Лучший приключенческий детектив - Аврамов Иван Федорович - Страница 46

— Ага, — хохотнул Лелуш, — код да Винчи.

— А почему бы и нет, — не обратил внимания на глумливый тон коллеги Фульк. Он достал блокнот, записал имена авторов и названия их книг в один столбец.

Оноре де Бальзак, «Отец Горио».

Жорж Оне, «Горнозаводчик».

Оноре д’Юрфе, «Астрея».

Стендаль, «Красное и чёрное».

Эжен Сю, «Агасфер».

Огюст Эскофье, «Кулинарный путеводитель».

Тома Насержак, «Эстетика детективного жанра».

Гюстав Эмар, «Золотая Кастилия».

Эдмон Ростан, «Сирано де Бержерак».

Александр Дюма-отец, «Три мушкётера».

Лелуш заглянул Фульку через плечо. Спросил:

— А с чего ты взял, что надо записывать именно в такой последовательности?

— А ты что — араб? — вопросом на вопрос ответил толстяк.

— В смысле? — опять не уразумел инспектор.

— Ты как читаешь?

— Бегло.

— Я говорю: в какую сторону?

— А-а-а. Ну, как все люди, слева направо.

— Арабы, да будет тебе известно, тоже люди. Но пишут и читают, в отличие от нас, справа налево… Но я думаю, что зашифрованное послание оставил наш соотечественник, уж коль он выбрал шкаф с французскими авторами. Видишь, рядом стоит шкаф с книгами итальянских писателей. А вот англичане. Там испанцы, и немцы.

— Ха, точно. А я-то сразу и не заметил.

— Вот поэтому я и выписывал книги в той последовательности, как они стояли на полках: сверху вниз и слева направо. Правда, пока никак не могу уловить логику.

— А есть ли она, эта логика?

— Должна быть, — пропыхтел толстяк, что-то зачёркивая, вновь дописывая, соединяя линиями, отчерчивая и снова вымарывая. — А если так… Или так…

— Брось, ты это гиблое дело, Фульк, — махнул рукою Лелуш. — В конце концов, это не наша с тобою забота. Запротоколируем, сфотографируем, соберем улики — и баста. Пусть носолобые умники из управления над этим ребусом голову ломают.

— Но ведь интересно же, — пробухтел Фульк, и быстро-быстро застрочил в блокноте. Через несколько секунд он откинул ручку, довольно потёр потные ладони, сунул блокнот под нос Полю. — Смотри, что у меня получилось.

Лелуш посмотрел. Увидел:

Бальзак

Оне

д’Юрфе

Стендаль

Сю

Эскофье

Насержак

Эмар

Ростан

Дюма

— И что с того? — спросил полицейский. — Ты просто вычеркнул названия книг и имена писателей, — оставил лишь их фамилии?

— Да! — восторженно выпалил Фульк.

— И что это нам даёт?

— Смотри внимательней, — широко улыбнулся дешифровщик. Вернул Полю его же шпильку: — Яви свою хваленную наблюдательность.

Инспектор посмотрел на список писателей ещё раз. Для пущей важности пошевелил кустистыми бровями. Не помогло.

— Не понимаю, что ты здесь углядел, — посетовал туговато соображающий полицейский. — И где тут покоится заяц[1]?

— Попробуй применить правило акростиха, — подсказал Полю Фульк.

Если уголовный кодекс Лелуш знал назубок, то о законах стихосложения имел самое поверхностное представление. Поэтому нахмурился, рыкнул:

— Не умничай. Пальцем ткни.

— Хорошо, — согласился Фульк, и прикрыл ладонью фамилии писателей так, что остались видны лишь заглавные буквы. На всякий случай подсказал, облегчая задачу донельзя: — Читай сверху вниз, как китайцы.

Слабо подкованный в поэтике, но бегло читающий бравый служака озвучил получившееся слово:

— БУС-СЕ-НАР[2].

22 мая, 11 часов 41 минута 12 секунд.

297 метров 13 сантиметров над уровнем земли.

Эйфелева башня, Париж, Франция.

…Отринув страх, он бросил своё поджарое тело вверх, мёртвой хваткой вцепился в стальную трубу. Холод металла ожёг незащищённые ладони. Не смотри, что конец мая; здесь, на самой вершине башни Эйфеля — как никак триста метров над Марсовым полем! — даже летом бывает нежарко. А уж ежели ветер с Ла-Манша… Только подумал — и на тебе: резкий порыв студеного воздуха едва не скинул его вниз. О, дьявол! Этого ещё не хватало. Ветер! Ох, как некстати! Но отменять задуманное уже поздно. Он так долго к этому шёл. Не он один — вся команда. Другого шанса, вполне вероятно, уже не будет. Отступать нельзя. Жребий брошен! Вперёд, только вперёд!

А тут и люди в чёрном выскочили следом. На лицах маски, в руках автоматы. Всё! Сомнения прочь! Вверх!

Трубы, гулко вибрируя, загудели под ногами. Макушка «Железной леди» — сплошное переплетение стальных конструкций, арматур, нагромождение антенн, ретрансляторов и прожекторов. Техногенная поэма, застывшая в металле.

Он карабкался по стальным арматурам с проворством фор-марсового матроса. Вот только внизу не палуба, не океан, внизу — его Величество Париж! Город раскинулся как на ладони. Вон черным уродливым бруском вбита в тело пятнадцатого округа башня Монпарнас. Вон золотым пожаром горит ажурный купол Инвалидов. Вон синей лентой вьется величественная Сена. О, Париж, я люблю тебя!!!

Но ему, увы, сейчас не до созерцания красот родной столицы. Надо спешить. На всё про всё у него лишь несколько минут. Тянуть нельзя. Всё должно пройти быстро и чётко — как по маслу.

Ещё бросок, ещё рывок, ещё пара метров вверх.

Он почувствовал себя Шоном Девлином, протагонистом игры «The Saboteur». Вот только в отличие от храбреца-ирландца у него нет в запасе такого количества жизней. Всего одна, единственная, своя собственная. Да и башня после войны значительно подросла. В пятидесятых на её вершине установили двадцатиметровую телевизионную антенну. Вот по ней-то он сейчас и карабкается. Ха, прямо как Человек-паук. Вот только без красно-синего комбинезона и умения стрелять сверхпрочной паутиной. А что, было бы здорово. Раз — и липкий трос намертво обвил хитроумное переплетение стальных балок и арматур. Два — и ты уже наверху! Но, увы — так бывает лишь в комиксах. Он же может надеяться лишь на крепость рук и природную ловкость. Да ещё на уроки непревзойденного Дэвида Белля, гуру мирового паркура.

Ещё пара метров вверх. Ещё метр. Ёще.

Преследователи внизу загалдели, вскинули трещотки.

Тра-та-та-та!!! — загромыхало над Парижем.

Становится жарковато. И мёрзлый Борей здесь уже не поможет, не охладит.

Он резко метнулся в горизонтальной плоскости, чтобы между ним и стреляющими по нему была антенна. И снова вверх. Осталось немного, совсем чуть-чуть. До венчающей грандиозную конструкцию площадки уже рукой подать. Снизу площадка похожа на перекрестие оптического прицела. Весьма символично для человека, находящегося на линии огня. Но шутки в сторону, вперёд — точнее вверх!

Люди в масках, полоснули из автоматов ещё пару раз, затем закинули оружие за спину, тоже полезли вверх. И быстро, надо признать, полезли. Поистине с обезьяньей сноровкой.

Форы у него метров пятнадцать. Не бог весть сколько, но должно хватить. Тем паче, что вершина вот она — один прыжок, один рывок, один скачок.

И он скакнул.

Опля!

Конечно, не Человек-паук, но на должность акробата в цирк «Буглион» претендовать уже можно. Прыжок, выход на две, подъем — вуаля: вот он и на вершине мира! Выше — только облака и солнце.

Он не удержался, вскинул руки в победном жесте, словно желал дотянуться до такого близкого неба. Не дотянулся.

Снизу вновь послышался треск автоматов. Словно сигнал к действию.

Он бегло оглянулся, увидел на одном из штырей, коими так щедро утыкана макушка Эйфелевой башни, то ли пластиковый, то ли резиновый браслет, отдаленно напоминающий наручные часы: вот только вместо циферблата — пульсирующий синим огоньком овальный экран. Схватил, не глядя, нацепил на левое запястье, собрал в кулак остатки сил, взметнул себя на парапет и, мощно оттолкнувшись, прыгнул вниз.