Боги, пиво и дурак. Том 9 (СИ) - Гернар Ник - Страница 11

— Мой брат забыл, что условия диктует тот, у кого есть сила и власть, — проговорил Аид. — И по привычке мнит себя верховным божеством. Но правда заключается в том, что он не сумел сохранить свое царство в Верхнем мире, растерял подданных и похоронил много героев. А вот мое царство по-прежнему со мной. И чем больше потерь наверху, тем обширней моя неисчерпаемая армия!

— Что ты задумал? — спросил я, протирая локтем глаза. — Решил пойти на него войной?

— Зачем же. Я не нарушаю единожды данных обетов, и всегда соблюдаю условия заключенных договоренностей. На этом держится моя репутация у верхних богов. Однако я должен показать своему брату истинный расклад сил, чтобы он больше даже не помышлял вмешиваться в мои дела и в мою семью. И при этом остаться в рамках существующего закона. Поэтому завтра я выйду на жатву!

Демка побледнела.

— Святые небеса, Аид, только не это! Ты же перестал пользоваться правом жатвы!..

— Да, потому что об этом меня просила Персефона. Но ситуация изменилась.

— Но смертные-то здесь при чем⁈ Люди ни в чем не виноваты!..

— А кто сказал, что моя жатва будет направлена на людей? — прищурился Аид. — Теперь ведь умирают не только они. Нет, я войду в воинство Зевса и заберу с десяток его мелких олимпийских прихвостней. Божка винной чаши, например…

— Не тронь Диониса, — нахмурился я. — Я к нему привязан, как к коллеге!

— Дионис — бог вина, а не чаши, глухая ты темнота, — фыркнул Аид. — К тому же, за этого алкоголика на меня весь Олимп ополчится. Нет, мне нужны персонажи не настолько важные, чтобы ранить чье-то сердце, но из числа приближенных. Чтобы Зевс осознал всю противоречивость старых правил обратился ко мне с официальной просьбой исключить богов из перечня жатвы. И я исполню его просьбу, потребовав взамен расторжения старых договоренностей с Советом — раз уж они не актуальны и требуют перерассмотрения…

Деметра ахнула.

— А что, если он просто взбесится? Ты представляешь, чем обернется этот твой выпад, если Зевс просто объявит тебе войну?

— Ничего он мне не объявит, — ответил Аид. — Он не глуп. Войну со мной его разрозненное воинство сейчас не выдержит. Однако, он пребывает в опасном заблуждении, что я по привычке и из родственных чувств буду всегда послушен ему. Вот только я никогда не был послушен. Я был нейтрален и соблюдал те правила, что были выгодны мне самому. В данный момент некогда подписанный договор с Советом мне больше не выгоден, и в качестве неустойки я готов предложить пакт о ненападении.

— Подождите. Может, я чего-то не понимаю, но разве нападение на воинство Зевса само по себе не будет являться объявлением войны? — развел я руками.

— Нет конечно, — зыркнула на меня, как на недотепу, Демка.

— Само собой, нет, — вместе с ней хором ответил Аид. И пояснил: — Я же не нападаю, а реализовываю право жатвы, данное мне Советом.

— А в чем техническая разница? — не унимался я.

Теперь уже они оба смотрели на меня, как на идиота.

— В названии, — с некоторым раздражением ответила Демка. — И антураже. Это как убийство и жертвоприношение.

Я подвис.

Если задуматься, вообще это не такое уж редкое дело, когда явление одно, а названий несколько. Например, разведчик и шпион. Борец за независимость и террорист. Приверженность исконным традициям и мракобесие.

— А если ты вдруг проиграешь? — тихо спросил я. — Придешь на жатву, а прихвостни Зевса поджидают твое воинство в окружении ловушек и вооруженные до зубов какими-нибудь хитрыми примочками?

Аид усмехнулся.

— Не волнуйся. Я не проиграю. В худшем случае наше противостояние превратится в затяжную войну. Но повторюсь — я не думаю, что Зевс пойдет на это.

— Может, все-таки не стоит начинать эту песню?.. — нахмурившись, проговорила Деметра. — Слишком уж очевидны твои уязвимости. Под удар могут попасть Персефона с ребенком…

— Мне они тоже очевидны, — сурово ответил Аид, которого теперь и язык бы не повернулся назвать «Адиком». — Но у меня нет выбора. Он угрожал мне низложением и хочет, чтобы я сделал пленницей собственную тещу. Что дальше? Он прикажет мне заключить в Тартар мою дочь? С женой развестись? Или престолом с ним поделиться, раз он не сумел удержать свой?

Я подошел к черному трону ближе.

Теперь, когда облако пыли окончательно осело и я прочистил глаза, мне наконец-то удалось оценить по достоинству его внешний вид.

Очень высокая спинка с гигантскими белыми черепами, среди которых один принадлежал какому-то зверю, второй — человеку, а третий — человекообразному великану с одним глазом посреди лба. Крупные рубины на подлокотниках по форме и цвету чем-то напоминали пылающий взгляд самого Аида, словно и его трон тоже с яростью всматривался в присутствующих.

— А что насчет нас? — спросил я. — Ты нас-то выпустишь?

Аид усмехнулся.

— Нет конечно. Именем Совета, от которого только разве что имя и осталось, Зевс запретил мне выпускать вас в мир живых через врата моего царства. А значит, выходить вам придется самим, и через совсем другие ворота, — он поднял голову вверх и громко крикнул: — Алекто! Принеси сюда ключи от Тартара!

Услышав его слова, я едва сдержался, чтобы не воскликнуть что-нибудь победоносное.

Йес! Мы идем в Тартар! У нас получилось!

Я взглянул на Деметру, рассчитывая увидеть радость и не ее лице тоже.

Но Демка, похоже, была слишком удручена и взбудоражена. То ли так сильно переживала за дочь, то ли само путешествие в Тартар нагоняло на нее мрачное настроение. Впрочем, оно и понятно — ведь туда ссылали самых жутких чудовищ пантеона. Наверное, для нее, как для богини, это было почти как в Матросскую тишину без охраны войти. Так что на ее лице я читал отчаянную решимость. И, кажется, даже толику страха.

Двери дворца медленно открылись, и в зал бесшумно вошла высокая богиня. Ее несовершенное и немолодое тело едва прикрывало переброшенное через одно плечо тонкое серое покрывало. На ногах не было никакой обуви. Спутанные темные волосы с проседью спускались ниже пояса, и в них, еле слышно шипя, извивались тонкие черные змеи. Из глаз Алекто по щекам струились кровавые слезы, оставляя тонкие алые дорожки на лице. В руках она держала золотую шкатулку.

Ничуть не смущаясь своей наготы и высоко держа голову, богиня подошла к трону своего господина и, молча поклонившись, протянула шкатулку Аиду.

Тот открыл крышку.

— От Тартара существует всего три ключа, — пояснил он нам. — Один из них всегда у меня. Второй я отдал на хранение царице мира мертвых. Третий стерегут богини мести и ненависти — Эринии, которые уже много тысяч лет служат мне верно и преданно. Именно этот ключ я передам вам.

И с этими словами повелитель мертвых достал из шкатулки здоровенную штуковину размером с две мои ладони — прямо не ключ, а ключище.

— Скажи мне честно… — проговорил Аид, строго взглянув на меня. — Это ведь Офион подослал тебя ко мне?

— Да, — не стал скрывать я. — Но на самом деле это по большому счету не имеет никакого значения. Рано или поздно я бы и сам пришел к тебе с той же просьбой. Мне и правда нужно увидеться с Кроносом. Ты знаешь причину.

— Наказать бы тебя все-таки за наглость, вот только не с руки теперь, — вздохнул Аид.

— Как будто ты бы рискнул, — зло прищурилась Демка.

Тот на мгновение запнулся, и в этот короткий миг из глубины Аида Кроносовича на мгновение выглянул Адик. Но тут же снова исчез.

— Имейте в виду, — пропуская мимо ушей ехидное замечание, с важным видом продолжил он. — Лишь те, кто сам спускался в Тартар, имеют право знать, что творится за черными воротами. — Все, что вы увидите там ни при каких обстоятельствах не должно стать достоянием верхнего мира. И нижнего — тоже. Это понятно? Вы можете сообщить что-то о конкретной персоне, или даже передать послание. Но о самом мире — ни слова. Никогда.

— Да, — за нас обоих ответил я.

— Отнесись к этому серьезно, — хмуро повторил Аид, пристально глядя мне в глаза. — А то из тебя вечно как из бочки пивной хлещет — не удержать. Про все готов рассказать. И про свое происхождение, и про Азатота, и даже про Офиона не постеснялся признаться.