Возлюбленный горец - Беннет Сара - Страница 27
- Предыдущая
- 27/73
- Следующая
– Как поживает наш юный Грегор Грант сегодня?
Грегор поднял голову. Заключенные в камере зашевелились, уступая дорогу генералу, некоторые уважительно, а кто-то злобно ворча себе под нос. Генерал был здесь нередким гостем: принимая живое участие в судьбах узников, он разговаривал с ними, помогал передавать весточки домой родственникам и любимым. Грегор считал, что он делает хорошее дело, хотя многие относились к нему с презрением за то, что в восстании 1715 года он сражался на стороне английской короны.
Уже тогда Грегор понимал, что генерал был хорошим и честным человеком, гораздо лучше многих якобитов, которых в цепях привозили в тюрьму после битвы у Престона. Да, генерал воевал по другую сторону баррикад, но он сражался против их идеалов, не одобрял их политических убеждений, но к самим людям относился по-человечески.
Генерал проникся особой симпатией к Грегору. На его отношение к юноше во многом повлиял тот факт, что отец мальчика, заключенный в тюрьму вместе с сыном, не выдержал тяжелых условий и вскоре умер от апоплексического удара. Он скончался на руках у сына: парализованный, лишенный способности говорить, этот когда-то сильный человек лишь безумно таращился, не узнавая никого вокруг. Грегор долго не мог прийти в себя от горя, и генерал начал очень тактично и мягко опекать юношу.
– Вы поиграете со мной в шахматы сегодня вечером, юный Грегор? – Генерал стоял перед ним, слегка раскачиваясь на носках, на маленьком пятачке, который освободили для него в тесной камере несчастные узники, согнувшись в три погибели и прижавшись к сырым стенам. Он, улыбаясь, смотрел на изнуренное, грязное лицо юноши, как будто вокруг не было всего этого кошмара.
Грегор знал, что у него были вши, как и у всех остальных в камере. Генерал неоднократно обращал внимание властей на жестокие условия содержания заключенных, он жаловался коменданту, даже писал в парламент. Но никому не было никакого дела. Ведь это были якобиты, преступные бунтари, и большинство людей считали, что они заслужили такую участь. Вынужденный постоянно находиться в тесной камере с двадцатью другими мужчинами, Грегор с радостью ждал визитов генерала. Уйти от кошмара реальности он мог только в своих мечтах и часто мысленно переносился в Глен-Дуи. Воспоминания о родном доме были яркими и живыми. Они помогали ему выжить.
– Благодарю вас, сэр, я буду рад сыграть с вами, – сказал он очень вежливо, но без особого восторга. Ему не нравилось быть на особом положении, он чувствовал неловкость перед остальными заключенными, но не мог и не хотел отказываться от шахматных вечеров с генералом только потому, что кому-то это не нравилось.
– Не забывай, кто он и на чьей стороне! Он же друг этого немца Джорджа, который называет себя нашим королем, вот он кто, Грегор. Плюнь ему в лицо, парень!
– Это точно, он прихвостень немца Джорджа.
– А может, он любит мальчиков, гм? Он, наверное, так и норовит тебя чмокнуть, а, парнишка?
Они все отпускали грязные шуточки, но хуже всех был Макилври. Он был ожесточенным и злым, к тому же явно не в своем уме из-за трагедии с его женой и сыном, с которыми жестоко расправились, после того как разбитой армии якобитов пришлось отступить на север.
Эти разговоры доводили Грегора до бешенства, но он не позволял втянуть себя в драку, всем своим видом показывая, что глупые споры и грязные шутки не трогают его. И через некоторое время его оставили в покое. Правда, иногда он недовольно ворчал, как будто ему вовсе не хотелось играть в шахматы с этим стариком, но то была лишь уловка. На самом деле несколько часов, проведенных вдали от злобной толпы, за пределами тесной вонючей клетки, казались ему раем – в уютной, теплой комнате, в которой жил генерал, он чувствовал себя почти таким же счастливым, как во время своих мысленных полетов в Глен-Дуи.
Иногда генерал предлагал Грегору бокал рейнвейна, когда ему хотелось поговорить о политике в Шотландии. Время от времени он предпринимал попытки склонить юношу на свою сторону, даже не догадываясь о том, что у Грегора есть свое мнение, которое сложилось еще до мятежа. И оно не имело ничего общего с борьбой за интересы Стюартов. Но из уважения к отцу, который отдал жизнь за идеалы якобитов, и чтобы не раздражать сокамерников, он никогда не высказывал его.
– Отлично, мой друг, я рад. – Добрая улыбка осветила лицо генерала, отчего по нему разбежались лучики морщинок. Грегор никогда еще не встречал людей с таким открытым и честным взглядом. Казалось, что эти удивительные небесно-голубые глаза смотрят вам прямо в душу, но, как ни странно, это не раздражало, а скорее успокаивало.
Генерал все еще смотрел на юношу. Ничто не предвещало опасности. И вдруг за спиной генерала появился Макилври и схватил его за горло огромными ручищами. Сильный и высокий, он возвышался над ним как гора.
– Сейчас ты умрешь, проклятый англосакс! – заорал он и начал душить генерала.
Стража, впустив генерала, осталась снаружи: считалось, что заключенные относятся к нему лояльно. Все, кто был в камере, либо оцепенели от неожиданности, либо просто не хотели вмешиваться. И только Грегор молниеносно вскочил на ноги.
Он подлетел к нападавшему, нанося удары руками и ногами. По чистой случайности он угодил в незажившую рану на ноге Макилври, отчего тот громко завопил и отпустил генерала, который, не удержавшись на ногах, начал падать. Когда его, задыхающегося, с багровым лицом, подхватил Грегор, в камеру вбежали стражники.
Началась неразбериха. Сначала они подумали, что нападавшим был Грегор, и его пинками и тычками выдворили в карцер, поставив под глазом огромный синяк и разбив губу. Лишь через некоторое время, когда генерал обрел способность говорить, он лично проследил за тем, чтобы юношу освободили.
– Благодарю тебя, мой мальчик, – сказал он, взяв руку Грегора обеими руками. – Я этого никогда не забуду.
Чувствуя комок в горле, Грегор низко опустил голову. Он ни за что не заплачет. Он не плакал с тех пор, как умер его несчастный отец.
Генерал, видимо, догадался, что с ним происходит.
– Не беспокойся, парень, – тихо прошептал он, – я вытащу тебя отсюда.
И он сдержал слово.
Когда на суде Грегору зачитали суровый приговор и объявили, что его наказанием будет рабский труд на плантациях, генерал перевернул все, но нашел необходимую поддержку. Грегора оправдали и выпустили. Он получил долгожданную свободу. Испытывая огромную благодарность к генералу, Грегор лишь с течением времени осознал, что этот благородный человек не только добился для него свободы, но, возможно, спас ему жизнь.
– Капитан?
Опомнившись, Грегор увидел, что девушка с тревогой заглядывает ему в глаза. Сколько времени стоял он здесь и молчал, погрузившись в далекое прошлое? Все дело в усталости. День был бесконечно долгим, да и рана все еще болела. Надо скорее покончить с этим разговором и как следует выспаться. Его душевное состояние вряд ли изменится, но сон хотя бы восстановит физические силы.
– Отец ждет вас за этой дверью, – напомнила она. – Вы готовы?
Грегор молча кивнул; она, распахнув дверь, пропустила его в комнату и тихо вошла следом.
- Предыдущая
- 27/73
- Следующая
