Рядовой. Назад в СССР. Книга 1 (СИ) - Гаусс Максим - Страница 37

— Громов, вашу мать! Вы куда дели эту несчастную курицу? — допытывался он.

— Все были на месте. Я их не считал, меня яйца больше интересовали.

— Не лохмать мне бабушку! Вы тут втроем были, в течении десяти часов, вся третья зона под вашим контролем была. Стены прочные, крыша дощатая, сверху накрыта черепицей. Птица что, подкоп сделала?

Мы едва не заржали. Остановил только грозный вид старшины.

Короче, прапорщик, конечно же, догадался, что за пропажей пернатой единицы стояла наша троица. Но доказательств у него не было.

К счастью, наше пребывание на предприятии завершилось нормально и мы все-таки вернулись в часть. Правда, уже под самый конец наряда прибежал взволнованный Михайлов и сказал, что яму, где он спрятал перья и кости, кто-то раскопал… Чудеса, блин!

А по прибытии в родную часть, выяснилось, что тут тоже новости.

— Оп-па! — обрадовался младший сержант Петров, когда заметил прибывший с птицефермы наш наряд. — Ну что, Громов! Как все прошло?

— Нормально, пойдет.

— Яйца жарили?

— Ну а как же без этого? — улыбнулся я. Остальные тоже стояли с довольными мордами. И только вошедший за нами старшина был не в духе — видать, ему за эту курицу действительно прилетело. Ну, подумаешь, я и так самую маленькую и тощую выбирал…

— Молодца! Кто дерьмо за птицами убирал? — подключился Кукушкин.

Никто не ответил, но ефрейтор все равно рассмеялся.

— Ладно, потом расскажете. Наряд нарядом, но появились еще дополнительные обязанности. Как и все молодые бойцы, будете участвовать в ремонте второй казармы.

— Как? — удивился Куртов.

— Вот так.

Пока нас не было, оказывается, что «сверху» из штаба пришел приказ о неожиданном расширении. Отсюда поступила вводная для всего личного состава — подготовить вторую казарму для нового пополнения. Так же планировалось расширить автопарк, а на территории имеющегося блокпоста построить новые объекты.

Конечно, задача масштабная. Я думал, этим будет заниматься строительный батальон, но нет…

— А что делать? — спросил Михайлов.

— Что на стройке делают? Бетон месить, красить, штукатурить, обои клеить! Для сварщиков… Приказано все сделать своими силами, поэтому работы хватит на всех!

Мы переглянулись между собой. Вот это и называется, с корабля на бал…

Ужин, поверка, отбой.

Все, как всегда.

А ночью приспичило мне по нужде. Поднялся, натянул резиновые тапки и почапал в сторону умывальной комнаты. Она была соединена с туалетом коротким переходным коридорчиком, что было довольно удобно.

Дневальный Степанков лениво драил центральный проход, Ильин стоял на тумбочке, а дежурный по роте Кириллов, «чифирил» в каптерке. Офицеров не было, а старшина отлучился куда-то по своим делам.

Увидел, что на подоконнике сидит боец из второго отделения. Кажется, его фамилия Захаров. Вид у него был какой-то подозрительный, нервный. Заметив меня, он как-то странно засуетился, пытаясь скрыться с моих глаз. Ну, я-то воробей стрелянный, сразу отметил, что в руке него смятый лист бумаги. Парень попытался его спрятать, да только некуда было — на нем лишь майка, да трусы.

— Чего не спишь? — зевнув, поинтересовался я.

— Да, так… — отмахнулся тот и торопливо покинул туалет.

Я не придал этому особого значения. Ну, мало ли, чего человеку не спится⁈

Сделав свои дела, я неторопливо вернулся в кровать. Едва только успел закрыть глаза, как вдруг услышал голос Ильина:

— Твою мать! Захаров! Колян, бегом сюда!

Раздался топот ботинок. Какой-то грохот, звон битого стекла и удивленный возглас!

— Вот черт!

— Мля! Где дежурный? — снова голос Ильина.

— Да хрен его знает… — Дурак! Ну, куда ты полез, а⁈ Вот зачем?

— Держи, держи его! Распутывай, а то задохнется!

Ничего не понимая, я тут же вскочил с кровати, выглянул на центральный проход. Оба дневальных отсутствовали на месте, на полу лежала только швабра с половой тряпкой. А судя по голосам, наряд был то ли в бытовке, то ли где-то в кандейке. Направившись туда, я едва не столкнулся с ефрейтором Кукушкиным — тот тоже услышал голоса дневальных и пошел разбираться.

— Громов, тебе какого черта не спится? — пробурчал он.

— Что там случилось? — вместо ответа, спросил я.

Тот не ответил. Мы бегом отправились на голоса.

Оказалось, что тот самый воин, которого я спалил в умывалке, почему-то решил свести счеты с жизнью. Это уже позже, спустя минут десять выяснилось, что причина тому самая банальная — получил с гражданки письмо от любимой девушки. Классика жанра. Та пару месяцев погуляла, подумала-подумала и решила, что два года это слишком большой срок, а потому и оповестила уже бывшего возлюбленного письмом с объяснениями. Расстроенный парень, не нашел ничего лучше, как пойти и повеситься в бытовке. Да только когда Степанков попытался его спасти, навалился всем весом. В итоге крепление люстры, сделанное из говна и палок не выдержало и оторвалось. Отсюда и звон разбитого стекла от плафона.

Соответственно, освободив суицидного, его отвели в каптерку под наблюдение ефрейторов. Сообщили в лазарет и дежурному по части. Вызвали ротного. Часа три его мурыжили, но уже вне роты.

После тщательной беседы, Захарова перевели в лазарет, где начмед грамотно прочистил ему мозги, а уже к вечеру следующего дня парня вернули обратно. Вспоминать старое не стали, ему и так было стыдно, что дошло до такого. А по нему и не скажешь, что способен на такие крайние меры. К счастью, он быстро осознал, что совершил крупную ошибку и больше фокусов не вытворял.

Старики ему предлагали написать разгромный ответ, но тот отказался. Лишь рукой махнул и счастья ей пожелал.

Вообще, в армии часто случается что-то подобное, но гораздо чаще находятся горе-актеры, которые просто косят под дурку. Потом получают «желтый» билет и уходят на дембель. А дальше всю оставшуюся жизнь мучаются и проклинают тот день, когда в дурную голову пришла мысль косить под нервно больного человека. Я таких и в прошлой жизни видел не один раз. Правда и ситуации разные были, но все же…

На следующее утро все было как обычно, только вместо строевой и физической подготовки, нас построили, выдали рабочую форму и отвели ко второй казарме на строительно-ремонтные работы. Честно говоря, строитель из меня не никакой. Нет, молоток и отвертку держать умею, кран поменять или лампочку заменить — нет проблем. Но все эти шпатлевки, цементы, пропитки — это для меня темный лес. Не лежала у меня душа к ремонту.

Но в армии про это не спрашивают. Бери и делай.

— Итак, товарищи солдаты! — младший сержант Петров вышел перед строем. — Распределим обязанности на сегодня. Месить бетон кто?

— Литвинцев! — раздался писклявый голос из строя. Этого толстяка я терпеть не мог, противный и мелочный до ужаса человек. Вечно ходит и все комментирует, плачется, причем с явным негативом. Его мнение никто не спрашивает, а он все равно лезет со своими рассуждениями. Кажется, его Игорем звали.

— Прохоров! — вторил ему второй голос.

— Хорошо! — довольно протянул Петров, делая пометку в каком-то журнале. — Транспортировку кирпича у нас кто осуществляет?

Тишина…

— Ага, хорошо… Самарин и Куртов!

— Есть! — в один голос отозвались бойцы.

— Хватайте деревянные носилки и загружаетесь. Кирпич лежит у запасного контрольно-пропускного пункта. Носите оттуда сюда. А не наоборот. Не перепутать, ясно?

— Есть!

— Так… Едем дальше! Лакокрасочные работы у нас кто выполняет? Кольский?

— Так точно! — отозвался Валера. После той истории с БТР, от него еще неделю пахло бензином. Причем, этот запах ему даже нравился. Валера потом ходил всем рассказывал, что когда у него в поселке клали асфальт, он всегда радовался запаху свежего асфальта и смолы. Вот ему и доверили краску. И растворитель. Все это тоже отходы от нефтепродуктов. К тому же, кисточку сломать куда сложнее, чем градусник.

— А огласите весь список, пожалуйста⁈ — не сдержался я, повторяя летучую фразу одного хорошо известного советского фильма. Надоело стоять и слушать этот разбор специальностей.