Невыносимый Дар (СИ) - Одувалова Анна Сергеевна - Страница 45

— Каро, я не знала… — шепчет она.

— Что ты не знала? Я пришла к тебе. Ты видела, в каком я состоянии…

— Ты пришла, — продолжает оправдываться мама, заламывая руки. Ее сумка падает на пол, но она не обращает на это внимания. — Сама пришла. Я не думала, что все так серьезно. Но я вызвала лекарей…

— Сначала ему… — припечатываю я. — Ты бросила меня тут и пошла спасать его.

— Я думала, он нашел тебя, спас, а ты испугалась и не смогла контролировать свой дар… именно об этом я подумала, когда ты вернулась. Я не поняла, что тебе плохо… ты же шла. Со сломанными ногами не ходят.

— Магия, шок, нечеловеческая воля… мне лекари сказали так. А вызвала ты их, лишь когда вернулась и обнаружила меня без сознания. Если бы я умерла, там у тебя на кровати, было бы еще хуже.

— Не говори так! Я, правда, переживала!

— Дело прошлое. — Я выдыхаю, понимая, что ничего не добьюсь. Не хочу развивать эту тему. Я пришла за другим. — Просто после всего этого не говори мне, на что ты способна, а на что нет.

— Ты никогда меня не простишь, да?

— Я не хочу об этом говорить. Я хочу просто узнать, если это не ты, и если ты никому не помогаешь, кто мог еще знать о том, что со мной произошло в деталях. У меня есть ощущение, будто меня изводит именно он… но ведь он умер, мама?

— Он умер… — Она утирает слезы, и не похоже, что врет. — И я никак не причастна к охоте за тобой. Правда.

— Тогда вспоминай, кто у него был, кроме тебя и его мертвых кукол?

Мама рыдает, обхватив себя руками и, кажется, не реагирует на внешние раздражители. Мне уже начинает казаться, что этот разговор бесполезен, но она тихо говорит.

— Ребенок…

— Что ребенок?

— У него был ребенок. Он любил… но бывшая она отдала в приемную семью…

— Кто его бывшая? — напрягаюсь я. — Его ребенок? Как их найти.

Мама пожимает плечами.

— Не знаю… она умерла. Давно умерла, еще до того, как ты вернулась. Он собирался забрать ребенка себе, чтобы мы жили вместе. Любил…

— Но?

— Но ты спаслась. Ребенок остался в другой семье.

— Что за ребенок, мама? Ты его видела?

— Нет… — Она качает головой. — Он называл «ребенок»… и все. Я не вникала, мне было хорошо с ним без детей.

Я прикрываю глаза и массирую виски.

— Вот есть хоть кто-то, на кого тебе не насрать, кроме себя? Раньше я думала, что любовь к уроду застилала тебе глаза и ты перестала любить меня, собственную дочь. Но правда в том, что и его ты не любила! Ребенок… это все, что ты знала, и все, что тебя интересовало! Его ты тоже не любила. Ты всегда любила только себя и никого больше! Это хоть мальчик или девочка?

— Не знаю… — всхлипывает она. — Прости меня, я правда не знаю…

Тягостный разговор, тягостное послевкусие. Хочется прекратить все, как можно, быстрее. Я даже есть с матерью за одним столиком не могу. Это слишком сложное испытание для меня. При каждой нашей встречей я не прощаю ее, а, наоборот, только сильнее начинаю презирать. Когда узнаю все, что мне надо, поднимаюсь и выхожу без слов. Даже не прощаюсь. Да, невежливо. Но я искренне считаю, что вежливость еще надо заслужить. Она не заслужила. Дар, расплатившись, догоняет меня уже на улице. Я стою, подставив лицо ветру, и просто пытаюсь дышать. Колотит. И я почти не чувствую, что на улице начался дождь и ледяные капли лупят по лицу.

Мать за нами не идет. Остается внутри, и я благодарна ей за то, что она не стала пытаться продолжить разговор. Я и так сдержалась с трудом. Если бы она вышла сейчас и попыталась мне что-то объяснить и оправдаться, как любила делать, был бы скандал.

— Как ты? — спрашивает Дар, и я честно отвечаю севшим голосом.

— Никак.

Парень подходит и стискивает меня в объятиях, заставляя уткнуться носом в плечо, и это лучшее, что случилось со мной за последние несколько часов. Стою, прикрыв глаза, и даже не сразу замечаю, как по щекам начинают течь слезы, а вместе с ними приходит облегчение, словно внутри разжимается тугая пружина.

Мы еще какое-то время стоим просто обнявшись. Я слушаю биение сердца Дара и сама потихоньку прихожу в себя, словно напитываюсь силой и спокойствием, исходящими от парня. Только когда Дар чувствует, что я успокоилась, ведет меня к магмобилю и помогает сесть внутрь.

Первое время мы молчим, но я ощущаю поддержку Дара, через мою руку, которую он сжимает в своей. Даже молчание между нами уютное.

— Надо заехать к Лестрату, — наконец озвучивает парень мою мысль.

— Согласна. — Я киваю. — Значит, ребенок… я подозревала нечто такое… но как же много вопросов. Зачем его ребенку портить мне жизнь?

— Сложно сказать… вряд ли у психически повернутого идиота могли получиться нормальные дети.

— Думаешь, он кого-то брал с собой… к своим куклам?

От одной мысли волосы шевелятся на затылке. А Дар молчит, и это молчание красноречивее любых слов.

— Этот мужик… — подбирает слова Дар. — Он сильно был старше твоей матери?

— Ну-у… — Я пожимаю плечами. — Лет на десять, а может, плохо сохранился… кто же его знает?

— То есть мы имеем, по сути, диапазон возраста ребенка от десяти лет(десятилетка такое организовать не мог бы) и до тридцати?

— Возможно, но знаешь… мне кажется, это мой ровесник. И он учится в колледже, потому что проблемы начались, когда я попала в колледж…

— Или триггером послужила смерть маньяка. Какое-то время преступник прорабатывал план, а потом начал воплощать. Это просто совпало с твоим появлением в колледже. Думаю, у Лестрата хватит ресурса выяснить, кто из твоего окружения был усыновлен чуть больше пяти лет назад. И кстати, если речь шла об усыновлении, то ему не может быть тридцать. Он если и старше тебя, то ненамного. В общем, пусть Лестрат ищет.

— Да. А пока он ищет, я пойду своим путем.

— И каким же? — настороженно спрашивает Дар.

— Есть у меня одна идея, — уклончиво объясняю я. — Но мне необходимо ее хорошенько обдумать. Я выведу этого мерзавца на чистую воду.

— Обещай, что не будешь ничего предпринимать в одиночку, — просит Дар. — И обязательно скажешь мне.

— Конечно,— не моргнув, соврала я. Я не хочу подвергать Дара опасности. Это мой бой, и играть я буду по своим правилам.

Засыпаю на его плече. Хочется нежности и времени наедине друг с другом. Стереть поцелуями воспоминания о встрече с матерью, хочется, чтобы страсть снова вытеснила все плохие мысли, мне нужно это, как воздух. Но организм решает иначе — сон не хуже, чем секс, и меня вырубает. Причем так резко и настолько я глубоко засыпаю, что открываю глаза, когда за окном уже мелькают огни ночного Горскейра.

— Сколько сейчас времени? — сонно спрашиваю я, потягиваясь и пытаясь окончательно проснуться. Тело ломит, спать сидя не лучшая идея.

— Почти одиннадцать, — сообщает мне Дар. — Думаю, к Лестрату лучше заехать завтра. Поздно.

Я соглашаюсь. Мне и самой не хочется никуда ехать и ни с кем разговаривать. Несмотря на то что я проспала всю дорогу, все равно чувствую себя разбитой. А потом у Лестрата тоже рабочий день уже, скорее всего, закончился. Не дергать же человека из кровати.

Дар снова отвозит меня в квартиру, а не в коллеж.

— Отсюда мы с утра успеем заскочить к Лестрату. Все равно к нему ехать. Так будет удобнее.

Я согласна, это место у меня связано с хорошими воспоминаниями. Иду в душ и потом снова отключаюсь, даже не вспомнив о том, что сегодня толком не ела. Зато на следующее утро просыпаюсь рано и бодрой, бужу Дара, и мы к началу рабочего дня отправляемся в управление к Лестрату.

Несмотря на то,что на парковке почти нет магмобилей, в холле бродят сонные еще не втянувшиеся в работу сотрудники,  Лестарт ждет нас в кабинете помятый и несвежий. С синяками под глазами, в мятой рубашке и с непослушными волосами, собранными в небрежный хвост. На его столе пара смятых коробок из-под пиццы, стаканчики кофе, документы.

— Ты что, не был дома?

— Три дня, — отвечает он и, морщась, делает большой глоток кофе. — Не спал, толком не жрал… вот живу на одном кофе. Дело сложное попалось. А у вас что?