Вторая жизнь сироты (СИ) - "Лисий Хвост" - Страница 27

Оказалось, я ошибался, и делал это с размахом. Конечно, многое из моего прошлого было тут совершенно неизвестно, но зато имелся огромный багаж знаний, основанных на чакре. На медчакре, если точнее. Представляла она собой смешение духовной и телесной энергии в пропорции один к одному. И не приблизительно, а очень точно. В этом, кстати, кроется ответ на вопрос, почему среди ирьёнинов практически не было специалистов ниндзюцу. Просто объём чакры не позволял. Ведь чем выше запас чакры, тем сложнее её контролировать. Вот и выходило, что те, кто мог себе позволить раскидываться техниками направо и налево, эту самую медчакру просто не могли создать, а кому хватало контроля на преобразование, имели скромный резерв. Конечно, были и исключения. Например, та же Цунадэ в будущем будет обладать очень впечатляющим запасом чакры. И если вдруг захочет, то сможет ошарашить чем-нибудь убойным ничуть не хуже того же Джирайи или Орочимару. Скорее, даже лучше. Контроль-то у неё высочайший будет. Удивительно вообще, что с такими данными она каге стала только когда Хирузен помер.

Хотя... Может, как раз он-то и мешал. Уж больно всё странно выглядит, если подумать. Имеются три гения. Они растут, приобретают известность, репутацию, уважение со стороны народа, становятся героями войны. И вдруг – раз! Один на несколько лет выпадает из жизни деревни, обучая каких-то сирот согласно какому-то пророчеству. Откуда он про него узнал? С чего решил, что это именно он должен быть учителем? Непонятно. Но ведь это не всё. Наследница же Сенджу ловит гемофобию. Ведь у неё на руках умирает жених. Который и сам, вроде, был бойцом не из последних, и саннинам если в чём и уступал, то ненамного. А ещё хокагэ хотел стать, да. Вот ни за что не поверю, что не было там никакой подставы. Впрочем, сам избранник Цунадэ помер или ему помогли, не знаю, а вот в то, что медик, прошедший войну, вдруг получит боязнь крови – не верю. Наверняка, кто-то из Курама, или скорее даже Учиха гендзюцу приложил. Думается, что и Орочимару где-то в это же время в эксперименты вляпался. Тут, правда, непонятно – по своей инициативе или же по просьбе старших товарищей. Впрочем, маловероятно, что он был моральным уродом с детства. Скорее всего, учитель подсобил.

А происходить это всё должно примерно лет через двадцать. То есть, как раз, когда они расцвели, а Сарутоби должен был потихоньку начинать сдавать. Сейчас ему двадцать пять, значит, к тем событиям будет около сорока пяти. Что ж, это как раз тот возраст, когда ты вроде по-прежнему хорош, но с каждым днём ценой всё больших усилий. Так что, при желании ученики могли его подвинуть. Уж втроём так точно.

Впрочем, что-то я отвлёкся. Привык к постоянной концентрации – вот теперь мысль и скачет, не находя привычных дел. Гоняла меня сэнсэй знатно, не давая расслабиться ни на минуту. При этом я постоянно выполнял несколько задач одновременно. Например, как только я научился прикреплять к коже листик, то учитель велела всегда бегать с ним. Сначала бегать и держать. Потом бегать и крутить. Теперь я бегаю и вращаю на левой руке лист вправо, а на правой влево. Потом будет то же самое, но мастер станет кидаться в меня кунаями. Обещала уже.

Это, впрочем, у меня по утрам. Вечером я тоже не рассиживаюсь. Только теперь бегу в обратном направлении и тренирую печати. Наловчился уже так, что пальцы гнутся практически под любым углом, и в каком угодно направлении. Но сэнсэй всё равно недовольна. «Медленно», говорит, и частенько добавляет еще час упражнений. Мне, впрочем, в радость, потому как в такие моменты я натурально отдыхаю.

А утомляет меня до такой степени, что я согласен перебирать ногами, пока край земли не покажется – гендзюцу. Точнее, его основы. Учитель показывает мне фокус, карточный или ещё какой, и спрашивает: "Как я это сделала?". И если я не отвечаю, то следует наказание. Потом, конечно, пока я проверяю, на месте ли уши, она всё мне показывает и объясняет, и я пробую сам. После пары месяцев таких занятий я поинтересовался, зачем это надо. Мастер ответила, что это прекрасный способ понять, как думают люди. На что они обращают внимание. Как и куда можно его переключить незаметно для них. Чем проще всего отвлечь. И что, если я хочу однажды стать мастером гендзюцу, то это обязательные для меня знания. И чем лучше я их выучу, тем легче мне будет в будущем. В случае же халатного отношения к урокам, моим уделом будет пугать вражеских генинов.

Помимо фокусов, в курс входили упражнения на внимательность. Это когда учитель выставляет на стол сотню маленьких деревянных фигурок, я минуту на них смотрю, отворачиваюсь, потом по команде поворачиваюсь обратно и быстро говорю, что поменялось. Вот это вообще занятие какой-то невероятной сложности. Первые недели я не то, что сказать, что поменялось, я запомнить-то, кто где стоит и наполовину не успевал. Только начали появляться первые успехи – это где-то к середине второго месяца – как задача усложнилась. Если раньше фигурки стояли какими-то более-менее понятными группами, вроде шиноби, самурай, торговец или собака, рядом кот и ворон, то теперь никакой логики не прослеживалось. Абсолютно хаотичные расстановки. Когда же я стал успевать механически запоминать, кто с кем и где, в этих условиях сэнсэй стала убавлять время. Теперь у меня десять секунд на то, чтобы всё запомнить, и три, чтобы определить изменения.

Результат-то, кажется, неплохой, да вот только шиноби должен уметь оценивать обстановку моментально. И уж точно не тратить по десятку секунд на подумать. Так что я изо всех сил стараюсь, от чего у меня частенько болит голова. Вот где пригодились упражнения, которым меня научила Аюка. Вроде бы, простая работа с визуализацией и дыханием, а какой результат. Враз снимает всяческое напряжение. И на развитие памяти тоже подсказала пару упражнений. Особенно подозрительно было то, что я не просил и даже намёка не давал. Просто навещая меня в очередной раз, поинтересовалась формально, как дела, а я, будучи смертельно уставшим после тренировки, вместо того, чтобы буркнуть: "Всё хорошо", - зачем-то принялся рассказывать. А она возьми и начни учить. Вот так просто, да. Не спрашивая, хочу ли я, и не предлагая даже, просто стала подробно объяснять, что и для чего надо делать. Подробнейшие инструкции щедро перемежались восхвалениями моих усилий, подбадриваниями и мотивацией на дальнейшие свершения, а потому всё это затянулось не на один час, из-за чего пришлось пропустить ужин.

На следующий день я подробно рассказал обо всём мастеру и выразил своё опасение такой щедростью со стороны Яманака. Фыркнув при слове "щедрость", внимательно выслушавшая меня учитель спокойно велела мне ни о чём не волноваться. Ну и заодно похвалила за осторожность. На комплименты тому, какой я внимательный и осторожный, я, само собой, покивал, но, будучи уже не раз одураченным, не дал сбить себя с мысли и поинтересовался о причинах такого поведения. Довольно улыбнувшись, что подтвердило мои сомнения в искренности дифирамбов в мой адрес, сэнсэй просто сказала, что Яманака были ей немножечко должны.

Дальнейшие пояснения не последовали, но с учётом того, что к ней приходила та самая Инузука, что чуть не отправила меня к Шинигами, и, не прекращая кланяться и прося принять извинения, вручила какой-то свиток – мне было, о чём задуматься. А на прощание она сказала, что будет рада меня видеть, и как-то предвкушающе улыбнулась. Что было в свитке, мне неизвестно, но после этого количество физнагрузки увеличилось ещё. С вопросами я тогда лезть не стал, хотя запомнил всё отчётливо, обещая себе на досуге обо всём поразмыслить.

Сейчас было самое время, и я принялся крутить известные мне факты так и эдак. После достаточно долгих размышлений у меня получилась такая цепь событий. Сначала я нахожу щенка. Потом на меня набрасывается эта бешеная собачница. Потом Хинако-сан требует с меня объяснений, а я вполне логично шлю её подальше. Потом меня лечат чуть ли не как самого даймё, а затем они караванами ходят сюда и носят подарки. Вот такая выходит сухая выжимка, если отбросить всю мишуру.