"Фантастика 2024-10". Компиляция. Книги 1-18 (СИ) - Фомин Олег Геннадьевич - Страница 35

Тиморис на спине, руки за голову, считает звезды, но из-за мелькающих капель кажется, что звезд в десять раз больше.

– Ты о чем?

Эгорд кивает на Ударага, тот как мрамор, с самого начала пути.

– Вокруг вода, жизнь, день, ночь, все меняется, а он какой был, такой и есть, – поясняет воин-маг.

– Дык меняться же полезно, сам вроде говорил, – хмыкает Тиморис. – Ну, мол, когда меняешься – становишься лучше... или хуже, это уже от человека зависит. Ха! Что, дружище, океан тянет на хилософию?

– Есть такое. Но меняться непрерывно – тоже плохо, никогда не получится достигнуть поставленной цели. Проще струсить перед очередной преградой, сломаться, сказать, а на кой бес мне эта цель. Не-е-ет, такая измена не нужна.

Тиморис хрустит припасенным из крепости яблоком.

– Тоже верно. Но мы же в пути, никуда не свернули. Не ломай голову, дружище, растопчем этого Загороха как блоху! А там можно и поменяться...

Бросает огрызок крабу, закрывает глаза, вскоре над шумом волн поднимается храп...

«Путь всегда ломает», – раздается в голове.

Эгорд поворачивает взгляд на Ударага.

Тот по-прежнему как статуя.

«Вопрос лишь, как разлом срастется. Станешь либо искалеченным уродом, либо новым существом».

Ночью Эгорд просыпается от кошмаров. Во сне душил Милиту, а она улыбалась так, что губы от натяжения кровоточили, нежити не нужен воздух. Закалывал мечом, но та все равно держалась, нежити не страшны раны. Топил, травил, поливал кислотой... А она все улыбалась...

Эгорд смотрит на силуэт Ударага – черное на синем, – на мерцание воды, поляну звезд, пятнистый шар луны, но сквозь реальность проступают те же видения: Милита, кровь на улыбке, бесчисленные попытки ее убить...

Эгорд хватается за голову.

Накатывает прохладное спокойствие, миражи исчезают.

– Удараг, это ты?

«Ты был встревожен. Я погасил твои чувства, тебе не нравилась эта тревога».

– Еще как...

«И я не люблю тревогу, даже чужую. Она проникает в мой разум так же настойчиво, как я сейчас проник в твою голову спокойствием».

– Прости. Сам не знаю, что со мной... Хорошо быть спокойным, в голове так ясно. Ты всегда в этом состоянии?

«Почти».

– Тоже хочу такое «почти».

«Если понадобится холодный рассудок, моя ментальная сила в любой миг и на любом расстоянии погасит пожар твоих чувств, просто мысленно позови».

– Спасибо.

Каждый день птицы встречаются реже, на семнадцатый день исчезают вовсе, даже Тиморис обращает внимание.

«Рядом драконы», – объясняет Удараг.

– В общем, новость хорошая, – говорит Эгорд. – Мы почти на месте.

Спруты работают щупальцами как механизмы, ровно и без передышек, страшные хлысты крутятся как мельничные лопасти. Вода перемалывается из сплошной темной массы в пыльны белые фонтаны, монотонный гул действует усыпляюще, словно со всех боков мягкие подушки.

Тиморис сидит, ноги под себя, разглядывает царапины и вмятины на доспехах, одни с довольной рожицей, другие как грозовая туча, третьи – недоуменно, будто не знает, откуда взялись.

Чешет в затылке.

– Эх, столько скопилось… Вот бы вспомнить, где какая загогулина получена! Жаль, нельзя их читать, как буквы, тут хватит на книгу.

– Вообще-то можно, – говорит Эгорд. – Есть специальный раздел магии...

Тиморис подпрыгивает.

– Да ну! Научишь?

– Я его не знаю, но могу поводить по библиотекам, самому интересно.

– Идет! Порубим Захряка в капусту – и в библиотеку. Нет, сначала в таверну, выпьем за упокой бедняги демона, а потом – в библиотеку! По рукам?

– По рукам, – просто отвечает Эгорд.

Вскоре Тиморис лежит в позе поэта, сочиняющего очередной шедевр, кормит кусочками хлеба любопытную живность Ударага.

– Вот буду с какой-нить принцессой, начнет краснеть, упираться, мол, нет-нет, это же неприлично, я леди, мне рано, только с будущим мужем...

Лицо воина искривляется хитрюще.

– А я юбочку прочитаю, посмотрю, сколько раз ее задирали, хе-хе! Там наверняка уйма ниточек, надорванных в порыве большой и светлой любви...

Эгорд скрашивает время попытками вслушаться в разговоры саффлов, получается лучше, но лишь на уровне чувств, эмоций, общего смысла. Но и этого достаточно, невероятное ощущение единства, не только саффлов, но и спрутов, даже, кажется, бесчисленных рыбок и моллюсков, что вьются в ногах. И Эгорд – в сердце этой громадной ментальной пирамиды, как в броне горных великанов, в ней можно летать и проникать хоть в лед, хоть в лаву, в неведомую черную пустоту – не страшно, ошеломляющая защищенность и уверенность во всем.

Двадцать первым днем атакуют драконы. Огненные, ледяные, ядовитые…

Один черный.

Когда раскрывает пасть – вспыхивает белая трещина, проламывает воду. Эгорд падает, остаток сознания сражается с темной мутью в глазах и онемением.

Вот Ямор, только молний не хватало!

Воин-маг шатко поднимается, деревянная рука цапает бивень Ударага.

Саффлы поднимают щупальца. Спруты копируют движения разумных братьев, выстреливают громадные венцы щупалец в драконов.

Пять ящеров гибнут в смертельных объятиях мгновенно, хруст костей как щелчки кнутов. Двое успевают отпрянуть, летят обратно – туда же, куда направляются мстители.

Тимориса тоже шатает.

– Бесячий хвост, вот это да! Что, словили по зубам, гады?!

Взгляд Эгорда цепляется за исчезающие в горизонте силуэты крыльев.

– Земля рядом, мы на драконьем пути. Надо чуть свернуть, не нарываться лишний раз.

Саффлы возвращают щупальца на обжитые места – оплетают тела серых братьев. Удар молнии загнал мелких существ в ноги и спины хозяев, вылезут нескоро... Клин спрутов тяжело поворачивает, вода снова бьет фонтанами, гиганты набирают скорость.

Показывается берег, в два слоя – снизу толстая шкура бурого, почти черного, на ней зеленая пленка.

«Шкура» оказывается высоченным утесом, едва не упирается в небо, сплошная темная стена тянется от края до края, валит катастрофической мощи водопад, грохот такой, будто боги пытаются просверлить мир насквозь, а сверло – вот оно, дико вращается, дымится облаками искр. Спрутов придавило бы ко дну.

Удараг ведет гигантов сквозь арочный туннель радуг, в опасной близи от убийственного водяного луча, спруты бросают щупальца вверх, кончики цепляются за береговые выступы, словно верхолазные крючья ассасинов.

Саффлы поднимаются по скользким столбам как по канатам, держаться помогают присоски, один за другим, медленно, но верно, переваливают за ломаную грань утеса. Эгорд и Тиморис висят на спине Ударага, тот методично выгибает закрученные в пружины щупальца, вновь сжимает, тело плавно подтягивается.

Спрыгивают на берег. Впереди джунгли: мясистые листья размером с одеяла, узловатые тросы лиан, всюду мох. Змеи висят как настенные прутья для факелов, смотрят на гостей черными бусинами.

Люди и саффлы гладят спрутов прощальными взглядами.

Тиморис указывает на широченную реку, мать водопада, та с ревом рожает новые и новые километры его тела.

– А они могли бы забраться туда?

«Могли бы. Но и так помогли больше, чем мы смели надеяться. Не нужно втравливать в войну с демонами. Эта месть только наша».

– Мда, они симпатяшки, – улыбается Тиморис. – Только если не хотят кушать...

Спруты кружат в прощальном танце симметричной фигурой: то ли цветок, то ли снежинка, то ли – морская звезда. Исчезают под водой, остаются быстро тающие пенные шапки...

– Ну, хоть одежду высушу, – весело говорит Тиморис.

Саффлы разбредаются группами по джунглям, Эгорд и Тиморис изучают лабиринт зелени с Ударагом. Эгорд впереди, суша для бывшего человека Ударага теперь – стихия чужая. Пересекаются с другими отрядами саффлов, грузным существам трудно двигаться в тесноте деревьев, сквозь путы лиан.

Проносится крылатая тень.

Все ныряют под широкие листья…

Дракон растворяется на краю неба. Интересно, в лагере Зараха уже знают об их неоговоренном дипломатическом визите?