Всё это не позволяет нормально соображать.

Что будет дальше?

Что будет дальше?

Что буде…

— Я вижу, — его бархатный голос всё же врезается в меня острыми чёрными коготками, сдавливает горло, заставляет замереть, — убираться тебе нравится гораздо больше, чем проводить время со мной.

Перебирая жёсткие пряди его волос, я молчу в ответ.

Что мне сказать?

Это ведь был не вопрос.

Да, мне страшно.

Да, спокойнее убираться.

Так мне чудится, словно всё под контролем.

Я могу влиять на пыль. Могу исправить то, что мне не нравится в комнате. Могу заставить повара приготовить то, что мне нужно. Могу уничтожить пятна и сделать простыни кипельно-белыми.

Но как можно влиять на генерала?

И что нужно делать мне рядом с ним?

Стоит ли убеждать его, что он самый лучший мужчина на земле? Самый красивый, самый желанный? Стоит ли разыгрывать рядом с ним игривую кошечку?

Или он больше оценит, если я буду такой, какая я есть?

Если буду достаточно уважать своего господина, чтобы быть честной?

— Варвара, — произносит он, и я к своему стыду вздрагиваю.

То, как старательно и уверенно он произносит моё имя, как смотрит… этого я могла ждать меньше всего. От того, для кого я просто вещь. Кто может брать, когда захочет. И требовать, опираясь лишь на свои желания.

— Ты хочешь остаться в моей спальне этой ночью?

Взгляд испытующий.

Я хочу остаться с дочерью. Мне страшно оставлять её одну в той комнате. Страшно, что она испугается ночью, проснётся от кошмара, а меня не будет рядом. Страшно, что будет плакать в одиночестве. Страшно, что кто-то из слуг ворвётся. Страшно, что к утру в замке станет так холодно, что никакие одеяла её не спасут, а пока нерасторопные слуги расшевелятся, она заболеет. Заболеет в чужом мире, где непонятно, как дела обстоят с лекарствами.

Всё это, наверное, отражается в моих глазах.

Но и сказать всё это страшно.

Вдруг мастер Варден меня проверяет? Я обещала ему, что в замке не будет никаких заморочек. Я должна сдержать слово.

Потому что, если я не сдержу своё, почему он должен будет держать своё?

И защищать Пелагею.

— Конечно… — отзываюсь. — Мастер…

В груди завязывается ком тревоги. Он отводит от меня взгляд. И спокойно говорит:

— Через десять минут увидимся за ужином.

Нэд справился вполне себе сносно. Я очень рада, что здесь есть соль. Пусть и не хватает зелени и специй — это всё дело наживное.

Генерал с удивлением пробует тушёную картошку с луком, морковкой и мясом. Самое простое, что только можно придумать. И как можно было перебирать овёс, если тут такие добротные ингредиенты под рукой?

Оказывается, что картофель завезли сюда лишь недавно, местные ещё толком не научились правильно его выращивать и готовить. Почему-то многие решили, что есть этот овощ нужны сырым, как редиску. И как свёклу, кстати…

А это значит, что когда-нибудь я заставлю мастера Вардена попробовать борщ.

Улыбаюсь из-за этой мысли, поднимаю на него глаза и вспыхиваю, как свечка. Алан наблюдает за мной.

— Вкусно, — наконец, говорит он хоть что-то успокаивающее. Потому что после ванной комнаты мне совершенно непонятно, как вести себя с ним дальше. — Когда ты успела это приготовить?

Я в это время разрезаю мясо для дочери. Пелагея уплетает за обе щеки толчёнку. И именно она вызвала у повара наибольшие затруднения — сварить картошку, посолить, помять, добавить коровьего молока… разве же это еда? Ещё какая. Причём, это одно из немного, что моя дочка может есть почти всегда.

— Я только поделилась рецептом, мастер Варден, готовил повар…

Он меняется в лице. Правда, ненадолго.

— Нэд, — продолжаю я. — Очень милый человек…

— Ты говорила с ним?

Я киваю. А разве что-то не так?

Конечно же, генерал не вдаётся в подробности. Мне уже кажется, что он так и промолчит весь ужин, но обстановку разбавляет Пелагея.

— А вы… — говорит она, дожевав последний кусочек мяса (оно всё-таки жестковато), — меня научите?

— Чему? — удивляется Алан.

— Ну… обращаться в дракона. Только я не в совсем дракона хочу. Я хочу во что-то… красивое.

Я прикрываю рот ладонью, чтобы не засмеяться. Надеюсь, что генерал не обидится. И вправду — он ухмыляется. То на меня переводит взгляд, то на Пелагею. И крыша у него от нас как будто бы уже начинает подтекать…

Ну а что?

Видел прекрасно, что к себе в замок тащил, думать раньше нужно было…

— А ты, — генерал поддаётся чуть ближе к ней, — научишься меня обращаться в маленькую милую девочку?

Пелагея морщит свой миленький носик, таращит глазки и уточняет:

— А вам… вам-то это зачем?

Мужчина стреляет в меня взглядом.

И вдруг говорит то, из-за чего моё сердце бухается камнем куда-то вниз.

— Чтобы твоя мать любила меня так же, как тебя.

Мне трудно смотреть ему в глаза. Слишком часто чувствую себя рядом с ним глупой, совсем молодой ещё девчонкой.

Всё словно в первый раз:

Что это мужчина имеет в виду, когда смотрит так?

Что имеет в виду, когда говорит такое?

Как бы не обмануться, не потерять бдительность?

Я уговариваю Пелагешу выпить тёплую воду с вареньем и съесть парочку лепёшек. Генерал же пьёт вино и уже не смотрит в нашу сторону.

Быть может, он просто пошутил?

Могу лишь надеяться, что если я нужна буду ему этой ночью, он позволит мне уложить дочку спать. Если она будет спать, когда я уйду и когда вернусь — я буду самой счастливой женщиной на земле.

Когда всё же набираюсь смелости обратиться к генералу, чтобы отпроситься на полчаса побыть с ребёнком, он уже сверлит меня взглядом. Опять.

Дочка же спокойно сидит, болтает ножками, причмокивает, рассматривает книжку с картинками. На прошлую фразу дракона она ответила, что я его не полюблю, даже если он станет девочкой. На этом для Пелагеи вопрос исчерпал сам себя, она переключилась на другое.