Маори - Фостер Алан Дин - Страница 30

• Предыдущая
• 30/140
• Следующая

Выбрав момент, Коффин нанес первый контрудар своему противнику концом дубинки в живот. Странно, но дубинка просто отскочила назад, словно резиновая, оставив на торсе вождя лишь красноватое пятно и больше ничего.

Вапатки устало ухмыльнулся.

— Ты хорошо дерешься… для пакеа.

— Учти: далеко не все пакеа умеют драться только словами, Вапатки, — ответил Коффин, не спуская внимательного взгляда с дубинки вождя. — Те люди, которых ты видел валяющимися в грязи на улицах Корорареки — это не воины пакеа. Это совсем другая порода людей. Далеко не самые лучшие представители нашего общества, а ты очень сильно ошибся, когда на них построил оценку всех пакеа.

— Значит, воин — это ты?

Он сделал выпад, но Коффину и на этот раз удалось избежать удара, отскочив назад. Тяжелая дубинка из зеленого камня с шумом разрезала пустой воздух. Молодой капитан заметил, что теперь выпады вождя стали уже не такими резкими, а удары ослабели.

— Я не воин, а всего лишь торговец.

— Что-то не очень в это верится, Железные Волосы.

Вапатки всячески старался демонстрировать свою скорость и боевое воодушевление, задор, однако, было видно, что тем самым он пытается скрыть от глаз пакеа свое изнеможение.

Коффин ждал только благоприятного момента, чтобы вырвать победу у уставшего маори. После очередного выпада вождя, молодой капитан «нырнул» ему под руку и нанес удар головой в солнечное сплетение. В следующую секунду он нанес удар своей дубинкой. Только не поверху, как ожидал Вапатки, а понизу. Вождь взвыл от боли, скрючился и, зажимая обеими руками правую ногу, повалился на землю. Оружие выпало у него из рук.

Коффин тут же встал над ним, тяжело дыша. К величайшему своему изумлению он увидел, что вождь вовсе не стонет от боли, а наоборот, истерично, во весь голос хохочет! Хотя с первого взгляда стало ясно, что его правая нога сломана. Эта перемена в маори наступила столь внезапно и была столь неуместна, что Коффин растерялся на минуту. Приближенные вождя тут же устремились на помощь своему хозяину. На капитана они не напали, за что он был им искренне благодарен. Коффин обратил недоуменный взгляд на Метьюна.

— Что это с ним, Парсон?

— Я полагаю, он корит себя за свою глупость. Конечно, как опытный воин, он не имел права пропускать такой удар, — проговорил Метьюн, внимательно прислушиваясь к воплям вождя: сквозь хохот можно было расслышать отдельные слова.

С помощью своих приближенных Вапатки принял вновь вертикальное положение. Опираясь на плечи маори и используя их, как костыли, он на одной ноге подскакал к взмокшему, тоже зверски уставшему Коффину. Вождь, улыбаясь, протянул вперед свою правую руку.

— Я хочу выразить тебе свое уважение. Кажется, у вас, у пакеа, это делается именно так?

Коффин медлил и пристально смотрел в лицо вождя, который продолжал широко улыбаться. Он пожал Вапатки руку, продолжая сжимать в свободной дубинку. Раненый маори мог быть столь же коварен, как и раненый тигр.

Но это было искреннее выражение чувств со стороны вождя. И искреннее рукопожатие.

— Я был не прав, Железные Волосы, — проговорил Вапатки. Оглянувшись на Те Охине, он прибавил: — Он говорил мне, что я не прав, но я ему не поверил. Теперь я верю.

— Значит, ты поставишь свою подпись под договором?

— Да, я подпишу вашу бумагу. Хорошо еще, что ты сломал мне ногу, а не руку.

На этот раз Коффин от души расхохотался вместе с маорийским вождем. Когда шутка была переведена остальным, захохотали все присутствующие маори. Даже пастору Метьюну было крайне трудно поддерживать в себе строгость и серьезность духовного наставника.

Вапатки был тридцать пятым человеком, поставившим свою подпись под Вайтангийским Договором. Когда от стола отошел последний арики, пришла очередь пакеа. Под руководством Фицроя все высокопоставленные граждане Корорареки подписались и на словах подтвердили свою готовность всеми силами способствовать исполнению этого соглашения, о чем и заявляют в этот поистине исторический момент.

Фицрой последний раз вышел вперед и провозгласил, что отныне маори и пакеа делят одну землю, живут в мире и гармонии ради счастья своих детей и внуков, ради всеобщего блага.

Когда подошла очередь Коффина поставить свою подпись под документом, он заметил на себе несколько возмущенных взглядов граждан Корорареки. Он оглядел себя, увидел на своей одежде дыры, грязь, почувствовал, как с лица продолжает лить пот и… улыбнулся. Он понял, что люди возмущены именно несоответствием его внешнего вида историческому моменту. Очевидно, они не знают о том, что пять минут назад ему пришлось провести одну маленькую «дипломатическую консультацию по поводу процедуры подписания». Он подписался смело и размашисто, как всегда. Наконец, все было сделано. Маори огласили окрестности шумными выражениями восторга и радости. В воздух полетели боевые копья и дубинки. Пакеа не отставали от них, весело хохоча и разряжая в воздух мушкеты и пистолеты. Коффин смотрел на все это веселье критически и думал о том, кто же первый, — белые люди или аборигены, — нарушит договор.

Впрочем, сейчас это было неважно. Временный мир был лучше, чем никакой. Кто знает, может, этот договор станет своего рода исключением из правил и войн вообще не будет? Прежде чем забраться в свой фургон и отправиться обратно домой, Коффин сердечно попрощался с Те Охине и со своим новым другом Вапатки.

Холли, с нетерпением ожидавшая мужа, встретила его поцелуем и крепкими объятиями.

— Ну что? — тут же спросила она взволнованно. — Все прошло хорошо, Роберт? Будет у нас мир или нет?

— Будет пока, куда ему деться? — Он осторожно снял шляпу, словно это был какой-то уснувший у него на голове зверек. — У некоторых вождей были поначалу кое-какие сомнения, но нам удалось… убедить их. Словом, в конце концов документ был подписан всеми.

Стягивая с себя парадную куртку, он направился в гостиную.

— Роберт: что у тебя с лицом?! — вдруг вскричала жена. Она забежала вперед и осторожно коснулась щеки. Потом ее пальцы переместились на лоб, потом на скулу.

— И вот еще шрам! И на шее! Боже! Ты опять ввязался в драку! Что с тобой сделала эта страна? В Англии ты никогда не выделялся буйным нравом.

— Здесь другой климат, дорогая. Он определяет иные подходы к жизни, — с улыбкой произнес он и решил успокоить ее крепким поцелуем, после чего устало опустился в свое кресло.

— Нечего волноваться. Однажды я напоролся на колючий кустарник, так смею тебя заверить: было намного хуже. А теперь я заявляю, что голоден, словно уэльский вепрь. Если ты не поторопишься с едой, мне придется заморить червячка тобой, дорогая!

Она со смехом увернулась от его цепких рук. У нее был красивый музыкальный голос, а когда она смеялась он становился еще красивее.

— Вопрос насчет меня мы обсудим ближе к ночи. А ты намекаешь, наверное, на десерт, который еще не готов? Ой, чуть не забыла! — Она перестала смеяться и смущенно покраснела. — К тебе пришел человек для разговора. Когда я пошла тебя встречать в дверях, то оставила его на кухне. Мы тут с тобой болтаем-болтаем, а он там сидит и ждет. Нехорошо! Я пойду скажу ему, что ты вернулся.

С этими словами она выбежала из комнаты.

Коффин нахмурился.

Кто бы это мог быть? Все первые граждане Корорареки были вместе с ним в маорийской па.

Впрочем… не все. Он позабыл об Ангусе Мак-Кейде. Точно, это он.

Коффин встал, чтобы поприветствовать своего товарища.

— Здравствуй, Роберт.

— Ангус, — начал Коффин, протягивая Мак-Кейду руку. Они обменялись рукопожатием.

— Почему вас не было на подписании договора?

Мак-Кейд усмехнулся.

— Похоже, наши «отцы» посчитали меня слишком юным для участия в столь важной, исторической церемонии.

— Глупость какая!

Коффин отлично знал, что Мак-Кейд нисколько не глупее того же Абельмара и вообще любого из «первых».

— И, однако, меня не пригласили.

• Предыдущая
• 30/140
• Следующая