"Фантастика 2024-10". Компиляция. Книги 1-18 (СИ) - Фомин Олег Геннадьевич - Страница 21

– Ага, так нам и отдадут! – хмыкает Тиморис.

– Сначала выясним, кто тут, враги или друзья, – говорит Эгорд.

– Да вы чего, в самом деле думаете...

Тиморис осекается, отмахивается.

– А-а, кого я уговариваю...

Милита пускает дракона кругами вниз.

– Не вижу радости, приятель. Хотел же облазить все уголки мира. Вдруг там одна из твоих дочек?

Милита сажает дракона у вершины скалы, на просторной площадке, в скале зияет провал пещеры, сбоку от площадки спускается тропинка. Отсюда частокол щупалец внушительнее.

Остров намешан из камней и травы, зелень мутная, кажется высохшей. Деревьев почти нет, одни подражания – остролистые кустарники.

Со стороны тропы – просторы равнин, рваные полоски ручьев, ветер взъерошивает траву, высокие колосья трутся, рождают низкий вездесущий шепот, будто равнина – огромная гортанная пленка: дрожит, выпускает таинственные слова.

С другой стороны все загромождено скалами.

Тиморис смотрит на щупальца

– Эгорд, ты-то что здесь забыл? Мне тут не нравится...

– Милита все равно бы приземлилась, – отвечает Эгорд.

– Переубедил бы, она ж твоя подружка, я бы поддержал.

– Уже не та, которую знал. Если бы всерьез ополчились...

– Что? Убила бы?

– Ну, если бы не убила, то бросила бы в океан или высадила на рифы.

– Хорошая подружка...

– Прежняя Милита и слова бы грубого не сказала. Называла меня старшим братом.

– Мда-а-а... И какой бес ее укусил?

– Зарах. Не укусил, а убил.

– Он же вроде убил ее мужа.

– Милита была частью Витора. Зарах убил Витора, Милита не смогла жить. Ее тоже убил Зарах.

Тиморис задумчиво хмурит лоб, оба наблюдают за немертвой. Девушка закрадывается в пещеру, впереди светится лук, магический луч тетивы натянут, стрела готова сорваться во тьму. Через минуту выходит расслабленной походкой, заводит дракона внутрь.

Морщины Тимориса разглаживаются, глаза как монеты.

– Значит, девчушка рвется мстить за себя?

На сей раз задумываетя Эгорд. Через какое-то время произносит:

– Получается, да...

– Забавно, – говорит Тиморис. – Какая, оказывается, эгоистка. Хэ!

Милита выходит, тут же сворачивает к тропе.

Тиморис догоняет, тычет в черное пятно, где исчез дракон.

– А его не украдут?

– Пусть попробуют, – нахально заявляет Милита. – Нам же легче, будет дракону обед, не придется кормить.

Эгорд шагает в хвосте, мысли где-то далеко, не в этом времени...

Тропа вьется вокруг отвесного склона, узкая полоска непрерывно заворачивает за стену, дальше нескольких шагов не открывает, края рассыпчатые, топот сопровождается шуршанием падающих крошек.

Лук Милиты наготове, Тиморис вытаскивает из-за спины копье, длинная жердь постоянно за что-то цепляется, бьет по шлему, воин с проклятиями возвращает оружие на место. Эгорд рассматривает щупальца, кажутся все более устрашающими, будто глубинные монстры хотят сожрать остров до последнего камешка, а немое безмолвие – какой-то ритуал застольного этикета, сейчас закончат и приступят...

Эгорд путается в мыслях... Витор был частью жизни, такой привычной, естественной, как солнце, небо, воздух. Друг погиб, и умер кусок жизни Эгорда. Так себя почувствует человек, если мир погрузится в вечную тьму, вместо неба нависнет низкий потолок, а воздух станет ядовитым. Больше не поговорить с Витором у камина за чашкой горячего напитка, не заручиться его советом, не пройтись вместе по заповедным уголкам света, слушая его размеренные повествования, не попасть в очередную переделку, не спасти друг другу жизнь в тысячу первый раз...

Той жизни больше нет. Зарах ее отнял... у Эгорда.

Эгорд идет мстить... за Витора?

Или за себя, как Милита?

А Витор сам по себе... ничего... не значит?

Эгорд вбивает кулак в скальный гранит, хрустит то ли камень, то ли кость, боль на секунду ослепляет, смывает злобу. Тиморис подпрыгивает, на развороте спотыкается, задница ударяется о тропу.

– Ты чего?!

Милита смотрит искоса, из-под краешка улыбки вылезает клык.

– Пустяки, – цедит Эгорд. – Увидел скорпиона, рука дернулась придавить. Не люблю их.

Тиморис с трудом поднимается.

– Надеюсь, этот Захер, или как там его, похож на скорпиона. Мне даже не придется вмешиваться.

– Представь себе, почти угадал, – говорит Милита со смешком.

– Эй-эй, без подробностей! – протестует Тиморис. – Можно хоть перед героической смертью пожить без ночных кошмаров!

Тропинка идет на спуск, а стена скалы, что загораживает половину острова, снижается, каменный занавес уползает под ноги, открывает цветастую картину...

Широкий кусок равнины в горном полукольце сплошь зарос поселением, как мхом. Белокаменные домики с плетеными крышами и пузырями дворов теснятся между хаотичной сетью улиц, выделяется главная – широкая, с толстыми светлыми колеями, тянется от внешнего края селения до самого большого, в три этажа, дома, что прижимается к крутому склону скалы.

Эгорд не без помощи заклинания всматривается в вершину этой скалы, что-то в ней не так...

Милита перехватывает взгляд.

– Вижу, – кивает, белоснежное сияние глаз ликующе мерцает. – Это крепость. Не такая большая, как у Клессы, но крепость. И хорошо замаскирована под рельеф. Если удастся подойти ближе, могу снять морок. Чую, туда-то нам и нужно...

– Туда как раз не нужно, – осторожно вклинивается Тиморис.

– Когда на свет вылезал, тоже так думал? – осведомляется Милита.

Эгорд выходит вперед.

– Тиморис прав, туда не нужно. По крайней мере, пока. Сначала узнаем, что там и можем ли войти мирно. Милита, спрячь лук.

Немертвая режет взглядом обоих, но объятое лиловой маной оружие исчезает под плащом.

Жители в светлых одеждах бродят медленно и как-то стадно, будто утомленные тысячами лет призраки в огромном братском склепе. И все же белый муравейник живет далеко не угнетенной жизнью, можно разглядеть фигуры работяг: таскают мешки, чинят повозку. А вон толпа гуляк, что-то пьют из пузатых бутылей, девушки копаются на грядках, коровы мычат, звенят колокольчиками...

Одна из белых точек замирает. Вторая, третья, десяток...

Как по команде замирают все.

Черты разглядеть трудно, но Эгорд уверен, все до единого лица повернуты к незваным гостям.

Троица спускается по холмам, втекает в главную дорогу, между колеями, Эгорд впереди, Милита и Тиморис следуют вровень друг с другом.

Слева и справа проплывают челюсти оград, стены домов чуть наклонены, как у пирамид, к окнам липнут круглые лица, глаза напуганные, но любопытные. Сельчане выглядывают из-за углов, заборов, соседних улиц, некоторые решаются по-хозяйски стоять у обочины, провожать пристальными взглядами, скрестив руки на груди или уперев в бока, надменно задрав голову или буравя исподлобья.

Эгорд старается не показывать тревоги, походка прямая, неспешная.

Тиморис озирается осторожно, даже принюхивается, как заяц, подозревающий кусты в сокрытии голодной волчьей стаи, голова чуть вжата в плечи... Но взгляд натыкается на первую девушку – и лицо расплывается в счастливой улыбке, глаза как у доброго ручного пса. Девушка краснеет, прыгает за спину сурового детины, но остренький носик и пунцовые щечки выглядывают из-за плеча с такой веселой жадностью, что Тиморис вот-вот взвизгнет от радости. Теперь воин похож на азартного грибника, голова крутится, выискивает исключительно женские мордашки.

Милита пронзает всех откровенной неприязнью, пальцы пульсируют от соблазна вернуть лук, белое сияние глаз тускнеет, перетекает в черную жижу, сельчане в ужасе отшатываются от выпуклых провалов тьмы.

Проходят между крупными строениями – кузницей и таверной. Трехэтажный дом уже близко, смотрит на незнакомцев глазницами окон, скалится парапетами балконов и тяжелыми створками двери под тенью крыльца.

Дорогу преграждает ровная шеренга могучих селян, за ней бурлит толпа мелких, боязливых, но любопытных человечков: щуплые мужички, подростки, жены...