Мистики и маги Тибета - Давид-Ниэль Александра - Страница 70
- Предыдущая
- 70/90
- Следующая
Говоря о моем личном опыте, могу с уверенностью заявить – я сама получала сообщения на расстоянии от имевших со мной дело лам. Очень возможно даже, что таких сообщений было гораздо больше, чем я думаю. Но, в качестве проверенных наблюдений, отмечаю небольшое число случаев, когда через несколько дней или даже месяцев после получения сигналов ламы, посылавшие их, сами осведомлялись о результатах опыта.
Помимо сообщений духовного плана, которые можно приписать не только телепатии, но и определенному совпадению представлений у учителя и ученика, я хочу рассказать о двух случаях совсем другого порядка.
Один из них произошел в долине реки Дэнши во время моего путешествия в Лхасу. Лама, применивший прием, показавшийся мне характерным проявлением телепатической связи, принадлежал к братии монастыря Тшедзонг. Мы с Ионгденом ночевали в овраге под открытым небом. Овраг этот был проложен водами ручьев в период дождей, но в это время года он был сух и звонок от мороза. У нас не было топлива, и мы не смогли вскипятить утром чай с коровьим маслом, составлявший наш обычный завтрак, и, чтобы пройти за день положенное расстояние, мы отправились в путь натощак. Около полудня мы увидели недалеко от дороги почтенного вида ламу, сидевшего на ковре от седла* (*Тибетцы ездят на деревянных седлах с мягкой подбивкой. На седло кладут ковер особой формы. – Прим.авт.) и кончавшего трапезу. Лама был в обществе трех молодых монахов, больше походивших на сопровождавших своего наставника учеников из хороших семейств, чем на обычных слуг. Неподалеку паслись четыре стреноженные лошади, старательно щипавшие редкие стебли сухой травы. Путники везли вязанку дров и разожгли костер: от чайника, стоявшего на горячей золе, еще шел пар. Как и подобало нищенствующим паломникам (это было путешествие с переодеванием), мы очень вежливо приветствовали ламу. Вероятно, наши лица выразили желание позавтракать, вызванное видом чайника. Лама пробормотал: "нииндже",* (*Слово, выражающее жалость и сочувствие. Приблизительно: "какая жалость", "как грустно", "бедняга". – Прим. авт.) и уже громко пригласил нас присесть к костру и достать свои чашки для чая и тсампы.* (*Бедные странники всегда носят при себе деревянную чашу в нагрудном кармане, образуемом складками широкого, перепоясанного кушаком, платья. – Прим. авт.) Один из молодых трапа слил остатки чая нам в чаши, положил перед нами мешочек тсампы и пошел помогать товарищам седлать и вьючить лошадей. Одна из них вдруг испугалась чего-то, вырвалась и ускакала. В дороге это весьма обычное происшествие. Один из монахов взял веревку и отправился ее ловить. Лама был не из болтливых. Он молча следил за резвящейся на сжатых полях лошадью. Мы продолжали молча есть. Оглядевшись, я заметила на земле пустую деревянную миску с остатками простокваши. Я догадалась, что ламе дали простоквашу на видневшейся неподалеку от дороги ферме и прошептала на ухо Ионгдену:
– Когда лама уедет, мы пойдем и попросим на ферме простокваши.
Я говорила очень тихо, но старик, по-видимому, расслышал. Он устремил на нас испытующий взгляд и долго меня рассматривал, повторяя вполголоса: "нииндже". Потом он отвернулся. Лошадь отбежала недалеко, но разыгралась, и трапа было трудно к ней подойти. В конце концов ему удалось набросить ей на шею веревку, и тогда лошадка сразу послушно пошла за своим молодым хозяином. Лама продолжал сидеть неподвижно, устремив взгляд на идущего к нам трапа. Вдруг последний остановился, на мгновение замер на месте в сосредоточенной позе, потом подвел лошадь к скале и, привязав ее там, сошел с дороги и направился к ферме. Вскоре я увидела, что юноша возвращается, неся в руках какой-то предмет. Когда он подошел ближе, этот предмет оказался деревянной миской, полной простокваши. Трапа не поставил ее перед учителем, но продолжал держать в руках, вопрошая ламу взглядом: – это то, чего вы хотели? Что мне теперь делать с этой миской? На эти безмолвные вопросы лама ответил кивком головы, приказывая ученику отдать простоквашу мне.
Второй подобный случай произошел, собственно, не в Тибете, а на пограничной территории, входящей в китайские провинции Кансу и Цзетшуан. На опушке огромного леса, протянувшегося между Таган и перевалом Кунка, к моей маленькой группе присоединилось шесть путешественников. За этой местностью укрепилась дурная слава – по ней бродили дерзкие тибетские мародеры и, когда путникам предстояло пересечь ее, они старались объединяться по возможности в крупные и хорошо вооруженные караваны. Пятеро из наших товарищей были китайскими купцами, а шестой оказался "нгагспа бонпо" – великаном с длинными волосами, замотанными в кусок красной ткани и уложенными в гигантский тюрбан. Как всегда, стараясь узнать что-нибудь новое о религиозных учениях и обычаях тибетцев, я пригласила одинокого странника разделять наши трапезы, надеясь заставить его разговориться на интересующие меня темы. Великан рассказал, что он направляется к своему учителю, магу "бонпо", занятому сейчас совершением большого "дубтхаб" (магического обряда) на одной из окрестных гор. Цель обряда – порабощение демона, ожесточенно преследующего своей злобой одно из небольших местных племен. После многочисленных дипломатических околичностей я выразила желание повидать мага. Бонпо, не раздумывая, возразил – это немыслимо, учителя ни в коем случае нельзя тревожить в течение всего лунного месяца, пока совершается обряд.
Понимая, что настаивать бесполезно, я решила схитрить и поехать вслед нгагспа, когда он с нами распрощается за перевалом. Если я явлюсь без предупреждения, может быть, мне удастся хоть мельком увидеть магический круг и другие ритуальные аксессуары волшебника. План показался мне удачным, и я велела слугам получше следить за нгагспа, чтобы он не вздумал уйти от нас украдкой. Очень возможно, что слуги слишком громко обсуждали между собой мои действия. Во всяком случае нгагспа узнал, какую шутку я собираюсь сыграть с его гуру, и предупредил меня, что все мои попытки заранее обречены на неудачу. Я ответила, что никаких плохих намерений у меня нет, я только хочу дружески побеседовать с магом с целью пополнить свои знания, а слугам приказала еще бдительнее сторожить нашего попутчика. Он не мог не заметить, что превратился в пленника, однако прекрасно понимал, что ничего плохого ему не сделают, а кормят хорошо – последнее тибетцы чрезвычайно высоко ценят – и охотно подчинился этому обстоятельству.
- Предыдущая
- 70/90
- Следующая
