Санитарный день - Белецкая Екатерина - Страница 16

– А я за продуктами вышел, – невесть зачем сказал Ит. – Брат и его жена уехали, а я остался. И всё доел. Обнаружил, что мне есть нечего, ну и вот…

– Вы все вместе живете? – спросила она. – Почему так?

– Мы с братом вместе работаем, – ответил Ит. – Живем… ну, так квартиру снимать дешевле, на троих. Если две квартиры, получится дороже.

– Ну да, это верно, – покивала Дана. – А как вас зовут? Я в тот раз не успела спросить…

– Меня Игорь, брата Сережа, его жену Лида. Но меня все называют Ит, – сказал Ит. В этот момент ему почему-то отчаянно захотелось, чтобы в этом мире, в этой реальности кто-то ещё называл его не придуманным, а настоящим именем – так же, как назвала его Дана в том странном сне. – С детства так называли, уже не помню, почему.

– Хорошее имя, – Дана улыбнулась. – Оно какое-то… необычное, но правильное. Ит, а вы не хотите прогуляться? – спросила она вдруг. – Вы не очень заняты?

– Нет, я не занят, – Ит тоже улыбнулся. – Давайте прогуляемся, заодно можно где-нибудь перекусить. С утра ничего не ел, заработался немного.

– Я тоже с утра не ела, – призналась девушка. – Как уехала из дома, так и забыла про это.

– Непорядок, – покачал головой Ит. – Ладно, давайте попробуем это как-то исправить.

***

Сперва они почти час бездумно бродили по улицам, высматривая там и сям кошек, потом зашли в небольшое кафе, и съели по порции спагетти с невнятным соусом, обозначенном в меню как болоньезе, и не имеющим с настоящим болоньезе ничего общего, кроме названия. Расплатились, и снова пошли бродить, прихватив в кафе по бутылке газировки; бутылки эти, разумеется, перекочевали в рюкзак к Иту.

– Слушайте, Ит, я вам покажусь очень нахальной, если предложу перейти на «ты»? – спросила Дана. – Или вы называйте меня на «ты». Можно?

– Можно, – пожал плечами Ит. – Ничего не имею против. Но почему? Настолько не нравится «вы»?

– Терпеть не могу все эти «вы», официоз, и прочую бутафорию, – сказала Дана.

– Бутафорию? – не понял Ит.

– Ну да. Оно же всё ненастоящее. К тому же во многих языках этого самого «вы» вообще не существует, – сказала Дана. – Ну, в смысле, обращения на «вы». Ты и ты. И всё нормально. В китайском, например, звучит одинаково, «ни».

– А вот и нет, – покачал головой Ит. – «Ты» и «вы» там два разных слова. «Нин» и «ни». Первое – вы, второе – ты.

– Странно, – Дана нахмурилась. – А папа вроде бы говорил, что только «ни»…

– Папа знает китайский язык? – с интересом спросил Ит.

– Знал. Он был китайцем, по мне заметно, – Дана вздохнула. – Но он давно умер. Так что, может быть, я просто запомнила неправильно. Или он неправильно говорил.

– Извини, – Ит нахмурился. – Я не хотел сделать тебе больно.

– Больно? – удивилась Дана. – Мне шесть лет было, когда он… неважно. Я его и не помню почти. Это мама его помнит до сих пор, а я – что был он, что не было. К тому же он не жил с нами. Так, в гости ходил. У него вроде бы вторая жена была, китайская. Настоящая. В Китае. А мы с мамой так, приблуды, – он горько усмехнулась. – Что были, что не были. Он здесь работал, потом уехал, а потом…

– То есть ты сейчас живешь с мамой? – спросил Ит.

– Нет, ну что ты. Давно не живу. Она считает меня чокнутой, хотя деньги у меня почему-то берет, – Дана засмеялась. – Забыла предупредить. Я же чокнутая, а ещё я ведьма. Остерегайся… Ит.

– В смысле? – Иту стало интересно. – Это как понимать?

– Я занимаюсь всякой фигней, – объяснила Дана. – Делаю амулеты, обереги, и продаю, есть несколько сайтов, которые забирают у меня эти штуки. Лучше всего продаются глазастые амулеты, – Дана вдруг засмеялась. – Считается, что они оберегают от сглаза. Забавно, что в это кто-то верит, правда?

– А сама ты не веришь? – спросил Ит.

– Я? – она округлила глаза. – Я, может, и сумасшедшая, но я не дура. Конечно, нет. В эти – точно нет. А вот те, которые действительно могут кого-то от чего-то защитить, ни в какие магазины я никогда не отдам. Самой пригодятся.

– Разумно, – кивнул Ит. Кивнул, и подумал, что девушка действительно, кажется, слегка, как бы так сказать, с приветом. Ну и ладно, не такое видели. Даже забавно, пожалуй. Главное – не обидеть случайно, поэтому придется контролировать разговор. – Дана, я хотел спросить на счет кошки. Как так вышло, что ты потеряла кошку, и не помнишь, где?

Дана вздохнула, и, кажется, смутилась. Как тогда, на Балаклавском.

– Слушай, я… тогда слегка слукавила, – призналась она. – С кошкой… как бы сказать… с кошкой у меня странно. Это с детства, про кошку. Ну, как-то так получилось.

– То есть это как – с детства? – спросил Ит.

В этот момент его кольнуло какое-то смутное пока что предчувствие, и следующие слова Даны это предчувствие только усилили.

– Понимаешь, я на самом деле ищу эту кошку с детства. Лет с четырех, кажется, – она опустила взгляд. – Это как-то странно вышло. Я отлично помню, что у меня была кошка, или у нас была кошка, а мама утверждает, что никакой кошки никогда не было, и я её выдумала. Но я так хорошо её помню! Серая, пушистая, но не очень сильно, с голубыми глазами, и в красном ошейнике. Помню, как мы идем с ней по улице, вниз, к морю, она постоянно пытается забежать под чужие калитки, а я ей кричу – Джини, Джини, негодница, нельзя, вернись немедленно! Понимаешь, как бы сказать… это такое яркое и четкое воспоминание, что оно не может быть ложным, просто права не имеет. Оно настоящее, я это точно знаю.

– Ты идешь к морю? – переспросил Ит.

– Ну да, – кивнула девушка. – Такой небольшой южный городок, низкие заборчики, зелени много. Его я тоже помню, а ведь мы с мамой на море так ни разу и не были. И я сама тоже не была…

Иту пришлось сделать над собой усилие, чтобы ничем не выдать своих эмоций – и это ему удалось.

– Интересно, – снова сказал он. – Слушай, а что ты делала там, в лесу? Правда искала кошку, или что-то другое?

– На самом деле кое-то другое, но, боюсь, ты не поймешь. Или поймешь неправильно. Хотя… – Дана задумалась. – Вы же тоже там были. И ты немного похож на одного человека… чёрт. Трудно объяснить то, что объяснить невозможно.

– А ты всё же попробуй, – предложил Ит. – Вдруг получится?

***

– В детстве я любила лошадей. Ну, мне казалось, что я любила лошадей, но любила я их почему-то только в одном месте в городе. Ни на ипподроме, ни в конюшне в Сокольниках я их не любила. А вот там, в комплексе, на Балаклавке – любила, и очень. По словам мамы, я туда повадилась шляться, – Дана усмехнулась. – И шлялась. Несколько лет. И только лет в двадцать поняла, что я люблю не лошадей вовсе.

– А что ты любишь? – спросил Ит.

– Место, – она пожала плечами. – То место, где мы встретились. Ну, примерно. Оно больше. Я туда приезжаю думать. И немножко что-то видеть. Но я не могу понять, что я вижу.

– А на что это похоже? – спросил Ит.

Это уже была не догадка, это было то самое, от и до. Оно. Ит на какую-то долю секунды вдруг увидел странную картину – старая и пыльная гипсовая маска, лицо, с плотно закрытыми глазами, вот только где-то в районе правой брови от маски откололся кусочек, и там, под гипсом, проглядывала кожа, потому что лицо под неподвижной маской было живым. Это Стрелок, понял вдруг Ит, это Стрелок там, под маской, и он не просто жив, нет, он слышит и видит в этот момент – всё. От начала и до конца.

– Там как озеро без дна, – Дана усмехнулась. – Бездна без дна. Я там хожу. Как кошка. Туда и сюда. Иногда мне кажется, что я могу туда провалиться, но почему-то никогда не проваливаюсь. Оставляю там всякие… всякие штучки. Иногда. Когда мне кажется, что это для чего-то нужно. Только на самом деле это не нужно. Это как такая игра. Ит, я же сумасшедшая, правда?

– Я так не думаю, – покачал головой Ит. – Мне кажется, что ты абсолютно нормальная.

– Если тебе кажется, что я нормальная, то ты тоже сумасшедший, – Дана засмеялась. – Пойдем, ещё погуляем. Я знаю этот район, в нем есть пара забавных мест.