Ради любви к не-матери - Фостер Алан Дин - Страница 11
- Предыдущая
- 11/51
- Следующая
Далеко к западу от границ города в лесу – счастье и радость и неустойчивое ощущение появления. Родился ребенок.
Совсем близко, возможно, в одном из соседних магазинов, горячий спор. Недавние партнеры обвиняют друг друга, упоминают счета и подделки. Потом какие-то неясные ощущения из центра города: кто-то замышляет убийство, и неоднократное, но это фантазия, которая посещает почти любого человека, здорового и больного.
И вдруг все эти ощущения исчезают: радость и гнев, спорщики и любовники, неопределенные мечтатели. Остается только дождь.
Мигая, Флинкс поднялся и неуверенно постоял в переулке. Дождь лился ему на плащ, тек по переулку, пробираясь к центральной дренажной канаве. Флинкс тупо смотрел вдаль, в направлении ночной пирушки. И вдруг четко ощутил у себя в сознании эмоции всех участников этой пирушки; только никакой боли не последовало; была четкость и уверенность.
Он видел женщину, пытающуюся не очень искусно соблазнить мужчину; видел мужчину, задумавшегося над будущим, и другого, размышляющего, как прожить следующий день; чувствовал смех, страх, удовольствие, похоть, восхищение, зависть – весь диапазон человеческих эмоций. Они набросились на него шквалом, угрожая вновь причинить боль, поглотить его…
– ПРЕКРАТИ! – приказал он себе. – Прекрати, спокойней.
Тщательно действуя участком мозга, о существовании которого он до сих пор не подозревал, Флинкс сумел контролировать поток эмоций, грозивший затопить его, – в этих эмоциях он ощущал что-то нечеловеческое. Вслушался и понял, что это эмоции спаривающихся орниторпов. Впервые ощутил он нечеловеческие эмоции.
Медленно он начинал все лучше регулировать этот поток, задерживать его так, чтобы его легче было воспринять, отобрать, проанализировать. И тут же все эти эмоции исчезли вместе со всеми остальными, которые доносились к нему со всего города.
Он неуверенно попытался вернуть их. Но как ни напрягал мозг, все как раньше. Мозг пуст, в нем только его собственные чувства. Но и еще одно. Одиночество. Оно по-прежнему здесь, оно грызет. Но чувство это стало менее требовательным, в нем появились какие-то колебания. И голод тоже остался.
Флинкс сделал шаг вперед, другой, третий… какие-то существа разбежались с его дороги, раздвигая пустые контейнеры и канистры, пластик и металл позвякивали в пустом переулке. Флинкс напряженно пытался что-нибудь разглядеть в темноте и пожалел, что не прихватил из магазина фонарик. Он сделал осторожный шаг к груде, готовый отпрыгнуть, если флермы или другие ее обитатели проявят агрессивность.
Это вовсе не флерм. Во-первых, слишком длинный, почти с метр. К тому же толще, хотя ненамного. Флинкс решил, что это змея, населяющая леса умеренного пояса к югу от Драллара. Некоторые из этих змей ядовитые. Иногда они и другие лесные хищники под покровом дождя и темноты пробираются в город поохотиться за мелкими существами, населяющими городские свалки. И иногда, правда, редко, горожане встречаются с такими пришельцами.
Флинкс приблизился к груде, и чувство голода ослабло. Зато усилилось ощущение одиночества; он чуть не отшатнулся, как от физического удара. И был убежден, что чувство исходит от змееподобного существа.
Любопытство – матушка Мастиф постоянно упрекала его за это – быстро победило осторожность. Флинкс поразился, что такое сильное чувство исходит от существа, низко стоящего на шкале развития. К тому же в этом ощущении не было ярости, никаких признаков опасности. Только одиночество и чувство голода.
Существо снова двинулось. Флинкс видел его красные яркие глаза, блестящие даже в слабом свете переулка. Это не подлинная рептилия, он в этом уверен. Холоднокровное животное в такую прохладную ночь впало бы в летаргию. Это существо движется слишком быстро.
Флинкс шагнул назад, подальше от груды. Существо двинулось за ним. А потом сделало то, чего он никак не ожидал. Ведь змеи не умеют летать.
Цвет складчатых крыльев голубой и розовый, достаточно яркий, чтобы разглядеть даже в полутьме. Нет, змееподобное существо совсем не в летаргии, крылья его забились, придавая существу внешность гигантской пчелы. Да и звук похож. Мгновенным рывком оно опустилось ему на плечо. Флинкс почувствовал, как мускулистые кольца падают ему на шею. Все это произошло слишком быстро, чтобы он успел отскочить.
Но существо не собиралось причинять ему вред. Оно просто сидело, грелось в его тепле и не думало нападать. Скорость его приближения парализовала Флинкса, но только на мгновение. Потому что как только змея села, все чувство одиночества, все до остатка исчезло. И в то же время Флинкс ощутил такую ясность мысли, какой никогда раньше не испытывал. И кем бы ни было это существо, откуда бы ни явилось, оно не только само успокоилось, но и успокоило своего нового хозяина и дало ему новые силы.
Флинкс ощутил новую эмоцию, исходящую от змеи. Впервые он почувствовал то, что можно назвать умственным эквивалентом мурлыканья. Он не видел разума в этом существе, зато видел кое-что другое. В своем роде эмфатическая коммуникация оказалась столь же выразительной, как речь; больше того, она подобна китайским иероглифам: серия сложных мыслей сжимается в единый символ. Просто и эффективно.
Маленькая стреловидная головка поднялась с плеча Флинкса, маленькие яркие глаза внимательно разглядывали его. Складчатые крылья плотно прижались к телу, придавая существу сходство со змеей. Флинкс смотрел на него, позволяя своим чувствам свободно изливаться.
Существо медленно расслабилось. Мускулистое кольцо, плотно сжимавшее плечо Флинкса, разжалось, теперь существо только держалось на месте. В руке у Флинкса закололо. Он не обращал на это внимание. Голова животного опустилась на плечо Флинкса.
Змея уснула.
Флинкс стоял неподвижно, как ему показалось, целую вечность. Странное привидение, которое послала ему ночь, крепко спало у него на плече, голова его лежала в углублении между плечом и шейным сухожилием. Однажды существо вздрогнуло. Флинкс понимал, что оно не может полностью воспользоваться его теплом, потому что от тела его отделяет плащ. Лучше забрать беднягу внутрь, подумал он, внезапно поняв, что уже долго стоит под дождем. Его новый товарищ нуждается не только в отдыхе, но и в тепле. Он не мог бы объяснить, откуда знает это; но знал так же ясно, как осознавал и собственную усталость.
Флинкс ни на секунду не усомнился в будущем змеи. Ее присутствие у него на плече и в сознании слишком естественно, чтобы он мог подумать о том, чтобы с ним расстаться. Конечно, если не объявится владелец. Очевидно, это не дикое животное. К тому же Флинкс был достаточно начитан, но если это существо – естественный житель окрестностей Драллара, он о нем ничего не слышал. Он вообще никогда не слышал о таких животных раньше. И если это какое-то ценное домашнее животное, владелец, конечно, рано или поздно придет за ним. Но сейчас змея сирота, каким когда-то был Флинкс. А Флинкс слишком много испытал в своей жизни страданий, чтобы не видеть их у другого, пусть даже у змеи. Пока змея на его попечении, как он сам на попечении матушки Мастиф.
Она захотела в тот далекий первый день узнать его имя.
– Как же я тебя назову? – спросил он вслух. Спящая змея не ответила.
К услугам Флинкса тысячи книг, которые в виде чипов он может взять в Центре Образования. Он прочел сравнительно немного, но среди прочитанного одна особенно ему понравилась. Она была еще из периода до Сообщества, чуть ли не до цивилизации, но это не уменьшило ее воздействия на него. У героев там были странные имена; одного из них звали… как же? Пип, вспомнил он. Взглянул на спящую змею. Отныне это твое имя, если только как-нибудь не узнаем другого.
И он пошел назад в магазин, пытаясь уверить себя, что нечего беспокоиться об этом "как-нибудь", если оно наступит. Но не смог. Потому что, хоть его контакт с этим существом очень краток, он уже ощущал его как бы частью самого себя. И мысль о том, что, возможно, придется возвращать змею какому-нибудь равнодушному инопланетянину, показалась ему непереносимой. Он не мог вспомнить, когда с самого младенчества так привязывался к живому существу. Даже матушка Мастиф не воздействовала так на его чувства.
- Предыдущая
- 11/51
- Следующая
