Академия чаросвет. Тень (СИ) - Ярошинская Ольга - Страница 15

– Вот ты отожгла, тень, – похвалил меня один из парней, заходя в кабинет. – Единственный веселый момент за весь урок. Если б не ты, я б там помер со скуки.

– Рада, что тебе понравилось, – ответила я.

– Профессор Клювдис, – подхватил второй. – Чую, это будет стоить тебе пяти баллов, не меньше.

– А ты и так в самом низу, – сочувственно вздохнула Лекса, заходя следом за ними.

Могла ли она поставить путалку? Почему бы и нет. А может, это сделали мои одногруппницы, оккупировавшие первые парты. Их макушки разных оттенков блонда, от платины до темного золота, то и дело склонялись друг к другу, а после я ловила на себе насмешливые взгляды. Им это казалось забавным. Шутка. А то, что я могла вылететь из академии – пустяки. Даже хорошо – никто не будет мешаться в башне Альваро.

– Я ждал тебя у раздевалок, а потом решил, что ты уже ушла, – повинился Фалько, садясь рядом.

– Ничего страшного, – ответила я.

Иногда полезно пропустить пару ударов. Именно так Фелиция сказала Алефу. Но, может, эти слова предназначались мне?

За кафедрой появился худой мужчина с козлиной бородкой и в зеленом костюме, с аккуратной прической, волосок к волоску, и благородной сединой – не белые, словно выжженные пряди, как у Расмуса, а перец с солью. Я все не могла перестать думать про несчастного библиотекаря, который лишился зрения, пытаясь спасти сумеречного друга. Стоила ли я таких жертв? Пока что я в этом сильно сомневалась.

Все стихли, и профессор Строк – а вовсе не Стручок, как предлагала путалка чуть раньше – начертил на доске схему и, отойдя на пару шагов, горделиво полюбовался своим творением.

– Кто скажет, что это? – спросил он.

– Солнечный рубеж, – с готовностью ответила одна из девушек с первой парты.

– Верно, – благостно подтвердил он. – Совершенное творение человечества. Наш солнечный щит, защита от тьмы, сияющий заслон, в котором вы не найдете бреши.

Я подняла руку. Зря, конечно. Но после разговора с Расмусом я не могла молчать.

– Да? – вопросительно произнес профессор.

– Я бы хотела напомнить про Левые Порожки, – сказала я. – Город, погибший семь лет назад, когда в вашем совершенном щите появилась дыра.

Профессор досадливо поморщился, а блондинки за первыми партами недоуменно переглянулись.

– Вы не знаете? – поняла я, и горло сдавило от обиды. Я обернулась и всмотрелась в лица одногруппников: загорелые, румяные, самодовольные. – Вы вообще в курсе, что тогда произошло? Как один городок в Сумерках остался без света.

– Да, такой инцидент и правда имел место быть, – скорбно подтвердил профессор Строк. – Мы обязательно разберем этот случай на практике и рассмотрим различные варианты, как можно было перенаправить лучи.

– Различные варианты? – спросила я. – Их было несколько?

– Послушайте, девушка…

– Мэдерли, – подсказал Фалько.

– Сработал человеческий фактор, – вздохнул профессор. – Однако сейчас мы изучаем не нерадивость какого-то сумеречного чара, который не смог обеспечить маломальский источник света, а строго выверенные схемы распределения лучей.

– Он не был чаром, – ответила я. – На сторожевой башне в Левых Порожках стоял обычный человек.

– Он наверняка понес наказание, – успокоил меня профессор.

– За что? – искренне удивилась я. – В том, что свет исчез, не было его вины. Погасло зеркало на одной из башен предыдущих рубежей. Но, разумеется, он был наказан. Его сожрали ночные твари. Как и прочих.

– Может, вернемся к уроку? – с надменной усталостью предложила блондинка пепельного оттенка, и мне захотелось дать ей затрещину.

– Прошу прощения, что высказала свое мнение, – ответила я. – Очевидно, в академии чаросвет правда никому не нужна.

– Я так и не понял, в чем именно состоит ваше мнение, Мэдерли, – процедил профессор Строк.

– В том, что ваш замечательный щит никуда не годится, – ответила я.

Я открыла тетрадь и принялась перерисовывать поганую схему с доски, понимая, что провалила задание Первого в самом начале. Я должна была подружиться с профессором Строком, быть может, даже пофлиртовать, проникнуть в его личные апартаменты и поставить артефакт в ящик для корреспонденции. Но придется найти другой способ, потому что дружбы у нас явно не выйдет.

– Итак, схема треугольник, – повернулся он к доске. – Одна из самых простых и эффективных. Запишем углы отражений.

Я конспектировала, но вопросов больше не задавала. Да и профессор Строк старательно игнорировал меня, избегая даже смотреть в мою сторону.

– Ты потеряла кого-то? – тихо спросил Фалько. – В Порожках.

Я пожала плечами, потому что не знала, и это было еще хуже. Я привыкла к размеренной жизни в таверне с тетей Рут и смирилась с положением безродной сиротки. Вроде перекати-поля, которое прибилось к чужому порогу. Но у меня были корни когда-то. Неведомое прошлое грызло щемящей тоской, дышало в спину, и мне отчаянно хотелось рассмотреть, что скрывается там, во тьме.

После архитектуры света мы пошли на историю, и на переменке я успела повторить генеалогическое древо Альваро, так что заняла место, вполне готовая к опросу. Профессор Гильденсторм зашел на кафедру, поприветствовал нас взмахом короткой ладошки, странно похихикивая.

– Я обещал вам опрос по дому Альваро, – сказал он. – Однако сперва обсудим прошлую контрольную. Девушки, кто-нибудь, раздайте работы. Признаюсь честно, вам удалось меня удивить.

Он вытер слезящиеся глаза пальцем, пригладил пушистые брови. Листки с оценками раздали, и лишь я осталась без своей контрольной. Опять какие-то шутки?

– Это так восхитительно наивно! – воскликнул профессор, потрясая еще одной работой, и мое сердце подпрыгнуло от недоброго предчувствия. – Сперва я даже подумал, что это шутка. Вроде путалки, которую так любят студенты. Но нет, никаких чар. Чем пересказывать, я лучше зачитаю. Итак, первый вопрос. Исторические предпосылки разделения мира на светлую и темную половины. Внимание, ответ Мэдерли Эванс.

Кровь прилила к щекам, и я так сильно сжала пальцы, что ногти впились в ладони.

– Если копнуть в глубины веков, пишет нам Мэдерли и, собственно, копает, – с удовольствием начал Гильденсторм, – то темная половина мира ассоциируется с истинно женским началом. А светлая – с мужским. В теологической трактовке там, где встречаются бог-солнце и богиня-тьма, зарождается жизнь. И это логично, – хихикнул профессор. – К сожалению, или к счастью, Мэдерли Эванс не стала углубляться в процесс воспроизводства. Что же она пишет? Безжалостный бог солнце истребляет все живое, а беспросветная тьма рождает чудовищ. Людям же остается узкая полоса, пригодная для существования, где день и ночь находятся в равновесии.

– Слушай, тень, так в тебе, выходит, женское начало сильное? – громким шепотом спросил Дин с задней парты. – Ну, исторически.

– А ты хочешь приступить к размножению? – поддел его приятель. – Шесть дочек, пора начинать.

– Далее Мэдерли Эванс открывает нам глаза на великие дома, – продолжил изгаляться профессор. – Оказывается, чаросвет – это дар бога-отца, посланный им богине-матери в знак примирения. Увы, Мэдерли не рассказывает, из-за чего они поругались. Предположу, что с сильным женским началом найти повод для ссоры не составило труда. Так вот, чары – это лишь слуги, отправленные во тьму, чтобы богиня не скучала во мраке.

– Типа букета? – спросила Лекса.

– Дальше совсем интересно, – вздохнул Гильденсторм и покачал головой. – Однако попахивает уже не наивностью, а вредительским инакомыслием. Про солнечный рубеж. Даже не знаю, читать ли дальше. Как считаете, ребята?

– Да! Дальше! – раздался дружный хор голосов.

Я стиснула зубы, готовая провалиться сквозь землю, но моя работа вдруг вспыхнула в руках профессора. Он взвизгнул, отбрасывая горящие листы, суетливо стряхнул с пальцев пепел, а рядом со мной поднялся с места Фалько. Задул искру на указательном пальце и назидательно произнес:

– Это. Непедагогично.

– Я сниму вам баллы, студент Фокс! – рассердился Гильденсторм.