Развод. Стать мамой вопреки (СИ) - Амадей Лия - Страница 5

Он говорил, не давая вставить мне и слова. Я по голосу слышала, что Коля нервничает. Он любит всё контролировать, а сейчас и понятия не имеет, чего от меня ожидать.

Я и сама не знала. Мне хотелось вцепиться в него, и выцарапать глаза.

— Так нельзя поступать. Бог тебя накажет, — наконец-то, сквозь слёзы, смогла вставить слово и я.

Я плакала. Мне не хотелось верить словам мужа. Но всё было очевидно — он не любит меня. И свою маленькую доченьку не любит тоже. Моё сердце сжималось от боли и страданий.

Но что ещё хуже — он вообще ненавидит детей. Я вышла замуж за чудовище! Что заставило его стать таким бесчеловечным?

— Николай, подумай о своей старости. Кто тебе стакан воды подаст? Оля будет нашей помощницей, — говорила я, уже ни на что не надеясь.

— Я буду пить коньяк. Мне не нужна вода, — отрубил он и посмотрел в окно, давая мне понять, что я ему ужасно надоела.

В следующий раз, когда я пришла к Олечке, мне сообщили печальную новость. Олина мама, Марина, умерла.

Мне было искренне жаль эту женщину. Она, так же как и я, была обманута Николаем. Подлым человеком с чёрной душой! И кто знает… Может, это именно он свел её в могилу, отняв у неё ребёнка, и не оказав помощи в нужный момент! Но больше всего в этой ситуации мне жаль Олю. Невинный ребёнок, который в начале своего жизненного пути уже так много пережил.

Мне передали маленький свёрток, который оставила для меня Марина. Внутри свёртка что-то лежало. Сначала я хотела его выбросить, а потом подумала, что ради памяти о ней, и о том, как она заботилась об Оле в последние дни жизни, надо взглянуть.

Я открыла сверток.

«Татьяна, Вы извините меня. Я не знала, что Николай подарил мне Ваше кольцо. Я всё поняла, когда увидела, как Вы на него смотрите. Берегите Олю. Прощайте», — говорилось в записке.

Рядом с запиской лежало кольцо и тест ДНК подтверждающий отцовство Николая по отношению к Оле.

Они действительно родные по крови и теперь никто не мог в этом усомниться.

Мой Коля родной отец Олечки — это странно было осознавать. Больно, что он так многое от меня скрывал, изменял мне, но с другой стороны, Олечка — лучшее, что со мной случалось. Ради нее я готова вытерпеть всю эту боль.

Когда она мне улыбается, я забываю обо всем мире. Все невзгоды проходят.

— Я сохраню это колечко для Оли, — шептала я, словно Марина могла меня услышать. Хотя, кто знает? Может, она в лучшем мире и отсюда наблюдает за нами с Олечкой.

Глаза наполнились слезами. Мне казалось, что я ненавижу эту женщину, но оказалось, что это не так. Мне ее было безгранично жаль. Такую тяжелую судьбу даже злейшему врагу не пожелаешь.

А Марина даже не была моим врагом, она оказалась даже более несчастной жертвой, чем я.

По крайней мере, я до сих пор жива, но даже если бы и оставила этот мир, как Марина — Николаю все равно было бы плевать на мою смерть.

Кажется, он не способен любить по-настоящему. Ни женщину, ни ребенка, даже своего. Его сердце сделано из камня.

Я думала о том, что Оля — несчастный ребенок. Нет у нее мамы и папы. Нет. С самого рождения она была обречена расти без заботы родителей. Отцу она не нужна, и мама ее оставила, пусть и не по своей воле.

Олечка еще ничего не понимает, но мне кажется, что иногда в ее ясных глазках появляется грусть. И тогда мое сердце разрывается от боли.

Одиночество — это худшее, что может произойти с человеком. Тем более, с такой крохой. Ей же обязательно нужно человеческое тепло! Особенно в таком нежном возрасте.

Но потом я осознала, что Оля не одинокая. У нее есть я.

И я готова на все, чтобы подарить ей счастливое детство, просто потому что судьба почему-то решила, что Олечка этого недостойна.

Я с этим не согласна. Если нужно, я готова переписать ее судьбу!

Этот маленький ангелочек вырастет в любви.

Я долго качала ее на ручках, и шептала ей в маленькое розовое ушко, что обязательно ее заберу. Такая чудесная девочка должна непременно жить в любящей семье.

Олечка будто понимала меня, крепко прижималась и обнимала меня маленькими ручками…

А потом все по новой… моя скверная жизнь начиналась с плохих событий каждое утро.

Николай с самого утра был не в духе.

— Я запрещаю тебе выходить из дома! Хватит тебе бегать по всяким подкидышам, — заявил он мне, даже не смотря в мою сторону.

— Коль, я больна, и мне нужно показаться доктору. Последнее время сердце так и хочет выпрыгнуть из груди. Я записалась к врачу, а из-за твоего запрета я не смогу его посетить, — просила я, гладя его рубашку.

У меня действительно с сердцем творилось что-то не понятное. Оно болело чаще обычного.

— Вечно у тебя какие-то проблемы. Зачем мне больная жена? Хорошо, иди, только долго не задерживайся. Знаю я тебя — опять в дом малютки побежишь! — Николай с презрением посмотрел на меня.

В сердце словно ужалила змея. Я покачнулась и сползла на пол. Николай, посмотрев на меня, развернулся и ушел.

«Разбирайся сама со своими проблемами» — наверняка подумал он. Ему на меня плевать.

В понедельник утром я взяла такси и поехала в поликлинику.

— Опишите мне свои симптомы, — попросил доктор, барабаня костяшками пальцев по столу.

— Сердце то вылетает из груди, то его вообще не слышно, — рассказывала я, держась рукой за сердце. Я боялась, что с ним что-то серьезное.

Если я заболею, то не смогу ходить к Олечке.

Лучше мне быть здоровой.

Доктор взял стетоскоп и долго, методично прослушивал мою грудную клетку.

— Такое бывает, если сильно нервничать. Я пропишу Вам успокоительное, и через две недели все пройдет. — Сказал он, выписывая мне рецепт и кивая головой с очками в толстой роговой оправе.

Выйдя в коридор, я почувствовала сильную боль в груди. Упершись рукой в стену, я попыталась устоять на месте.

Все перед глазами плыло. Казалось, что сердце стучит где-то в горле с такой неуемной силой, словно собралось за раз выплеснуть всю свою силу и остановиться навсегда.

Вскоре ноги перестали удерживать тело, меня повело в бок, и я потеряла сознание.

Очнулась уже в больничной палате. Возле меня бегали и суетились молоденькие медсестрички, постоянно поглядывая в какие-то бумаги.

— У Вас сильное нервное истощение, — сказал молодой приятный доктор и, словно невзначай, подмигнул, прокашливаясь в кулак.

Я смутилась. Почувствовала, как щеки вспыхнули жаром.

— Как долго мне придется лечиться? — спросила я и голова у меня закружилась. Пришлось ненадолго прикрыть глаза и забыть о всяком смущении.

— Останетесь здесь на несколько дней. Надо сделать дополнительные анализы. Будем лечить Вашу нервную систему, — ответил доктор и дождавшись моего вялого согласия, вышел из палаты.

Я целую неделю лежала в больнице. Доктор сказал, что сказывается нервное напряжение последних месяцев жизни. Мне ставили капельницы и кормили таблетками.

В больнице было скучно. У меня не было ни любимых книг, ни работы, чтобы отвлечься.

Хорошо, что проведывать меня приходили мама и подруга детства Наташа.

Сколько себя помню, мы с Наташей всегда были вместе.

В детстве она была веселой болтушкой с большими глазами. Мы с ней постоянно встревали в какие-то неприятности, и еще у Наташи вечно были израненные коленки и ладошки, потому что она любила лазать по деревьям.

Во взрослой жизни она превратилась в настоящую красавицу с шелковистыми волосами и улыбкой, из-за которой на щеках появляются ямочки.

— Доченька моя, как же так? Я очень за тебя волнуюсь, — причитала мама, вытирая слезы платком.

Я вдруг заметила, что на ее лице появилось больше морщин и сердце сжалось. Мама всегда очень за меня переживала.

— Все будет хорошо, — отвечала я ей и гладила ее дрожащую руку.

Мама кивала и улыбалась мне сквозь слезы.

— Если что надо — звони, я мигом примчусь, — Наташа ерзала на стуле. Ей явно здесь не нравилось. Наташа никогда не любила больничную атмосферу.