13-й отдел НКВД. Книга 2 (СИ) - Барчук Павел - Страница 49

Алексей замолчал, прикрыв глаза. Ему, похоже стало снова хуже.

– Погоди, я Лизу позову.

– Не надо… – Он поднял руку, останавливая меня, но она тут же безвольно упала на постель. Сил все же нет у него. – Дай воды только. Надо рассказать тебе все. Потом можно и отдохнуть.

Метнулся в кухню, налил воды из ведра, стоявшего прямо на столе. Надеюсь, хорошая. Немного отпил на пробу, чуть не проглотил язык от удовольствия. Нереально просто. Вода, имеющая вкус.

Отнес Алексею. Тот сделал несколько жадных глотков, но потом протянул железную кружку обратно.

– Нельзя много сейчас.

Я поставил воду на табуретку, которая имелась рядом с кроватью.

– Может, все же отдохнёшь? – Совесть заставила задать этот вопрос. Хотя, если честно, конечно мне хотелось услышать, наконец, продолжение всех этих вроде бы несвязанных на первый взгляд историй.

– Нет. – Брат Иваныча покачал головой. – Видишь, как все меняется. Надо успеть рассказать.

– Хорошо. Просто волнуюсь за тебя.

– Справлюсь. Не переживай. – Алексей скривил разбитые губы, снова пытаясь улыбнуться. – Так вот. Продолжу. Иван Евгеньевич Боткин появился на свет до того, как его отец развелся с супругой, но фамилию получил, как положено. Все же, он был ещё и сыном княжны. И… это наш отец. В год революции ему исполнилось двадцать пять лет. Он был молод, верил в лучшее и надеялся, что у России великое будущее. Угрозой большевиков не считал. Воспитанный среди молодых либералов, свято верил, что новая власть просто желает перестроить империю в демократическое государство. Поэтому остался на родине. Тем более, своей работой он выбрал ту же стезю, что и отец. Стал врачом. И по началу все складывалось неплохо. Ещё до революции женился на хорошей девушке. Занимался врачебной практикой. Я родился в 1913. Ты – позже на десять лет. Уже в условиях, которые показали, как сильно ошибался отец. Но, в принципе, все, на самом деле, было неплохо. Мы жили в Петрограде, который через год после твоего рождения стал Ленинградом. Не в Москве. И, наверное, об отце бы никто и не вспомнил. Да, сын княжны и лейб-медика самого Николая II. Но… как-то затерялась наша семья и это было прекрасно. Ровно до того момента, пока чекисты не начали активные поиски драгоценностей Романовых. В общем… оказалось, что рядом с царем в тот момент находился ещё один человек – Чемодуров Терентий Иванович. Камердинер Николая. Но в день, когда императорская семья была убита, он вдруг заболел и оказался в больнице. Выжил чудом. Казалось бы. Однако… дело было вовсе не в чуде. Он сотрудничал с большевиками. Давал им информацию, которую они требовали. Благодаря этому и заслужил возможность жить дальше. Среди того, что Терентий рассказал, тогда был один интересный факт. Точнее, просто факт. Интересным для чекистов он стал значительно позже. Незадолго до смерти, лейб-медик виделся со своей второй половиной. Имею в виду княжну Елену Александровну Ливен, нашу бабушку. Она приехала в Тобольск, перед тем, как Романовых перевезли в Екатеринбург. Чемодуров рассказал в своем очередном доносе, будто случайно слышал часть разговора. Боткин отдал ей крест и какую-то бумажку. Сказал, что необходимо сохранить сведения о спрятанных сокровищах. А крест… это давнее наследие Романовых. Его передал Александру II, тому самому, который отменил крепостное право, Освободителю, некий старец, живущий в Сибири. Не могу сказать точно, однако, есть мнение, будто это был его дядя, Александр I, который из-за груза вины за убийство отца, все же оно произошло при молчаливом содействии сына, изобразил свою смерть и ушел в отшельничество.

– Подожди. Секунду. – Я прервал Алексея. Мне нужно было просто выдохнуть. Александр? Тот самый, про которого рассказывала бабка – демон. Что на него у ада были большие планы, а он раскаялся. Так вот чей крест? Крест грешника, осознавшего свой грех.

– Что случилось? – Брат Иваныча с волнением смотрел на меня.

– Все. Нет. Ничего. Просто немного… Да, все хорошо. Если можешь, продолжай.

– Бабушке об этом кресте ещё сам Николай II рассказывал. Он искренне верил в то, что старец и есть его прадед. Говорил, мол, об этом много есть свидетельств. Начиная от внешности, заканчивая тем, что некоторые представители царской семьи ездили к нему на встречу. Вот этот самый крест Боткин отдал княжне Елене Александровне. На бумаге, так понимаю, был план того, где спрятаны самые дорогие сокровища Романовых. Они, похоже, решили не складывать все яйца в одну корзину. Как бы то ни было, рассказ Чемодурова был записан, но внимания сильно не привлек. Богатства в тот момент мало беспокоили большевиков, потому что на подходе была армия белогвардейцев. Те взяли Екатеринбург через 8 дней после убийства царя. Напряжённое было время. Но зато, спустя много лет, в процессе поиска богатств, кто-то из чекистов наткнулся именно на эту запись. Они ещё никак не могли разыскать Марфу, предположительно имеющую сведения о той части сокровищ, которая хранилась в Тобольске. Поэтому, рыли землю очень сильно. Стали выяснять, что да как с княжной стало. Конечно, выяснили. Она уже скончалась, а вот сын ее, его жена и двое детей, вполне прекрасно себя чувствуют. Подумали и рассудили, нужно выяснить, является ли рассказ Чемодурова достоверным. Это был 1927. Может, нас и миновало бы все, случившееся позже, но крест… Его нашли при обыске. И он полностью соответствовал описанию, которое давал камердинер царя. Отца забрали. И мать забрали. Мне исполнилось четырнадцать, тебе четыре. Я не знал, что делать и как поступить правильно. Но… когда ты был совсем маленьким, меньше года, заболел сильно. Очень сильно. Даже отец, будучи врачом, ничего не мог сделать. Все шло к тому, что ты бы умер. И вот мама… Она молилась несколько ночей подряд. С этим крестом в руках. Не знаю, но верила в его силу. Отец же рассказал ей, откуда столь важная вещь. Мама вообще знала все о его прошлом, о семье, о том, что дворянин. И вот когда стало совсем худо, я сидел рядом с ней и тоже молился. Дал обещание, если выживешь, стану служить богу. Буду людям помогать, чего бы мне это не стоило. Бог услышал, наверное. Может, меня, может, мать. Но на следующий день ты быстро пошел на поправку. А тут такое… Понимал, что скорее всего родителей можно не ждать. Большевики и не скрывали цель своего прихода. Крест обнаружили, вообще сразу вдохновились. Только… до сих пор, не пойму как, но забрать его не смогли. Точнее, не поверишь. Забыли. Правда. Оставили на столе и ушли. Словно затмение у них было. Я сидел в нашей квартире. Ты бегаешь рядом. Что-то понимаешь, что-то нет. Вдруг, как озарение. Собрал твои вещи, взял за руку и пошел к пациенту отца, которого тот из рук смерти почти вырвал. Не знаю… Не давала мне покоя мысль, что с тобой что-то приключится. А если бы остался дома, то такое могло произойти. В общем… тот человек помог. Не отказал. Он как раз собирался в Москву ехать. Забрал тебя с собой. О том, что бросил ребенка там, в столице, я узнал только когда начал разыскивать брата. Но причину того поступка, правда, так и не узнал. Тебя нашли на улице среди беспризорников, а потом уже определили в детский дом. Позже это выяснил. Гораздо позже. Ну а в тот день, сам вернулся домой. И знаешь, крест ведь тогда меня спас. Я почти уже подошёл к квартире. Сунул руку в карман, а его нет. Хотя, помню, что был. Когда тебя уводил, точно забрал его со стола. Испугался, пошел обратно. Всю дорогу осмотрел. Думал, может выронил. Он и правда лежал на земле. Не понимаю, как выпал. Тем не менее, пока бродил туда – сюда, времени достаточно прошло. Когда вернулся к дому, соседка сказала, будто чекисты опять приезжали. Детей искали. Видимо, мать с отцом отказывались от сотрудничества, так они хотели сыновьями припугнуть. Будь я на месте, меня бы тоже забрали. После этого, подумал, что пора обещание, наверное, выполнять. Неспроста все это происходит. Несколько недель просто скитался. Побирался, ночевал на улице. Но точно знал, домой нельзя. А потом прибился к храму. Другой фамилией назвался. Так и остался служить богу. Как должен. За тебя все переживал сильно. Но был уверен, тот человек не бросит. Только спустя много лет, когда смог начать поиски, узнал, что всё-таки бросил. Сам он не имею понятия, где. Спросить некого, почему поступил подобным образом. Ну а ты, на момент, когда разыскал, уже много лет в детском доме жил. Фамилию тебе дали Симонов. Имя твое осталось и отчество. Наверное, их ты сам сказал, потому что помнил. Но… все это очень долгое время у меня было ощущение, мы встретимся обязательно. И ещё, что крест этот твой, на самом деле. Мать же, когда ты выздоровел, сказала, будто благодаря ему тебя отмолила. И всегда говорила, что он тебе вторую жизнь дал. Представляешь, мое состояние, когда ты в подвале том появился. У немцев. Это просто чудо какое-то. Божье проведение… А сокровищами я почему начал интересоваться. Марфа, та самая, на моих руках умерла. Так вышло. Когда исповедовалась, сильно горевала, что подвела матушку игуменью. Выдала большевикам тайну. А потом сказала, будто среди тех драгоценностей, которые так и остались не найдены, имеется нечто очень важное. Хорошо, что чекистам их никогда не найти. Но она, как в бреду была. Много непонятного говорила. Случилась наша с ней встреча в 1933 году. Я начал собирать любую информацию. Слова ее сильно мне в душу запали. Потому что во всем есть божий промысел. Не зря вот так нас судьба свела. Она ведь не знала, кто я такой на самом деле. А я сначала не знал, кто она. Вот так и вышло. Тебя искал. Следы сокровищ искал. Самое интересное, крест в семье нашей всегда был. Отец не скрывал, что он получен от бабушки Елены, а вот про тот самый листок, который якобы Боткин ей передал вместе со святыней, ни слова никогда не говорил. Ничего подобного не помню…