Король медвежатников - Сухов Евгений Евгеньевич - Страница 31
- Предыдущая
- 31/109
- Следующая
– Насколько я успел вас понять, вы человек цельный, стараетесь не тратить свое драгоценное время на всякие пустяки, и поэтому мне не очень понятны ваши художественные пристрастия. Или, может быть, вы открыли в себе какой-то талант?
Барановский заметно нахмурился, но, собравшись, ответил спокойно:
– Вы зря усмехаетесь. Я занимаюсь тем, что мне по душе. И вообще, я с вами не собираюсь обсуждать мои увлечения. Знаете, у меня сегодня был очень тяжелый день, и я бы хотел немного расслабиться. Так что, прошу вас, оставьте меня.
Савелий поднялся:
– Не смею вас больше беспокоить.
Спустившись по лестнице, Савелий постоял у подъезда, осмотрелся, кажется, никого – и решительным шагом перешел дорогу. Оглядываться не стал, зная, что именно в этот момент его затылок, через тюлевые занавески, рассматривает господин Барановский. Он старался придать себе беспечный вид – обыкновенный гуляка, решивший от избытка времени побродить по парижским улочкам. Для убедительности он даже посмотрел на проходившую мимо женщину, чтобы оценить ее фигуру. Но, когда она неожиданно обернулась, улыбнувшись, Савелий заметно смутился, осознав, что к предстоящему знакомству не готов.
А потом, и не время! Хотя подобная встреча могла бы вылиться во что-то романтическое.
Савелий зашел за угол и принялся ждать. Через несколько минут из подъезда выскочил господин Барановский и быстрым шагом направился в противоположную сторону. Пиджак был не застегнут, его полы беззастенчиво трепал ветер. Следовало бы, конечно, застегнуться на все пуговички. Для франта, которого он пытался играть, подобная оплошность выглядела непростительной.
Дважды Барановский оглянулся и, не заметив ничего подозрительного, ускорил шаг. Савелий вышел из-за угла, перешел улицу и направился следом за Барановским, стараясь держаться на значительном отдалении. Пропетляв по улочкам, Тимофей Барановский остановился около массивного пятиэтажного здания. Вытащил из портсигара сигарету и как бы невзначай глянул через плечо. Не обнаружив ничего подозрительного, вошел во двор.
Обыкновенный, ничем не примечательный дворик, перегороженный огромным количеством бельевых веревок, на которых, словно паруса, болтались выцветшие рубашки, старые штаны, истертые до дыр полотенца. Барановский проворно юркнул в одну из дверей. Подождав минуты две, Савелий направился следом. Дверь поддалась легко, стоило лишь слегка толкнуть ее. Вопреки ожиданию лестница вела в полуподвальное помещение. Прислушавшись, Савелий различил два голоса, один из которых принадлежал Барановскому. А вот другой, глуховатый и низкий, – был незнаком.
Барановский был в ярости и, повышая голос, строго отчитывал незнакомца. А тот в свое оправдание лишь что-то басовито гудел. Его голос звучал покорно, чувствовалось, что возражать Барановскому он не отваживался. Дверь в подвал была слегка приоткрыта, и через узкую щель, разрезая тьму, на лестницу падала узенькая полоска света. Стараясь не скрипнуть старыми ступенями, Родионов стал спускаться вниз. Добравшись до двери, перевел дух.
Барановский все более горячился, повышая голос. Его собеседник в свое оправдание негромко бубнил какие-то реплики и затихал.
Сделав еще один небольшой шаг, Савелий вплотную приблизился к двери и посмотрел в щель. Барановский стоял всего в нескольких метрах от него, и Савелий не без удивления смотрел на его разгневанное лицо. От прежней вальяжности не осталось и следа. Лицо побагровело, глаза широко открыты, подняв руки, он что-то энергично втолковывал своему собеседнику, находившемуся вне поля видимости Савелия.
– Я тебе когда принес? Месяц назад, так?
– Так, – виновато протянул собеседник.
– Ты же обещал сделать еще неделю назад!
– Были кое-какие сложности, никак не мог подобрать нужный материал, – виновато оправдывался мужчина. – Все это очень индивидуально.
– Ты позабыл, откуда я тебя вытащил?! – угрожающе напомнил Барановский. – Вижу, что не забыл... Как бы не пришлось вернуться туда снова.
– Господин Барановский, – голос на этот раз прозвучал почти испуганно, – ну нельзя же так сразу!
– В общем, я тебя предупреждаю, – строго напомнил Барановский, опустив руки, – чтобы все было готово через три дня.
– Не все так просто... – попытался возражать неизвестный.
– Я тебе плачу?.. Плачу! Тебе хорошо живется на эти деньги? Вижу, что очень неплохо. Тогда в чем дело? Три дня и ни часом больше!
– Сделаю, – произнес мужчина не без колебания.
– У тебя все имеется? – слегка поостыл Барановский.
– Мне нужен холст.
– Хорошо, завтра будет, – уверенно пообещал Барановский и твердым шагом направился к двери.
Савелий отскочил на несколько шагов и стал быстро подниматься по ступеням.
Распахнув дверь, Барановский продолжал разговор:
– Сделаешь этот заказ, получишь другой. Кажется, ты хотел жениться?.. Так вот, этих денег тебе хватит на то, чтобы не только купить невесте бриллиантовое колечко, но и устроить шикарную свадьбу.
– Спасибо, господин Барановский, – угодливо проговорил мужчина. И уже вслед прокричал: – Я вас не подведу...
Барановский не отвечал. Ступени под его телом тяжело скрипнули. Савелий успел отпрянуть в сторону, спрятавшись за широкое покрывало, висящее на бельевой веревке.
Барановский ничего не заметил. Долгим взглядом скользнул поверх развешанного белья и заторопился со двора.
Выждав несколько томительных минут, Савелий вышел, решив вернуться сюда ночью.
Извозчика Савелий оставил за несколько кварталов от нужного дома. Терпеливо проследил за тем, как тот скрылся за ближайшим поворотом, и только после этого направился в знакомый двор. Обычно такие дворы запирают на щеколду изнутри, но Савелий предусмотрел и этот вариант, – еще днем Мамай выломал доску в углу забора.
Осмотревшись, Савелий не обнаружил ничего подозрительного, юркнул в пролом. Плечом зацепился за торчащий гвоздь и чертыхнулся с досады, почувствовав, как лопнула тонкая ткань. Для такого случая следовало надеть что-нибудь попроще.
Двор из-за темноты выглядел незнакомым и каким-то просторным. Скорее всего, из-за того, что хозяйки поснимали на ночь белье.
Вот и дверь, ведущая в подвал, сейчас она выглядела убогой и низкой. Савелий вытащил отмычку и без особого труда открыл замок. Достал загодя заготовленную свечу и чиркнул спичкой о коробок. Высоко подняв свечу над головой, стал спускаться. Фитилек полыхал ровно, отбрасывая красноватые отблески на стены, лестницу, потолок. Собственная тень выглядела необыкновенно длинной, какой-то угловатой и уродливой. Впечатление такое, что спускаешься не в подвал, а в какой-то тоннель. Но нет, вот она – дверь, выкрашенная в коричневый цвет.
Потребовалось лишь несколько секунд, чтобы отомкнуть дверь.
Перешагнув порог, Савелий замер. Что это такое? Еще одна мастерская? Сегодня днем он не мог рассмотреть помещение. Странно все это, куда ни пойдешь, везде мастерские художников, как будто весь Париж помешался на изобразительном искусстве.
Оглядевшись, Савелий увидел мольберт, рядом полотно, натянутое на раму. На нем изображен распятый Христос в стиле итальянской школы. Причем лицо прописано с особой тщательностью, фиксируя малейшие нюансы мимики, словно художник сам был свидетелем его страданий. Безусловно, у живописца был талант. А кроме того, он обладал редчайшей способностью вживаться в создаваемый образ.
Интересная работа, спору нет. Наверняка принадлежит кисти какого-нибудь крупного художника. Остается только ломать голову, как она попала в эту простенькую мастерскую, каких только в одном Париже можно насчитать не менее сотни. Кто же автор? Где-то должна быть подпись. Савелий наклонил свечу. Обозначились какие-то каракули. Неужели полотно принадлежит кисти великого Андреа Мантеньи?
Родионову вдруг захотелось притронуться к подписи гениального творца, чтобы собственными руками ощутить вечность. Минуту он боролся с желанием, а потом, уже не справляясь более с искушением, дотронулся до холста. Пальцы, скользнув, размазали аккуратно выведенную подпись.
- Предыдущая
- 31/109
- Следующая
