Сопряжение 9 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич - Страница 37

Ноги сами несут меня вперёд, к знакомому серому зданию. Вот и тяжёлая металлическая дверь — точно такая же, как в тот проклятый день. Я толкаю её и захожу внутрь. Стерильный белый кафель, запах формалина и смерти. И гробовая тишина, от которой мороз по коже. Почему здесь никого нет? Где санитары, медсёстры, врачи? Куда все подевались?..

Я иду по длинному коридору, заглядывая в каждую палату. И везде одно и то же — ряды накрытых простынями тел на металлических столах. Сердце колотится как бешеное, в висках стучит кровь. Я боюсь представить, кого увижу под этими белыми пологами.

Наконец, добираюсь до нужного помещения. Рука дрожит, когда тянусь к ручке. Закрываю глаза, делаю глубокий вдох. Сейчас всё решится. Сейчас я узнаю, было ли это страшным недоразумением или…

Резко распахиваю дверь и захожу внутрь. Тело, лежащее на прозекторском столе, не похоже на моего брата. Это не он. Это не может быть он.

Потому что я помню Лёшку улыбающимся, гиперактивным и загорелым. Его горящие глаза, когда речь заходила про любимые тачки и новую пассию. Его мечту открыть мастерскую, где будут тюнинговаться самые дорогие и крутые машины в городе. Его неуёмную жажду жизни, подколки и выходки.

Меня ведь не было всего год. Кто этот бледный измождённый парень? Что он сделал с моим братом? Почему под его глазами залегают огромные синяки, зубы покрывает жуткий налёт, а целая россыпь чёрных мелких точек пятнает внутренние сгибы локтей. Его кожа серая, а по подбородку стекает струйка засохшей крови. Передо мной лежит труп конченого наркомана.

Патологоанатом отворачивает лист бумаги на планшете и сухо спрашивает:

— Стрельцов Алексей Петрович? Подтверждаете?

Я вижу, как желваки играют на лице отца. Его сильные руки напрягаются, сцепленные между собой. Он кивает, и я хочу одёрнуть его. Остановить. Это ошибка. Это чудовищный пранк. Это не Лёшка!

— Как это произошло? — поседевшая мама прекращает рыдать, лишь чтобы задать вопрос.

— А ты как думаешь⁈ — рявкает отец. — Твоя порода! Слабаки! Мямли! Рохли!

Опять этот грёбаный кошмар! Опять! Как же он меня задрал!!

— Заткнись! — ору я во всю глотку.

«Любопытно» — вдруг раздаётся у меня в голове незнакомый голос. Бесплотный, шелестящий, он заполняет собой всё пространство. Я застываю, резко дёрнув рукой к пустующему бедру. На нём сейчас нет такой привычной кобуры.

«Признаться, я видел разные сны, но этот… необычный, — задумчиво тянет голос. — Столько боли, столько отчаяния. Великолепно».

— Кто ты? — хрипло выдавливаю я, лихорадочно озираясь. — Что тебе нужно?

Голос смеётся — колко и холодно. От этого звука волоски на загривке встают дыбом.

«О, я всего лишь скромный ценитель. Редко встретишь столь яркий, насыщенный кошмар. Ты, должно быть, особенный».

Внезапно вокруг начинает твориться сущее безумие. Стены морга идут рябью, покрываются пульсирующими прожилками. Моргаю, пытаясь избавиться от наваждения, но когда вновь открываю глаза, обстановка уже изменилась.

Теперь я стою на той самой улице возле нашего дома. Рядом припаркована полицейская машина, мигалки заливают всё вокруг красно-синими всполохами. Меня не было там, но разум выстраивает недостающие фрагменты логической цепочки. Сейчас из подъезда вынесут накрытые простынёй носилки. Моего брата.

Сердце заходится в бешеном ритме, грудь сдавливает ледяными тисками. Краем сознания понимаю, что всё это не может быть реальным. Понимаю, что сплю и вижу кошмарный сон, но отчаяние и тяжесть происходящего затмевает всё.

«Надо же, ты быстро догадался, — насмешливо замечает голос в моей голове. — Думаешь, это тебе поможет? Думаешь, если постараться, сможешь проснуться?»

Он вновь смеётся, и от этого мерзкого звука меня мутит. Сжимаю кулаки, заставляя себя собраться. Усилием воли подавляю дрожь и рявкаю:

— Закройся, ушлёпок! И объясни, какого хера ты забыл в моей голове⁈ Написал бы, уж я нашёл бы для тебя время. Побеседовали бы как следует.

«Ох, прости мои манеры, — елейно тянет голос. — Позволь представиться. Меня зовут Ириэль, впрочем, это неважно. Второй раз мы не встретимся. А насчёт твоего вопроса — разве ты не слышал? Я же скромный ценитель кошмаров. И твой сон, поверь, один из лучших за последнее время».

Меня пробирает на смех. Приехали, мало мне кошмара наяву, так теперь ещё какой-то извращенец в моей голове ошивается? Дожили, называется.

— Слушай сюда, ценитель херов, — цежу сквозь зубы. — Мне плевать, кто ты и чего хочешь, но…

Закончить фразу не успеваю. Потому что в этот момент из подъезда выходит… мой брат. Живой, невредимый, улыбающийся как ни в чём не бывало.

Я смотрю на него во все глаза, не в силах поверить.

— Лёшка?.. — выдыхаю едва слышно.

Брат смотрит мне в глаза и усмехается. А потом вдруг бросается вперёд с нечеловеческой скоростью. Его лицо искажается, черты плывут, и вот уже не брат, а какая-то тварь несётся на меня, разинув зубастую пасть.

Я реагирую машинально. Уворачиваюсь, перекатываюсь в сторону, вскакиваю на ноги. Лихорадочно озираюсь в поисках оружия. Взгляд выхватывает валяющуюся на земле палку. Подбираю её, сжимаю до побелевших костяшек.

А в следующий миг словно в кошмаре наяву из подъезда выскакивает ещё одна тварь. И ещё, и ещё. С десяток уродливых созданий с лицами моих родных и близких скалятся и рычат, готовые наброситься.

«Ну же, защищайся, — подначивает голос. — Посмотрим, на что ты способен».

Рык вырывается из груди сам собой. Бросаюсь на тварей, замахиваясь палкой. Та с треском гремит о плоть, и… безвредно отскакивает. Как обычно и случается во снах, в теле нет привычной силы.

«Бесплодные попытки защищаться — это то, что объединяет всех, кому приходится умирать во сне», — шелестит незнакомец.

Противники наседают, рвут и кусают, вгрызаются в моё тело с утробным рычанием. Я кричу от боли, отбиваюсь из последних сил, но их слишком много.

Внезапно лица монстров плывут, меняются. Вот уже не безликие твари, а друзья, соратники смотрят на меня пустыми мёртвыми глазами. Их руки-когти впиваются в мою плоть, рвут на части. А я ничего не могу сделать.

«Ты же понимаешь, что это бесполезно? — почти ласково спрашивает голос. — Ты ничего не можешь изменить. Они всё равно сожрут тебя. Потому что я так хочу. Может, это и твой сон, но все сны в моей власти».

Боль становится невыносимой. Захлёбываясь собственной кровью, падаю на спину. Мутный взгляд натыкается на собственное отражение в осколке стекла. Лицо в кровоподтёках, в глазах плещется безумие вперемешку с яростью.

— Кто?.. — рычу сквозь стиснутые зубы. — Кто тебя послал, ублюдок?..

Голос смеётся. Его смех множится, заполняет собой всё пространство. Сотни издевательских смешков впиваются в мозг раскалёнными иглами.

Вокруг по-прежнему кружат чудовища, зыркая на меня голодными глазами. Всё это неправильно, бессмысленно, абсурдно.

«Ты силён в реальности, — задумчиво тянет голос. — Но здесь, в моём мире грёз, ты слаб, как дитя. Здесь правлю я. И от меня не скрыться».

Усилием бросаю себя прочь из толпы, вырвавшись у них между ног, и со всей доступной мне скоростью разрываю дистанцию.

— Я не стану играть по твоим правилам. Чтобы убить меня, тебе, сука, придётся хорошенько попотеть.

На миг повисает звенящая тишина. А затем голос вновь раздаётся в моей голове — тихий, ядовитый и полный насмешки:

«Вот как? Что же, я тебя уважаю, Егерь. Ты боец, каких поискать. Не сдаёшься даже там, где остальные давно бы сломались. Будет очень… м-м-м… увлекательно сломать тебя».

Твари вновь бросаются на меня, но я реагирую машинально. Уворачиваюсь, перекатываюсь в сторону, вскакиваю на ноги. Судорожно бросаю взгляд по сторонам, ища путь к отступлению. Вот он — неприметная дверь, ведущая в подъезд. Если сумею добраться до неё, то, возможно, выиграю себе немного времени, чтобы подумать.

Рывком подскакиваю к двери, дёргаю за ручку. Та поддаётся на удивление легко, и я влетаю в тёмный провонявший мочой и сигаретным дымом коридор. Не оглядываясь, несусь вперёд, перепрыгивая через ступеньки. Тело совершенно не чувствуется достойным Новы. В нём нет привычной мощи. Сердце колотится где-то в горле, в боку нещадно колет, но я не останавливаюсь. Только бы добраться до своей квартиры, до хоть какого-то подобия безопасности.