"Фантастика 2024-42". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Перемолотов Владимир Васильевич - Страница 262

Его ожиданий старик не оправдал. Он не только не умер, но даже сам попытался погубить их. Поняв чего хочет Избор он бросился спасать корабль. Выставив вперед руки, он побежал навстречу, едва Избор отвлекся, что бы крикнуть Гавриле.

— Бросай!

Тот, подхватив маленький трехлапый якорь, забросил его наверх, на выступающее с носа римского корабля бревно. Канат дважды обернулся вокруг него, и остро заточенные лапы с отчетливым треском впились в дерево.

Старик почуяв опасность ловко, словно юноша перепрыгнул через «черепаху» и побежал на нос. «Вжик» — сказал Изборов лук и послал ему на встречу смерть. Они мчались навстречу друг другу, но случилось чудо — они не встретились. Вместо того, что бы ударить его в грудь она скользнула над левым плечом и унеслась в небо. Вторая и третья тоже не пожелали убить старика, променяв его грудь на щиты остроголовых. Уже чуя неладное Избор потянулся за четвертой, но пальцы его напрасно щипали воздух над плечом. Стрел уже не было, а старец с недоуменной улыбкой — он и сам удивлялся, что жив — бежал к якорю.

Избор присел, шаря руками по палубе в надежде найти что-нибудь тяжелое, и тут за его спиной раздалось.

— Йэх!

Над его головой прокатилась волна тошнотворной вони. Скомкав кафтан в большой и смрадный комок, Гаврила метнул его в старика. Роняя капли и кусочки дерьма он понесся с палубы на палубу. У старца хватило мудрости, что бы понять, что это к нему приближается. Его колдовство наверняка отбросило бы этот комок так же легко, как и стрелы, но чувство брезгливости помимо воли заставило его сделать шаг в сторону. Это было опрометчиво — старец уже зашел слишком далеко. На глазах Избора лицо его изменилось, когда он не нашел под ногой бревна. Он замахал руками, стараясь удержаться за воздух, закричал — Избор уловил несколько знакомых сарацинских проклятий — но гавриловы портки зацепившись за руку увлекли его вниз, на башню, туда, где остроголовые продолжали резаться с журавлевскими дружинниками.

Избор проводил его взглядом и сбросил следом якорный канат. Гаврила — голый и грязный — нависая над бортом прокричал.

— Держи, князь. Это тебе вместо шапки невидимки и сапог-скороходов. Пользуйся… Прощай!

…Комната походила на клумбу — яркую, веселую, пеструю, а ребенок посреди стола казался большим толстым шмелем, залетевшим сюда по своим шмелиным делам. Он гукал, гудел, пускал пузыри, а над ним словно цветы, склонились лучившиеся счастьем женские лица. Славянки окружили широкий стол, застланный волчьей шкурой, и дружно сюсюкали.

Женщина, что стояла рядом с младенцем выделялась среди них достоинством и красотой, какой бы меркой их не измеряли — по плечам рассыпались пшеничного цвета волосы, обрамлявшие юное, почти детское лицо, гордая осанка… Только глаза смеялись, когда она смотрела на ребенка.

— Мальчик?

— Мальчишка….

— Здоровенький, сразу видно…

Младенец вертелся, отталкивая ласковые руки, и все норовил уползти в сторону. И справа и слева его окружала доброта и ласка, но ему уже было мало этого. Ему жаждалось подвигов. Чадо настойчиво елозило на животе и хотело доползти до ожерелья, что одна из женщин качала перед ним.

— Это кто? Мать?

— Да. Княгиня Ирина.

Видя, что сын не может дотянуться, княжна придвинулась, склонилась ниже, но маленькие пальчики все соскальзывали и соскальзывали с украшения, и тогда малыш, обиженный невниманием сердито заревел басом. В его голосе не было просьбы. Он требовал, как и полагалось будущему князю, что готов добиться желаемого хотя бы и силой.

— В отца характером.

— А похож на мать.

Под восторженно женское аханье он таки повернулся и ухватился за ожерелье.

— Ближе.

Теперь его хорошо было видно. Сплетенные между собой золотые кольца обрамляли невзрачный камень с прожилками. В воздухе пронесся тихий вздох.

— Он? — спросило сразу несколько голосов.

— Скорее всего, нет.

Изображение дрогнуло, края его расплылись, словно его разглядывали через воду.

— Держать! — холодно приказал голос из тьмы. — Края держать! Расчленю!..

В воздухе молнией пронесся запах сгоревшей шерсти, мелодичный звон вспугнул тишину и изображение успокоилось.

— Почему «нет»? — спросили из темноты.

— Слишком уж все просто,… — с сожалением произнес тот же голос.

— Ведь в прошлый раз так и было. Княжна везла настоящий талисман.

— Полдороги, Тьерн. Всего полдороги….

Глава Совета махнул рукой, останавливая поток слов, готовый сорваться с губ Тьерна Сельдеринга.

— И хватит об этом. Прошлый раз остался в прошлом…

Изображение опять задрожало, и маг крикнул:

— Дверь. Глубже…

Картина в магическом зеркале стала четче. Дверь наплыла на магов и осталась позади. Невидимое око летело над ступенями вдоль поднимающихся рядов бревен, оставляя позади себя чистые ступени. Кто-то из магов глядя на толстые, в обхват бревна пробормотал:

— Основательно живут, мерзавцы…

Ему не ответили.

— Но, Санциско,…

— Сейчас увидишь, — оборвал его глава Совета. — Сейчас все все увидят.

За следующей дверью они наткнулись на мужчину в легком кожаном доспехе, обшитом стальными бляшками. На широком подоконнике перед ним лежала кучка стальных наконечников для стрел, моток тетивы и пучок стрел. Он сидел спокойно, по хозяйски подперев щеку ладонью и задумчиво смотрел прямо перед собой дав себе минуту отдыха… Со стороны казалось, что он разглядывал каждого, кто сидел в темном зале.

— Кто это? — поинтересовался Тьерн. — Князь?

— Нет. Один из воевод…

Маг понимал, что все это ему показывают не спроста, но не мог понять для чего. Потихоньку закипая гневом, он повторил:

— Кто это? Почему этому червю оказана такая честь? Почему его должны созерцать сильнейшие?

Санциско сдержано усмехнулся.

— Да, ты прав. Это большая честь. Такая честь оказывается не только доброму другу, но и сильному врагу.

Он замолчал, сам пристально вглядываясь в лицо воина.

— Его зовут Избор.

Тьерн пожал плечами. Это имя ему ни о чем не говорило. Увидев, что это имя не произвело на Тьерна большого впечатления, Санциско пояснил:

— Это его стараниями в прошлый раз мы не получили талисмана.

Сельдеринг привстал с кресла, словно лишний шаг позволил бы ему увидеть во враге то, что сейчас было скрыто от него. Он рассматривал его несколько секунд, старательно вгоняя в память черты лица и стараясь проникнуть в характер человека. Ему никто не мешал.

— Почему он тут? — насытившись, спросил он.

Санциско засмеялся.

— На его счастье он не тут, а там…

— Я о другом, — отмахнулся от шутки Тьерн. — Я вспомнил! Барон докладывал, что он наемник…

Санциско не дал ему закончить фразу, сразу расставил все на свои места.

— Был, пока не стал воеводой у Пинского князя. Да не в нем дело. Посмотри на шею ему. Что видишь?

— Веревки я там не ви… — Тьерн не договорил последнего слова. В глазах замелькали искры, все раздвоилось…. На шее Избора висел тот же камень. Конечно не тот же, а такой же…

— Паучья лапка? Опять?

— Я ведь говорю, что все не так просто, — с легкой издевкой произнес хозяин.

Санциско плавно провел рукой, и зеркало стало темным. Он показал гостям все, что считал нужным. Все остальное было лишним, не относящимся к делу. По его знаку слуги раздвинули тяжелые, затканные серебром портьеры — подарок Императрицы — и в комнату ворвались потоки закатного солнечного света. Все, кто сидел в комнате, одинаковым движением закрыли глаза. Никто не сказал ни слова, оставляя хозяину, право начать разговор, но он не спешил, приветливо глядя на членов Совета. Перед ним сидели равные ему, не слабее и не глупее… Он не повелевал ими и не мог приказывать, но начинать разговор должен был он и по праву хозяина и, главное, оттого, что именно с ним два дня назад говорила Императрица. Он помолчал, давая магам время успокоится и только когда шум стих, поднялся и произнес: