"Волкодав". Компиляция. Книги 1-6 (СИ) - Семенова Мария Васильевна - Страница 84

Когда боярин уехал прочь со двора, Волкодав повертел ожерелье в пальцах и вернул Лихобору: тебе дадено, ты и вручай.

– Скажи ей, чтобы прежде вымыла хорошенько, – посоветовал он отроку.

– Почему ты никогда не говоришь с боярином? Только через кого-то? – любопытно спросил Лихобор.

Волкодав пожал плечами, соображая, как быть. Вот так прямо взять и вывалить – страсть не люблю, мол, Лучезара и боюсь, не досталось бы ему шею сворачивать? Близнецы Левого любили не больше него. Но рукопашная схватка с боярином парням, вскормленным при дружине, могла присниться разве в дурном сне. Как же! Витязь из наивятших, у кнесова престола по левую руку стоял! С ним и тут, в походе, пребывает кнесова воля. Мыслимо ли от него, вождя, пагубы ожидать? Да и самому на него меч вроде точить?..

Пока Волкодав раздумывал, в груди затеплился маленький уголёк, быстро разгоревшийся в пламя. Как всегда, венн боролся до последнего, силясь остановить приступ, и, как всегда, не совладал. Он тяжело сел наземь, и Мыш с отчаянным криком завертелся у него над головой.

Волкодав почувствовал, как рот наполняется кровью, и ощутил подле себя кнесинку. Почему-то он твёрдо знал, что кому-кому, а ей о его хворях знать было незачем. НЕЛЬЗЯ. Волкодав сделал над собой страшное усилие, и кашель отступил. Чудо из тех, которые удаются раз в жизни.

Волкодав открыл глаза и в самом деле увидел над собой кнесинку. Родниковые глаза были двумя омутами беспокойства:

– Что с тобой, Волкодав? Что с тобой?..

Он поднялся на ноги и ответил, не очень надеясь, что голос прозвучит по-людски:

– Да так, государыня. Ничего.

Голос не подвёл его, но в глазах кнесинки как будто что-то захлопнулось. Казалось, она хотела заговорить с ним, но передумала и промолчала. А потом повернулась и пошла прочь.

Молодая государыня гостила в Ключинке ещё три дня, и за это время никаких ссор между хозяевами и гостями не произошло. Никто ни на кого не начал коситься, но надо ли говорить, что до самого отъезда галирадцев местные девушки, ключинские и с болот, ходили по лесным тропинкам не иначе как в сопровождении отца, братьев и жениха. Волкодав сильно подозревал, что благодарить за это следовало не Кетарна, а его невесту, сумевшую что-то шепнуть на ухо матери и подругам. Потом поезду кнесинки настала пора двигаться дальше.

Волкодав уже вывел из конюшни Серка и смотрел, как слуги и охочие помощники из вельхов укладывали в повозку лубяные короба с имуществом госпожи. Работа была в самом разгаре, когда к нему подошла Ане и с нею Кетарн, почему-то прятавший руку за спиной.

– Уезжаешь, – поздоровавшись, проговорил вельх. – Что ж, заглядывай, когда мимо случишься.

– Может, и загляну, – сказал Волкодав. Ему казалось, что за эти несколько дней Кетарн повзрослел лет на десять. По крайней мере, превратился из драчливого юнца в справного молодого мужчину.

– Вот, возьми на память, – вдруг сказал ему сын рига. – Чтобы вправду дорога не позабылась.

Вынув руку из-за спины, он протянул Волкодаву вдетый в ножны кинжал. Тот самый, с рукоятью в виде позолоченного человечка. Привезённый с поля сражения у Трёх Холмов.

Волкодав покачал головой:

– Больно дорогой подарок, отдаривать нечем.

Ане лукаво заглянула ему в глаза:

– А ты разве не отдарил?

Кетарн же добавил:

– Не обижай, возьми. Я его хотел поднять на хорошего человека… Руку мне жечь станет, когда выну из ножен.

Делать нечего, пришлось взять и повесить на пояс. Волкодав едва управился с этим, когда Ане решительно подошла к нему вплотную. Дотянувшись, она обняла рослого венна за шею, заставила нагнуться и, ничуть не стесняясь глазевшего народа, крепко поцеловала в губы. Ошарашенный Волкодав посмотрел поверх её головы и встретился глазами с Кетарном. Ревнивый жених подмигнул ему, а потом заговорщицки улыбнулся. Историю, выдуманную Лучезаром, знали все. Правду – только они трое да ещё, может, старейшина.

Ане отступила на полшага, и Волкодав спросил её:

– Ожерелье-то где?..

Девушка засмеялась, вновь заставила наклониться и поведала на ухо:

– Богу Болотному подарила!..

Сивур испокон веку считался пограничной рекой. Здесь кончались владения галирадского кнеса. Дальше до самых велиморских Врат тянулись сумежные земли, населённые племенами, никому не платившими дани. Были кое-где в лесах и деревни, но рассчитывать на такой приём, какой оказали кнесинке луговые вельхи, больше не приходилось. Хуже того: всем было отлично известно, что здешний народ промышлял как умел и отнюдь не чурался разбоя. В скором будущем, когда между двумя державами пойдёт бойкая торговля и зачастят туда-обратно купеческие обозы, сами собой возникнут вдоль оживлённого тракта сторожевые городки, появятся вооружённые разъезды. Однако пока этого не было и в помине.

Переправляться через полноводный Сивур предстояло на плоскодонном пароме, приводимом в движение вёслами. Этот паром спускали на воду в основном ради приезжих с их изнеженными, непривычными к трудам и опасностям лошадьми. Сами вельхи, если случалась нужда, вытаскивали из сараев вёрткие круглые лодки, обшитые бычьими кожами, а закалённые кони переправлялись на другой берег вплавь. В Ключинке ещё помнили, как герои давно прошедших времён выбирали себе для будущих подвигов скакуна. Загоняли в реку табунок жеребят и примечали того из них, кто не выскакивал в испуге обратно на берег, а, наоборот, отважно выплывал на глубину.

Переправа через реку вроде Сивура – дело не вполне безопасное. Это не какая-нибудь лесная речушка, которую лошадь переходит вброд, не замочив брюха. Старшины охранного воинства собрались на совет возле вытащенного на берег парома. Явился с ближайшими подручными Лучезар, пришли предводители отрядов, выставленных галирадскими землячествами – сольвеннами, вельхами и сегванами. Пришёл и Волкодав. В вожди он не лез никогда, но старшему телохранителю кнесинки полагалось хотя бы знать, что вожди затевали. Аптахар дружески с ним поздоровался. Мал-Гона, рыжеусый вельхский старшина, вежливо поклонился, сольвенн Мужила равнодушно кивнул.

Боярин Лучезар недовольно хмурился, похаживая вокруг парома и время от времени гулко пиная ногой толстые просмолённые доски. Чёрная смола пачкала зелёные, расшитые цветным шёлком сапоги, но Левый не обращал внимания: не ему оттирать, на то слуги есть и рабы.

– Лапоть дырявый, – ругнулся он, оставив паром и возвращаясь к остальным. – Хорошо, если один раз до того берега доберётся, не развалившись посередине!.. Значит, так: первым делом, чтобы не вымочить, перевезём сестру со служанками и десятком воинов для охраны. Потом станем возить моих молодцов и велиморцев… доколе лохань эта по досочке не рассядется. Вы, городские, после дружины. А не захотите ждать – сами на лодках или вплавь вместе с конями. Ничего, небось не размокнете.

Трое витязей-Лучезаровичей со скучающим видом переминались у боярина за спиной. Им, что он ни реши, всё хорошо, всё любо. Волкодав быстро посмотрел на старшин ратников: не станут ли возражать. Они не стали. Их дело – хорошо воевать, если придётся, а решения пускай принимают кто познатней. Волкодав спросил себя, удосужились ли эти трое, как он, загодя осмотреть паром и убедиться, что плоскодонная посудина была пускай не нова и весьма неказиста, но отнюдь ещё не отжила век. Да и плавала последний раз не так уж давно, а посему и рассохнуться не успела…