"Фантастика 2024-16". Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Гаврилова Анна Сергеевна - Страница 12

Набрав в грудь побольше воздуха, я пропела всё то же, и в той же октаве.

– Ву-у-у! Ву-у-у!

Да-да! Я умею быть настойчивой!

Он появился через полчаса. Всё такой же полуголый и злющий, как бес, которому на хвост кованым сапогом наступили. Рывком распахнул дверь, щёлкнул пальцами, заставляя зажечься светильники под потолком, и ка-ак рявкнет:

– Астра, что за дела?!

Жаль, что у драконов вместо нормальных ушей дырочки, а то б я их с удовольствием прижала. Просто с прижатыми ушами морда, которую состроила, выглядела бы ещё достовернее…

Страдаю я, светлость. Понимаешь? Страдаю, темноты боюсь, и вообще… Я такая маленькая, такая несчастная.

– Ну что? Что ты воешь?! – продолжал беситься блондин. – Ты знаешь, который сейчас час?

Без малого четыре часа утра. Самое страшное, между прочим, время. Согласно народным преданиям, именно в эту пору из темноты начинают вылезать кошмарики. Чудовища там всякие, барабашки.

– Астра… совесть есть?

Фу, как ты неоригинален. Ты ж про совесть в прошлый раз спрашивал. И даже к выводам каким-то, кажется, пришел.

Светлость закатила глаза, а я… уже тихо-тихо, с самым смиренным выражением на морде:

– Ву-у-у…

– Нет, я этого не выдержу, – прикрыв глаза рукой, сообщил Дантос. – А ты ведь не успокоишься? Ты, чудовище маленькое, днём выспалась.

Не, не успокоюсь. Да, выспалась.

– Ну что мне с тобой делать? – вопросил герцог. – Гулять? Кормить? Что?

«Хм… Да что хочешь, мне все варианты подходят. Ещё помыть можешь – я это дело люблю, а у тебя неплохо получается».

– Астра… девочка… миленькая моя… давай спать, а? – И столько мольбы в голосе… Немногим меньше, чем в моём «ву-у-у».

– Ву-у-у… – ответила я.

Сероглазый покачал головой, сказал устало:

– Хорошо, пойдём.

Куда?

– Пойдём, – повторила светлость и привычно хлопнула себя по ноге.

Послушалась я из чистого любопытства. Ладно, дело не только в любопытстве было. Просто драконье чутьё, которое довольно неплохо улавливает человеческие эмоции, сообщило – сейчас допрыгаюсь. А получать по попе не хотелось очень, я её и так два раза за ночь отбила.

Вслед за Дантосом вышла из кабинета. Скользнула мыслишка: гулять поведёт. А гулять – это хорошо, прогулка – реальная возможность свинтить из этого негостеприимного дома.

Но блондин поступил иначе. Видимо, сонливость притупила жадность – в смысле, о том, что маленький дракон может испортить дорогие ковры, герцог уже не переживал. Он повёл не во двор, а наверх, на третий этаж, в свои покои.

После подъёма по крутой, но роскошной лестнице, прогулки по короткому коридору и проходу через две комнаты мы оказались в просторной спальне. Сама спальня – ничего особенного: стены светлые, камин большой, мебели немного. Гардины с ламбрекеном и серебряными кисточками, тёмный паркет, магические светильники на стенах и под потолком. Запах светлости, которым пропиталось всё, даже штукатурка, и… она. В смысле, кровать!

Я когда её увидела, чуть не взвизгнула.

Да, лёжа на холодном паркете кабинета, я размышляла о том, что светлость сейчас в тёплой постельке нежится, но это было так… гипотетически, не всерьёз. То есть не мечтала я о кровати, не задумывалась. А тут… Я же последние семь лет в клетке, на соломенной подстилке, без права на помилование. Забыла уже, каково это – спать на упругом матрасе, на белых простынях.

Как заворожённая сделала шаг к кровати, потом ещё один… Тут же услышала ворчливое:

– Ты спишь на коврике.

«Ага, щас. Это ты, светлость, спишь на коврике, а я…»

– Астра! – упреждающе рявкнул блондинчик, но меня было не остановить.

Маленький дракон сорвался с места, стрелой промчался по спальне и с разбегу запрыгнул на кровать. Матрас приятно скрипнул и чуточку спружинил, а герцог застонал.

– Астра…

«Да, я помню, как меня зовут. А ещё помню, что Дантос не в самом благостном расположении духа и над моей попой висит вполне реальная угроза. Поэтому наглеть не буду. Лягу не поперёк, а вдоль, и это, того… ближе к ногам. Но если эти ноги не мыты, я за себя не отвечаю.

– Попа с хвостом, – сообщил герцог. – Маленькая, вредная зараза.

Я подарила хозяину спальни тёплый взгляд, покружилась, вытаптывая полянку на белоснежном одеяле, и легла. Свернулась калачиком, носик хвостиком прикрыла, глазки тоже. Всё, сплю. Сплю и другим спать не мешаю!

– Чудовище, – вновь приласкал Дантос.

Я приоткрыла один глаз, чтобы дать понять – я всё слышу! И невольно стала свидетельницей интимной сцены. Герцог снимал портки…

Конечно, надо было зажмуриться, но стало так любопытно… Просто слышала, и не раз, что характер мужчины во многом зависит от… ну в общем, от размеров. Мол, чем характер хуже, тем в штанах меньше, а рыки, желваки по щекам и всякие сквернословия – это попытка компенсировать недостаток. А у Дантоса-то характер так себе. Вот и поинтересовалась.

Поинтересовалась и пришла к выводу, что молва врёт! Ибо то, что произрастало среди блондинистых кудряшек, соответствовало ну о-очень хорошему нраву. Герцог представлялся редкостным добряком. Добряком с большой буквы!

– Всё, – выдохнул блондин. – Спать. И только попробуй разбудить.

Я будить уже не собиралась. Во-первых, в голом виде герцог поистине страшен. Во-вторых, когда мне ещё выпадет шанс поспать на белоснежных простынях?

Не-не… я эту возможность не упущу. Я сплю! Вот уже… уже сплю.

Со снами у меня отношения не очень: я их искренне не люблю, а они отвечают взаимностью. В том смысле, что приходят редко, зато уж если пришли, то фиг отвертишься. Вот и в этот раз отмахнуться не удалось, хотя старалась очень…

Приснился дом. Не собственный (собственного у меня никогда не было), а родительский. То относительно прекрасное утро, когда поняла: всё, началось.

Будто стою посреди своей спальни и разглядываю небольшое бурое пятно на белой ткани ночной сорочки. Чувства испытываю самые противоречивые: радость, предвкушение и страх, плавно переходящий в ужас.

Ведь это означает, что время пришло, и очень скоро станет ясно, смогу или не смогу. А так хочется смочь! Так хочется, аж зубы сводит. И так жутко от осознания – шансов невероятно мало, ведь в нашем роду способности проявляются настолько редко, что можно сказать, не проявляются вовсе.

Звук шагов в коридоре, и сердце подскакивает к горлу. Я стрелой подлетаю к платяному шкафу, чтобы загородиться дверцей – на случай, если кто войдёт.

Входит мама.

– Ой! Ты уже проснулась?

– Одеваюсь! – стараясь не выдать эмоций, пищу я.

– Хорошо… – В голосе мамы звучит улыбка. – Жду тебя внизу.

– Ага!

Нужно торопиться. Нужно торопиться, потому что я должна помочь с завтраком. Но ещё нужно… следы замести. Я отлично знаю правила, но я не намерена признаваться. И мне глубоко плевать, что, если эта маленькая ложь вскроется, меня ждёт нешуточный нагоняй. Я не признаюсь! Пока не пойму что к чему, никому-никому не скажу, даже Юдиссе!

Запихиваю сорочку в самый дальний угол шкафа, спешно застилаю постель. Ещё не представляю, как и когда буду отстирывать главную улику – простынь, пугаюсь ещё сильней и бегу вниз, на кухню, где поджидает мама.

Только оказываюсь не в кухне, а на улице. Мы с Юдиссой идём под ручку и обсуждаем последнюю сплетню – Колав на Этьелле женится, и не факт, что добровольно. Я хихикаю, а самой так жутко. Кажется, на меня все-все смотрят. Кажется, все-все знают! И руки сами тянутся поправить юбку.

И так всю оставшуюся ночь! Мы с Юдиссой ходим, болтаем, смеёмся, а я ужасно переживаю за юбку и постоянно вспоминаю простынь. Белоснежную простынь с парой бурых пятен… Её нужно постирать, причём незаметно… И как мне это сделать? Как?..

Проснулась я от ощущения чужого присутствия. Сразу почуяла – гость не опасен, это всего лишь Жакар в спальню припёрся. Ну и кто-то ещё, кто-то из служанок. От обоих веяло лёгким, но страхом, и боялись, разумеется, меня.