Бог Ярости (ЛП) - Кент Рина - Страница 24

И это чертовски пугает.

— Не заставляй меня делать это, — шепчу я, когда он не делает ни единого движения, чтобы убрать руку.

— Слишком поздно.

— Я… пьян, — моя грудь вздымается и опускается так сильно, что задевает его при каждом движении, при каждом вздохе, и я опьянен, совершенно не в своем уме.

— Тогда вини в этом меня, малыш, — он отталкивает мою руку, и на этот раз я позволяю ей упасть на бок и больше не пытаюсь остановить его, пока он расстегивает мой ремень и тянет вниз молнию.

Мои внутренности трещат и рушатся, и я не узнаю свои похотливые мысли. Я не узнаю эту версию себя.

Потому что я слежу за его движениями, предвкушение вьется во мне, как змея, когда он обхватывает татуированной рукой мой твердый как камень член. Я не останавливаю его, когда он проводит большим пальцем сбоку. Не останавливаю его, когда он делает уверенный, восхитительный толчок.

Я просто смотрю.

В полном, абсолютном восхищении.

Он вытаскивает мой болезненно твердый член, и я шиплю от ощущения его грубой руки на чувствительной коже.

— Блять. У тебя действительно огромный член, и он плачет по мне. М-м-м… Необрезанный. Чертовски идеально, — он одаривает меня очаровательной ухмылкой, поглаживая от основания до крайней плоти и надавливая большим пальцем на головку.

Мне кажется, что сейчас я разыграю грандиозную шутку и кончу прямо здесь и сейчас, утопая в его взгляде и волосах, обрамляющих его точеное лицо.

Неужели это должно быть так чертовски приятно?

— Привет, член-натурал Брэндона. По-моему, ты очень похож на гея, — он снова гладит меня, на этот раз более жестко, вызывая дрожь.

Где-то в глубине души я понимаю, что должен остановить его. Мне нужно остановить его.

Но я не хочу.

У меня нет никакого желания.

Ни одна из моих телесных функций не согласна с логической частью моего мозга. Не тогда, когда он дрочит мне с таким уровнем контроля, что я задыхаюсь.

В ушах звенит, перед глазами все расплывается, но он остается в центре фокуса, его жесткие удары приковывают меня к моменту.

К нему.

По позвоночнику пробегают мурашки, и вся моя кровь приливает к тому месту, где он прикасается ко мне.

— Вытащи мой член, — приказывает он низким, рычащим голосом.

Мои тяжелые веки приподнимаются на долю секунды, и я ошеломленно смотрю на него.

Что он только что сказал?

— Сейчас, — говорит он, на этот раз более твердо, и я не знаю, что на меня нашло.

Есть что-то в том, как он приказывает мне, что приводит меня в необъяснимое бешенство.

Я хватаюсь за его джинсы, пальцы неуверенно и совершенно неловко расстегивают пуговицу, а затем скользят по молнии вниз, к его огромной эрекции.

Время от времени мне приходится останавливаться и подавлять стон, когда он ускоряет движения, контролируя их.

Моя рука двигается менее уверенно, когда я тянусь к его трусам-боксеркам, а потом замираю, не понимая, что происходит.

Что, черт возьми, мне теперь делать? Я не хочу оказаться в неловкой ситуации.

— Обхвати мой член рукой и вытащи его, малыш, — его голос глубокий, но властный, и я делаю именно это.

Это первый раз, когда я прикасаюсь к чужому члену, и, черт возьми, это чертовски приятно.

Как только я достаю его, то не могу удержаться от того, чтобы не поглазеть на то, какой он толстый и длинный. У меня отнюдь не маленький, но у Николая немного больше и слегка изогнут. Из головки торчат четыре пирсинга, поблескивая под тусклым уличным светом.

— У тебя такие мягкие руки, — он покусывает мою губу, челюсть и адамово яблоко.

Из меня вырывается стон, и он усмехается, облизывая раненную кожу, а затем шепчет:

— Сожми меня, малыш.

Я делаю это осторожно, не желая причинить ему боль. Хотя, не похоже, что у него такие же проблемы с моим членом, поскольку он дрочит мне так, будто у него со мной проблемы.

Не то чтобы я жаловался. Никто никогда не прикасался ко мне так грубо. Так… восхитительно.

— Ты не сделаешь мне больно, цветок лотоса. Сожми сильнее, — он проводит языком по моей челюсти. — М-м-м. Позволь мне убрать с тебя кровь.

Он прикусывает это место, как будто хочет разорвать кожу, а затем сосет до тех пор, пока у меня не кружится голова.

Мою кожу покалывает, когда он отстраняется, чтобы оставить между нами пространство.

Николай отпускает мой член, и прежде, чем я успеваю подумать об этом, прижимает свою руку к моей, раскрывает ее и трется своим членом о мой, а затем кладет наши соединенные руки поверх и сжимает. У меня большие ладони, но они кажутся крошечными, когда обхватывают наши члены.

— Давай я покажу тебе, как правильно вытаскивать душу мужчины из члена. Расслабь руку.

Я так и делаю, мои глаза завороженно следят за его движениями, когда он берет мою ладонь и использует ее, чтобы погладить оба наших члена. Грубо. Резко.

Вид его руки с чернилами на моей превращает похоть в опасную потребность.

Удовольствие сгущается в моем члене, но оно перерастает в лавину, когда Николай прижимается всей своей длиной к моей руке.

Нашим рукам.

Он вращает бедрами и подается вперед, вонзаясь в мой пах своей проколотой головкой. Раз, два.

На третий я тоже начинаю двигаться, подстраиваясь под его ритм и дрочу ему так же сильно, как он направляет мою руку, отказываясь только получать. Отказываясь быть запертым в роли, которая возмущает меня до глубины души.

Под нашими пальцами скользит влага, и я не уверен, его это сперма или моя. Очевидно, мне все равно, потому что я двигаюсь быстрее и сильнее. Выхожу из-под контроля, в котором я так хорош.

— Твоя рука так хорошо дрочит мне, малыш, — Николай стонет, прикусив уголок губ между зубами, и я не могу не смотреть на его лицо. На выражение «трахни меня». На ямочку на его щеке, когда он издает эти чертовы эротические звуки, которые разрушают что-то внутри меня.

Как дикарь может быть таким… привлекательным?

Это все алкоголь. Пожалуйста, скажите, что это только потому, что я напился.

— Тебе приятно, когда я прикасаюсь к тебе? — он сжимает мою руку вокруг всей длины. — Это опьяняет? Освобождает?

Все, что я могу, — это смотреть на него. В трансе. Шоке. Как будто моя душа покинула пределы моего физического тела.

— Тебе не нужно отвечать. Твой член говорит за тебя чертовски хорошо. Ты течешь для меня… блять… — дышит он. — Кончи для меня, малыш. Покажи мне, как сильно ты меня хочешь.

О, блять.

Нет, нет, нет.

— Нет… Пошел ты⁶… — я не могу больше держаться за свою ложь. Даже в моих собственных ушах она звучит жалобно.

— Поправка. Это я тебя трахаю.

Мои яйца наполняются до краев, и я не успеваю ничего сказать, как моя сперма разбрызгивается по футболке Николая и стекает даже по его шее и челюсти.

Лихорадочное ощущение распространяется по всему телу, когда я наблюдаю, как он высовывает язык и слизывает каждую каплю спермы с губ и подбородка.

А для того, что он делает дальше, нет никакого объяснения. Он использует мою руку, надавливая на мой медленно кончающий член, быстрее, сильнее, пока меня не пробирает дрожь.

Пока я не забываю свое чертово имя.

— Ух… бля… я кончаю… — его мышцы напрягаются, когда он делает еще несколько грубых толчков, а затем я чувствую влагу на своем паху и по всей руке.

— Прекрасный принц весь в моей сперме. Вкуснятина. Я могу и привыкнуть к этому виду, — он размазывает сперму по обоим нашим телам, затем протягивает руку, блестящую от свидетельств нашего разврата, и смазывает ею мои губы.

Голова идет кругом, и я чувствую, как горят мои уши.

Нет, нет…

Мои губы раздвигаются, и он просовывает средний и безымянный пальцы внутрь, до самого горла, заставляя меня попробовать его на вкус.

Нет, не только его. Нас.

Боже правый. Это так пошло.

Тогда почему ты не борешься?

Должно быть, я пытаюсь издать еще один звук в попытке заговорить, потому что Николай качает головой, глаза все еще пылают интенсивностью и необузданной похотью.