"Фантастика 2024-37". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Кондратьев Леонид Владимирович - Страница 50

— Нет, просто ты мне синяк поставила, а он нет. Я ведь феникс, я не умираю от прикосновений, только от синяков и ссадин, — но все его объяснения бес толку, я все равно заливисто хохотала, корчась в приятных муках на земле.

Две насупившиеся фигуры, что коршунами нависли над валяющейся в припадке мной, все сильнее расплывались от слез. Они молчали, но весь их вид обещал, что месть будет ужасной. От этого стало еще смешнее. Мстя от вечно мертвой птички и придурковатого воина с раздвоением личности, что даже рубашку без меня ни снять, ни одеть не может. Прям вижу, как Ван, запутавшись в рукавах, во время приведения плана мести в действие, случайно выбивает дух из феникса, который тот час же сгорает и ветерком уносится в неизвестном направлении, с предсмертными словами «Я буду мстить, и мстя моя будет страшна!».

Не знаю, сколько длилось мое забвение, да только очнулась я от невероятно аппетитных запахов, что принес мне милостивый ветер. Как они посмели? Я отлучилась ненадолго (как мне кажется), а они сразу хомячить пошли. Изверги, это уже слишком жестокая месть, оставить меня голодной. Или еще хуже — оставить мне только кашу.

Оказывается, наш феникс весьма запасливое существо. У него в седельных сумках чего только не завалялось. Даже вяленое мясо! Я люблю фениксов! Даже розовых.

— Шлушай, Лашка, а жа што тебя фще шаки иж кфана фыкнали?[1] — да уж, как-то сама не поняла, что сказала, но оторваться от куска ароматного, вяленного и столь желанного от долгого лишения мяса выше моих сил.

— Ты б прожевала сначала, а потом в душу ко мне лезла, — скривился феникс, наблюдая за моей кровожадной расправой над несчастной гастрономией. Если честно, даже знать не хочу, как сейчас выгляжу.

— Ижвини, не жаметила куда флежла, наверно, в нешущештвующую фещь[2], - и скривилась в улыбке. Думается мне, что с куском мяса во рту, как с добычей, при этом вгрызаясь в нее и улыбаясь одновременно, я выглядела жутко. Даже Вана проняло, он от этого зрелища аж отшатнулся в сторону. А нечего людей на кашевую диету сажать. Я сейчас и покусать могу.

— Так я услышу ответ или как? — так и быть, я оторвалась от мяска.

— Или как, — вот же ж упрямая птица.

— Ванюша, радуйся, мы выезжаем, садись на Палю, — такую гримасу боли и праведного страха я в жизни не видела. А теперь смотрим на розового. Тот с бесстрастным лицом начинает собираться.

— Одни! — но вот мимолетная расслабленность от того что пытать не стали сменяется осознанием.

— Ты меня бросить хочешь, — щурит глаза и с вызовом смотрит на меня, — так и знал, что ты такая же подлая. Набила живот, поняла, что перышки с меня не сдерешь, и решила выкинуть. Ты ничем от них не отличаешься, — и он отвернулся, но скрытую в глубине его души боль, что отразилась в глазах и словах, сложно было не заметить.

И снова он сравнивает меня с «ними». Но кто эти «они», и что же сделали с Ласканом? Он сказал сородичи, но мне кажется, что здесь кто-то конкретный имеется в виду. Вроде. он хочет обобщить всех, подстроив под одного человека. Поразмышляв, я не нашла ничего лучше, как вгрызться в свое лакомство.

— Мошет рашкажешь, о ком ты шейчаш? — и он снова повернул ко мне свое лицо. Но это не было то искреннее и богатое эмоциями выражение, это была изящная, благородная, полная собственного достоинства и величия фарфоровая маска аристократа.

— Знаешь, я сейчас себя животным чувствую. Ты не мог бы лицо по проще сделать, а то по сравнению с Вашим Великолепнишейством я сейчас на зомби похожу. Уже к земле тянуть начинает и жутко покусать кого-то охота.

— Тебе ничего не даст мой рассказ, — с высоко поднятой головой произнесло это гордое изящество.

— Ошибаешься, я не собираюсь путешествовать со странным существом, при этом ничегошеньки про него не зная. Так рисковать я не намерена. И если ты благоразумный, должен это понять.

— Тогда и ты расскажи мне о себе, — снова с вызовом, но уже с нотками ребяческого упрямства. Похоже, феникс возрождается из своего холодного и мертвого пепла.

— А с чего это? Это ты к нам навязался в спутники, и это ты не хочешь нам доверять. Так с какой стати должны мы, — говоря все это, я даже глаз на него не подняла, просто смотрела на лакомство, которое упорно уничтожала. Думаю, такая непринужденность намного лучше, чем напористость. Или нет? Куда это розовое недоразумение собралось, да еще и без своих сумок?

— И куда ты? — как можно безразличнее спросила я.

— К эльфам.

— Да что ты, неужели? — притворно удивилась я, — и ты, конечно же, знаешь, как пройти патруль, что сказать стражникам и как попросить защиты у Владыки. Ты же у нас принц.

Феникс остановился как вкопанный. Его ладони были крепко сжаты в кулаки, а на предплечьях проступили вены. Ей богу ребенок. Своей выходкой он сам же загнал себя в угол. Теперь или гордость, или благополучие. И что же ты будешь делать?

— А ты знаешь? — ух как злобно!

— Само собой!

Сижу, все так же развалившись на травке и оперевшись о дерево, но теперь посербывая горячий отвар из трав. А что я? Мне ведь все по барабану. Дай только слабину, и, серена поцелуй, ты из него потом хоть словечко вытянешь.

— А что ты о своей собачке знаешь? — это он так Вана решил обозвать. Хоть бы лицом ко мне повернулся, а то, как собрался уходить, так свой тыл мне и демонстрирует.

— То, что он слегка не от мира сего, добрый, доверчивый и добродушный.

— Это, конечно же, самое важное в его прошлом, — и он усмехнулся, но мертвой была эта ехидная пародия на сарказм.

— Все так, да только он с самого начала был милашка, и мы многое с ним прошли. А ты высокомерный упрямец, с которым меня ничегошеньки не связывает. Ванюша мне все бы о себе рассказал, если б мог, — даже как-то грустно от своих слов стало, — ладно, тащи сюда свой пернатый зад и рассказывай герою-спасителю, что за бяка-потрошитель тебя обидел.

Конечно он воспользовался моим предложением. Я ему только что дала возможность вернуться и не уронить свое пепельное достоинство. Прям сама доброта и благородство. Малыш, кстати, вообще ушел в свои фантазии и ничего вокруг не замечал. Лежит и смотрит в небо, а что ему там видится, одним Всевышним известно. Ласка, тем временем, уселся рядом со мной, оперевшись спиной все о то же дерево только с другой стороны. Я милостиво дала ему деревянную мисочку с настойкой. Почему мисочку? Так зачем с собой еще и кружки таскать, когда уже миски есть.

— Как ты догадалась, что я принц?

Честно, я аж подавилась и рукой попыталась зажать рот. Не помогло, расплевала всю настойку по траве и штанам.

— Кха-кха, чего? Кха-кха, принц?

— Так ты не знала? — и мордашка такая растерянная.

— Неа, я это так ляпнула, кха… просто больно вид у тебя высокомерный был, не дать не взять королевских кровей.

— Ну что ж, ляпнула ты в точку, я принц клана Нало.

— А есть еще кланы фениксов? — думаю глаза у меня сейчас точно как блюдца.

Надо же, мы их вымершими считаем, а они живут себе припеваючи. Ласкан тяжело вздохнул и повесил голову.

— Были, сейчас только мы.

— Если вас так мало, то, какого голодного кельпи, тебя изгнали? Тут самого недобитого и задрыпаного хранить как зеницу ока должны, не говоря уже о принце! — возмущению моему не было предела. Я даже забыла про испачканные штаны, только усердно вытирала лицо тряпицей.

— Ты права. Многие были не согласны с приговором. Но правитель не способный править и без наследников, никому не нужен.

— В чем проблема, отказался бы от трона, — на меня тут же уставились два грозных розовых глаза. Правда, их цвет вызывал скорее улыбку, нежели страх, но я поняла намек — сглупила.

— Давай ты все расскажешь по порядку, а то у меня от твоих розовых угроз рябить начинает, — ну что ж, сама виновата, хотя пара лишних пятен на штанах уже ничего не изменит, все равно обидно, когда на тебя выворачивают что-нибудь, — настойка между прочим вкусная. Была.

Ух ты, мы даже соизволили улыбнуться, прям редкость сегодня.