Огненное сердце (СИ) - Резник Юлия - Страница 24

– Мама говорит, что у тебя кто-то появился. Это правда?

– Может быть, – морщу нос и чуть приоткрываю глаза. Ресницы фильтруют проникающий сквозь ажур липовой кроны свет. Но тот все равно слепит. Перед глазами расплываются пятна. Лето в разгаре. Мы с Гатоевым, считай, три месяца вместе. Отрицать очевидное глупо.

– А ты вообще как, собираешься нас знакомить? Гляди ж, помру, и не узнаю зятя.

– Пап! Перестань. Знаешь ведь, как я не люблю эти разговоры.

– Любишь – не любишь, а против фактов не попрешь. Мне уже лет сколько! – ворчит отец, перебирая узловатыми пальцами мои влажные от испарины волосы.

– Неважно. Потому что ты у меня – бессмертный. Точно тебе говорю.

Папка хмыкает. Я потираюсь щекой о его бедро.

– Не обманывайся, Амалька. Иначе потом будет невыносимо.

– Ну пап! – хнычу жалостливо. Мне на физическом уровне претят такого рода разговоры. Я не хочу, не могу думать о том времени, когда мои родители тихо уйдут. Что бы там ни говорил папка – к этому просто невозможно быть готовым.

Отец тяжело вздыхает, но, следуя моей просьбе, все же меняет тему:

– Помнишь, в детстве ты вся помещалась на эти качели? А теперь гляди как вымахала, ноги волочатся по полу.

– Ты б еще вспомнил, когда я у тебя на сгибе локтя лежала! – фыркаю и снова блаженно жмурюсь.

– Что вспоминать? Я и не забывал, как ты на меня пускала слюни... и не только их, надо заметить.

– Фу, пап.

– Так ведь я ничего не придумываю. Что было, то было, – смеется тот.

– Мр-м-м.

– Ты погляди на нее… Глаза закрываются. Похоже, этой ночью тебе кто-то явно не давал спать.

– Это точно, – хохочу. – Не давал. А знаешь кто? Твой Лисовский! Мы с ним вчера проводили испытания надежности силовой установки в условиях воздействия вулканического пепла. И не на шутку увлеклись.

– И как? – в отце будто по щелчку пальцев просыпается профессиональный азарт. Глаза загораются, лицо просветляется. Ох, как же я его понимаю!

– Отлично. Только в горле першит до сих пор.

– А пепел где брали? У нас?

– Ага. Столько навезли! Ты бы видел. Кстати, пап, все забываю спросить, как ты смотришь на то, чтобы поехать вместе на авиасалон в Дубай? Я там, конечно, занята буду под завязку, но если прихватим маму, скучать тебе будет некогда.

– Он когда? В ноябре, кажется?

– Да-да. В первых числах открытие. Как раз жара спадет, будет комфортно. Что скажешь?

– А зять туда тоже примчит? – бросает на меня хитрющий взгляд.

– Ты опять за свое! – смеюсь. – Ну зачем нам там какие-то левые мужики? Я с вами хочу побыть. Да и вообще…

– Что?

– Не сможет он, – свожу брови я. – Пап, давай не будем?

Мой голос звучит чересчур жалостливо. Я не хочу в это углубляться. У нас с Мусой все хорошо. Нет, не так…У нас все прекрасно. И я так боюсь разрушить эту хрупкую близость, что не спрашиваю, почему мы до сих пор ото всех таимся. Впрочем, глупо отрицать, что чем дольше проходит времени, тем назойливее становится этот вопрос. Если бы я не знала, что Гатоев живет один, подумала бы, что у него где-то точно семья припрятана. Но он не женат. И у меня нет ни одной идеи, почему мы с ним продолжаем изображать из себя шпионов.

– Так, драгоценные мои, – выглядывает мама из дома. – Кто-то обещал мне помочь с консервацией. Напомните, кто это был?

Мы с отцом переглядываемся и синхронно вздыхаем.

– Что, уже рассол закипел? – ставлю ноги на выложенную плиткой дорожку.

– Давным-давно! А огурцы до сих пор в банки не сложены.

– Сейчас мы это исправим, – вздыхаю я.

– Вот и ладненько. А то как есть, так все горазды…

Готовкой мама увлеклась уже на пенсии. В мое детство она и близко к плите не подходила. Всеми домашними делами занималась наша домработница Люся. А теперь вот – у мамы новое хобби. Хочешь не хочешь, а помогай.

Вымытые предварительно огурцы подсыхают на полотенце. Банки здесь же. Мама их простерилизовала. Так что мое дело нехитрое – уложить на дно зонтики укропа, хрен и прочую зелень, добавить чеснок, набить банку огурцами, и все. Под конец не упускаю случая сделать фото.

«Ну разве я не хозяйка?» – отсылаю Мусе. Я не готовлю, не убираю, не глажу… В общем, не делаю ничего из того, что в его понимании должна делать женщина. Не знаю, насколько это беспокоит Гатоева, но сама я на этот счет откровенно парюсь. И потому, наверное, не упускаю случая продемонстрировать, что не настолько уж я безнадежна. Хотя это, конечно, бред.

«Кто ты? Почему у тебя телефон моей женщины?» – шлет в ответ.

«Ха-ха, очень смешно».

Закатываю глаза. Вот уж динозавр. Не знаю… Пока это нам не мешает, но что будет потом? Мы в том возрасте, когда старые установки ломаются очень сложно. И по уму – мы совершенно не подходим друг другу. Слишком в разной культуре мы воспитывались. Слишком разные у нас ценности.

Чувствую на себе папин взгляд. Откладываю телефон, усилием воли «утюжу» тревожную складку между бровей и берусь за следующую банку.

Через открытое окно на кухню забирается кошка Дуська. Ведет розовым носом. Принюхивается. Распрямив хвост, проносится по комнате, сигает на кресло, следом перепрыгивает на диван. Пульт щелкает, включается висящий на стене телевизор.

– Дунька, сатана! – шикает мама. – О, Яра показывают…

Отец делает погромче – привычка, которая, очевидно, в нашей семье не изживет себя никогда. Когда сюжет заканчивается, растерянно переглядываемся с родителями.

– Ты слышала то же, что и я? Сидельника хотят отправить в отставку? – изумляется отец.

– Похоже на то. Не удивлюсь, если это и для Ярика неожиданность.

– Еще какая, – вставляет свои пять копеек мама. – Слышала, как по нему прошлись? Не помню я, чтобы кто-то раньше позволял себе в таком тоне говорить о премьере.

– Значит, они уверены, что это сойдет им с рук.

Да! И я пока не понимаю, как к этому относиться. По большому счету мы с Сидельником разошлись тысячу лет назад, но в умах сильных этого мира я до сих пор значусь в его команде. Ввиду последних событий это может выйти мне боком. Или нет… Заменить-то меня все равно некому. Хотя, если постараться, как знать? Не зря ведь говорят, что незаменимых людей не бывает.

– Черте что.

– Может, позвонить ему?

– Не надо. Думаю, Ярославу сейчас не до этого.

«Ты знал, что его будут снимать?» – пишу Мусе.

«Не по телефону».

Да блин! Я ведь даже фамилию не называла! Как меня задолбали эти шпионские игры. Уже и телефон для связи у меня новый, казалось бы – говори не хочу, а он все шифруется.

«И когда я тебя увижу, чтобы это обсудить?»

«В воскресенье. Не забивай глупостями голову».

Ничего себе глупости! Все только более-менее успокоилось после предыдущего раза, я немного пришла в себя, а тут опять назревает что-то нехорошее.

Чтобы отвлечься, возвращаюсь к злосчастным огурцам. Сникшие родители пытаются бодриться. Я развлекаю их рассказом о своем последнем удачном рейде с поисковым отрядом. На этот раз мы нашли семидесятилетнюю женщину после тридцати восьми часов поиска, который сильно усложнялся тем, что лес в месте пропажи оказался очень густым. К счастью, наша потеряшка не растерялась. Залезла на дерево и вывесила белый флаг – свои огромные панталоны.

Димка ржал как сумасшедший, когда я ему рассказала об этом случае. Примкнувший к волонтерам поискового отряда, в тот день он был чем-то занят, так что поиски обошлись без него.

А Гатоев недолюбливает мои поисковые рейды, и даже этого не скрывает. Чтобы ему угодить, я как-то пропустила один, хотя была абсолютно свободна. Потом долго не могла отделаться от мысли, что предала. Мало того, что себя предала, так и других, тех, кто мне доверял. Тех, кому я могла помочь. Больше такой слабости я себе никогда не позволяла, но тот случай все равно как будто навсегда въелся в память. Что-то изменил во мне. Преподал урок. Заставил по-новому взглянуть на наши отношения с Гатоевым.

– Может, все-таки позвонить Яру? Ему наверняка нужна поддержка. Если он зашатается, к бабке не ходи, останется с проблемой один на один. Все его нынешние прихлебатели побегут как крысы с тонущего корабля… – замечает мама, когда я уже собираюсь домой.