Из Тьмы, Арка 5 (СИ) - "Добродел" - Страница 243

Тем не менее, многоножка очень крепко схватила свою добычу и, не собираясь отпускать, отвернула в сторону от меня, одновременно устремляясь к земле. Мне тоже не стоило задерживаться, поэтому в несколько скачков убравшись туда, где в воздухе плавало меньше всего крупных ледяных глыб (а их везде хватало, ибо Эсдес в процессе боя не поленилась призвать и взорвать ещё несколько гигантских шаров), я перепризвала Раух, которую тут же усилила через внешний форсаж. Конечно, птичка теперь A-ранг — но, боюсь, в обычном состоянии проломиться через среду, захламлённую перенасыщенным духовной силой льдом, у неё не получится. В смысле — достаточно быстро и без нежелательных повреждений.

Пока мы с птичкой убирались из образовавшегося на месте поединка филиала Коцита — там из-за летающих в воздухе льдин и облака чужой духовной силы было адски холодно, да и видимость из-за перепадов температур оставляла желать лучшего (последнее, кстати, играло на руку скорее мне, чем Эсдес) — Ледяная Смерть пыталась вырваться из захвата.

Не слишком удачно.

Хрустик, будто пытаясь реабилитироваться за свои прошлые косяки, стойко сносил все атаки и, удерживая ледяной «орешек», нёсся к земле. Будь он обычной S-кой, пусть даже специализирующейся на прочности и живучести — давно бы погиб и был отброшен внеранговой воительницей. Но тело многоножки переполняла сила Яцуфусы, которая, подражая подсмотренному у сестры эффекту псевдоактивации «козырной карты» Мурасаме, бурлила и кипела, препятствуя попыткам обратить неживое чудовище в лёд. Наморозить льда поверх башки, а потом его сжать у противницы тоже не получилось: по хитину забегали чёрные молнии, превратив часть прилегающего к ним духовного льда в обычный, который Хрустик без труда сбросил. Растущие из защитного кристалла ледяные пики тоже не показали особой эффективности, оставляя лишь лёгкие раны.

Не то чтобы патовое положение могло продолжаться долго: Эсдес, которую монстр никак не мог расколупать (разве что себе же по морде дезинтегрирующим хвостом врезать), обладала потенциально бесконечным источником сил, а я достаточно быстро уставала. Да и энергетика Хрустика имела свои пределы; столь жёсткий форсаж с вливанием океанов силы тейгу корёжил даже её. Я бы даже сказала, наоборот: очень скоро мою бронированную марионетку могут если не полностью сломать, то привести в состояние, требующее длительного восстановления. Однако, судя по всему, это «очень скоро» состоится после того, как членистоног и его «пассажирка» познакомятся с земной твердью, а одна девочка-волшебница достигнет безопасной зоны.

Так и получилось: когда мы с Раух преодолели три четверти пути, попутно отозвав в подпространство Печеньку — да, медленно, но в облаке твёрдых тел особо не разгонишься! — по связи с Хрустиком пришло ощущение от удара. После приземления многоножке предписывалось отшвырнуть слишком крепкую и кусачую добычу в сторону, пока та оглушена — но увы, тут у Хрустика некстати взыграли инстинкты, а сопутствовавшая ему удача резко кончилась. Так что получившая точку опоры Эсдес сумела придержать своего и так увлёкшегося противника — опять начал тормозить с исполнением не нравящихся ему команд, тупая скотина! — поэтому он не смог уклониться от обрушившегося ему на хребет здоровенного ледяного шара.

Не то чтобы Хрустику мог повредить такой недостаточно быстрый и массивный снаряд, однако Ледяная Смерть на этом не остановилась — и одновременно с обрушением многотысячетонного шара на спину хитинового тупицы атаковала снизу, вонзив выросший из земли шип между головными сегментами так удобно зафиксированного противника.

Финиш!

В итоге, когда шар скатился с хитиновой спины, тупая башка Хрустика оказалась почти оторванной выметнувшимся из-под земли конусовидным шипом. Ну, если можно называть шипом небольшую горушку метров десяти-пятнадцати диаметром и двадцати-двадцати пяти высотой. Кусок немёртвого идиота хотел продолжить трепыхаться, но я придавила его своей волей, заставив изобразить всего лишь агонию. И так себя в крайне плачевный вид привёл, так мало ему! Будто мне больше нечем заняться, кроме как ремонтировать придурка, откармливать его монстрами и возить на «курорт» в сердце Дикоземья!

Сама Эсдес, к счастью, не стала проводить контрольных ударов, то ли не желая портить моих кукол, то ли ошибочно решив, что без головы не живут даже они. Противница огляделась, к чему-то прислушалась и, не обнаружив скрывшейся в пространственном кармане Печеньки, направилась в мою сторону.

Встречаю её в нарочито расслабленной, не настроенной на продолжение схватки позе с безоружными руками. Признаться, наигранности в этом присутствовало не так и много. В том смысле, что я пусть и была внутренне напряжена и собрана, однако слишком вымоталась, дабы выглядеть сохраняющей боеготовность. Таким образом, лучше уж показать часть правды, присев на удобно прикатившийся кус заледеневшей земли — один из многих разлетевшихся после начального хода Хрустика — и изображать беззаботность, чем выглядеть слабой.

И уж если быть до конца честной, то без поддержки автодока я бы не то что показывать легкомыслие — я бы и стоять толком не смогла, развалившись на земле задыхающейся амёбой: бессильной и изломанной.

— Я сдаюсь, — произношу, когда Эсдес вышла из ускорения и остановилась в паре метров от меня. Для наглядности поднимаю руки вверх.

Впрочем, меня, несмотря на страшный грохот падающих и катящихся глыб, прекрасно поняли и без невербальных знаков. То ли Эсдес умела читать по губам, то ли могла вычленять нужные звуки из фона, то ли поняла изменившийся настрой по духовному давлению, то ли всё вместе, как, например, смогла бы я сама.

— Почему? — с ярко полыхнувшим, но почти сразу подавленным гневом, что без эмпатии выглядел, скорее, как всплеск недовольства, поинтересовалась она. — Ты успешно мне противостояла, у тебя нет ран и лишь один твой монстр пал. И я чувствую, что у тебя ещё много сил, — опустив острие шпаги к земле, проговорила раскрасневшаяся девушка.

В отличие от одной девочки-волшебницы, страдающей от лёгких травм и усталости, голубовласая воительница выглядела так, словно только разогрелась. Чего уж! Ей даже одежду не слишком потрепало. И это несмотря на близкое знакомство с ногочелюстями S-ранговой многоножки, которая попыталась размазать её о землю!

— Мне бы не хотелось окончательно терять Хрустика, — когда я назвала имя её недавнего противника, губы воительницы едва заметно дёрнулись, отображая сложную смесь эмоций, где превалировало весьма своеобразное, но веселье. — Я ещё могу вернуть его в пространственный карман для восстановления, но лишь если не стану слишком тянуть. У нас всё же тренировочный поединок, а не настоящий бой, чтобы сжигать такие активы, которые пригодятся в противостоянии с врагом, — Эсдес кивнула, соглашаясь. — Кроме того, я не настолько крепкая, как тебе могло показаться, этот эффект — всего лишь работа усиливающих и форсирующих навыков. Их действие можно возобновить, но если в начале истощались запасы выносливости, то дальше в ход пойдёт здоровье и годы жизни, — на лице появилась вымученная, немного едкая усмешка. — Та дрянь, которой раньше кормили меня и Отряд Убийц, оставила свои… последствия. Я постепенно решаю эту проблему. Но пока что всё равно остаюсь слабее, чем могла бы.

— Ты сильная, — возвращая оружие в ножны, дружелюбно (!) подбодрила (!) меня Эсдес.

«Что с ней, а как же социал-дарвинизм?» — с ироническим недоумением подумала я.

— Верю: ты выживешь и преуспеешь, Куроме. И тогда мы сможем сразиться в полную силу! — Ледяная Смерть блеснула своими красивыми голубыми глазами, у которых на миг вытянулись зрачки. Всё это сопровождалось всплеском КИ, которое кого иного могло впечатлить и до энуреза с заиканием.

«А, нет, всё нормально, никто эту боевую маньячку не подменял, — продолжал ехидничать внутренний голос. — Не моральная поддержка счастливо найденной подруги, а «убью тебя позже, когда это станет интереснее».

Нет, я не пыталась демонизировать Эсдес, которая мне вообще-то весьма симпатична. Хотя и идеализировать её не собиралась — просто напал приступ ворчливости, спровоцированный давящим на мозги отходняком. Ещё и Ривер сюда тащился, который, судя по скользнувшему по мне взгляду и легко читаемым по нему эмоциям, собирался высказать всё своё недовольство. Мне, а не своей возлюбленной госпоже, ага.