"Зарубежная фантастика 2024-9". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Геммел Дэвид - Страница 16

Но тут стрела вонзилась в шею ближнего всадника, и он свалился с седла. Тенака ошеломленно раскрыл глаза. Вторая стрела попала другому солдату в грудь — конь взвился на дыбы, всадник рухнул на землю. Быстро выхватив меч, Тенака вогнал его в спину обернувшегося к солдатам офицера.

Басурман оттолкнул от себя женщину, припал на колено и достал из-за голенищ ножи. Бросок — и еще двое солдат погибли, так и не успев унять своих лошадей. Тенака бросился вперед, вскочил в опустевшее седло и схватил поводья. Семеро солдат схватились за оружие, и двое напали на Басурмана. Тенака вихрем налетел на оставшихся пятерых. Одна лошадь упала, остальные с бешеным ржанием взмыли на дыбы. Меч Тенаки опустился, и еще одна стрела, просвистев мимо, вонзилась солдату в левый глаз.

Басурман выхватил из ножен короткий меч, упал и снова вскочил на ноги, когда оба всадника пронеслись мимо. Со всего размаху он вогнал клинок в бок одному из нападавших. Тот с воплем повалился наземь, а Басурман вскочил на его коня, выбил из седла второго и тут же, вслед за ним соскочив на землю, одним ударом сломал ему шею.

Рения отшвырнула лук и, сжимая в руке кинжал, бросилась к Тенаке, который вместе с Ананаисом бился против уцелевших солдат. Она вскочила на лошадь позади всадника и всадила ему кинжал между лопаток. Вскрикнув, он попытался обернуться, но Рения ударила его пониже уха. Шея хрустнула, и он свалился с коня.

Последние двое солдат повернули коней и поскакали обратно за пригорок. Но дорогу им заступили Парсаль и Галанд. Мгновение — и все было кончено.

— Ну и ну, — с широкой ухмылкой сказал Парсаль. — Ради такого стоило вернуться.

— Нам чертовски повезло — вот что я тебе скажу, — буркнул в ответ Галанд. Вытерев меч о траву, он взял обоих коней под уздцы и повел к остальным.

Тенака, скрывая гнев, крикнул Басурману:

— Ты здорово дерешься!

— Поупражняться никогда не мешает.

— Хотел бы я знать, кто пустил ту стрелу? — вскричал Ананаис.

— Чего уж там — сделанного не воротишь, — сказал Тенака. — Теперь нам лучше убраться отсюда. Предлагаю вернуться в лес и дождаться ночи. У нас теперь есть лошади, и мы быстро наверстаем упущенное.

— Нет! — закричала женщина с ребенком. — Мои родные. Мои друзья. Их убивают там, позади.

Тенака положил руки ей на плечи.

— Послушай меня. На мой взгляд, эти солдаты входили в полусотню — значит, в твоей деревне орудует

около сорока человек. Их слишком много — мы ничем не сможем помочь. Мы могли бы попытаться, — сказала Рения.

— Молчать! — гаркнул Тенака. Рения изумленно раскрыла рот, однако умолкла. — Оставайся с нами, — Тенака повернулся женщине, — завтра мы пойдем в твою деревню и сделаем все, что сможем.

— Завтра будет поздно!

— Думаю, мы так и так уже опоздали. Женщина отшатнулась.

— Чего еще ждать от надира? — проговорила она сквозь слезы. — Но ведь среди вас есть и дренаи — пожалуйста, помогите мне!

— Если мы умрем, это ничему не поможет, — сказал Муха. — Пойдем с нами. Ты ведь спаслась — значит, спаслись и другие. И как бы там ни было, деваться тебе все равно некуда. Пойдем, я посажу тебя на лошадь.

Все сели по коням и поехали к лесу. Позади кружило слетевшееся на добычу воронье.

Ночью Тенака позвал Рению, и они отошли от лагеря. За весь день они не обменялись ни единым словом.

Тенака, холодный и отчужденный, отвел ее на залитую лунным светом поляну.

— Это ты пустила стрелу! Никогда больше так не делай без моего приказа.

— Да кто ты такой, чтобы мне приказывать?

— Я Тенака-хан, женщина! Попробуй еще раз пойти мне наперекор — и я тебя прогоню.

— Они убили бы и женщину, и ребенка.

— Да. Но из-за тебя мы могли погибнуть все. Чего бы ты этим достигла?

— Но мы ведь не погибли. И ее спасли.

— Нам повезло. Бывает, что удача помогает солдату, но полагаться на нее нельзя. Это не просьба, Рения, это приказ: никогда больше так не делай!

— Я буду делать, что захочу!

Тенака залепил ей пощечину. Она рухнула наземь, но тут же вскочила, сверкая глазами и скрючив пальцы, как когти. В руке Тенаки блеснул нож.

— Ты способен убить меня? — прошептала она.

— Не задумываясь!

— А я тебя так любила! Больше жизни. Больше всего на свете.

— Будешь ты меня слушаться или нет?

— О да, Тенака-хан. Я буду тебя слушаться. До самой Скодии — а там я избавлю тебя от своего общества. — Она повернулась и пошла к лагерю.

Тенака спрятал кинжал в ножны и опустился на камень.

— Снова один, Тани? — спросил, выходя из-за деревьев, Ананаис.

— Я не хочу ни с кем разговаривать.

— Ты был суров с ней — и правильно. Но зашел чуть дальше, чем следовало, — ты ведь не убил бы ее на самом-то деле.

— Нет, не убил бы.

— И все-таки ты ее побаиваешься?

— Я уже сказал, что не хочу разговаривать.

— Но ведь это я, Ананаис, твой урод, который хорошо тебя знает. Не хуже кого другого. Ты думаешь, если нам грозит смерть, то для любви уже нет места? Не будь глупцом и наслаждайся тем, что имеешь.

— Не могу, — покачал головой Тенака. — Когда я пришел, сюда, в мыслях у меня был один Цеска. А теперь я все больше думаю... ты знаешь, о чем.

— Как не знать. Но куда девались твои надирские устои? Пусть завтрашний день сам заботится о себе.

— Я надир только наполовину.

— Ступай поговори с ней.

— Нет. Лучше уж так.

Ананаис встал и сладко потянулся.

— Пойду-ка сосну немного.

Он вернулся в лагерь, где Рения с несчастным видом сидела у костра, и присел рядом с ней.

— Странно обстоит дело с некоторыми мужчинами, — сказал он. — В делах или на войне они гиганты и такие умники, что дальше некуда. А в любви точно дети. Женщины — дело иное: они видят ребенка, который спрятан в мужчине

— Он чуть не убил меня, — прошептала Рения.

— И ты в это веришь?

— А ты?

— Рения, он любит тебя — и никогда не причинил бы тебе зла.

— Тогда зачем? Зачем он так сказал?

— Чтобы ты поверила. Чтобы возненавидела его и ушла.

— Значит, он своего добился.

— Очень жаль. И между нами... тебе не следовало пускать ту стрелу.

— Знаю! — отрезала она. — Нет нужды говорить мне об этом. Но я не могла допустить, чтобы они убили ребенка.

— Да. Я и сам бы не смог. — Ананаис взглянул поверх костра в ту сторону, где спала женщина. Черный Басурман сидел, прислонясь к дереву, и держал ребенка на руках. Дитя ухватило его пухлой ручонкой за палец, а Басурман что-то тихо и ласково говорил ему.

— Он умеет обращаться с детьми, правда? — сказал Ананаис.

— Да. И с оружием тоже.

— Он настоящая загадка. Но я слежу за ним.

Рения взглянула в ярко-голубые глаза под черной маской.

— Ты мне нравишься, Ананаис. По-настоящему.

— Любишь меня, люби и моих друзей. — Ананаис кивнул на высокую фигуру Тенаки-хана, идущего к месту ночлега.

Она потрясла головой и снова уставилась в огонь.

— Очень жаль, — снова сказал Ананаис.

Они въехали в деревню через два часа после рассвета. Га-ланд сходил на разведку и доложил, что солдаты уходят на юг, к далеким шпилям Карнака. Деревня выгорела дотла, из обугленных развалин поднимались столбы черного дыма. Мертвые тела валялись повсюду, а за околицей стояли десять крестов, на которых были распяты деревенские старейшины. Прежде чем прибить к перекладинам, их подвергали бичеванию, а после переломали им ноги, чтобы тела обмякли и воздух не проникал в легкие.

— Мы превратились в варваров, — прошептал Муха, отвернув коня. Белдер молча кивнул и тоже поскакал в зеленые луга за деревней.

Тенака спешился на площади, где лежало больше всего трупов — около тридцати женщин и детей.

— В этом нет никакого смысла, — повернулся он к Ананаису. — Кто же теперь будет работать на полях? Если такое творится по всей империи...

— Творится, — хмуро сказал Галанд.

Женщина с ребенком накинула на голову шаль и закрыла глаза. Басурман, подъехав к ней, взял у нее поводья.