Русские мифы, или Посиделки с классиками - Дружников Юрий - Страница 4
- Предыдущая
- 4/8
- Следующая
Выскажу давно пришедшую на ум мысль: Утопия – не идеальное общество, но – идеальная сатира на идеальное государство. Нас может привлекать житуха на острове, только если мы дураки. Громко хохочущий Мор скептически смотрел в будущее и объяснил нам, что идеальная утопия абсурдна. Едкий сарказм его достиг, а может, и переплюнул уровень сатиры Эразма. Мор говорил приятелю, что видит себя правителем Утопии – «в венке из колосьев». «Утопия» как раз и написана Мором, чтобы спасти человечество от глупых и опасных иллюзий.
Тридцати двух лет от роду Мор отрекся от идей свободомыслия и готов был сжечь свои серьезные книги, дабы не поощрять заблуждений толпы. В его доме жил тогда Эразм Роттердамский и там написал язвительную и парадоксальную «Похвалу глупости», посвятив сей трактат гостеприимному хозяину и другу. Кто у кого учился, мы никогда не узнаем. Через семь лет Мор закончил свою «Утопию». Писал он ее, коротая досуг. Сперва вторую книгу, потом присоединил к ней первую. Начал за границей, окончил дома в Англии. Существует переписка Мора и Эразма – по поводу публикации «Утопии», значит, друг был в курсе всех нюансов. Именно он опубликовал сочинение приятеля. Кстати, первым написал о Море тоже Эразм.
В тексте Мор смотрелся серьезным, непроницаемым, хотя еще в заголовке назвал свое сочинение «забавным». Ведь он верил, что Христос спасет людей, а не какой-то вождь Утоп. Одни современники так и поняли книжку: то есть как шутку, цель которой развлечь, потешить бездной человеческой глупости. Другие читатели, подивившись, решили, что Мор пишет о реальном острове, о чем спрашивали его в письмах. А он туманно отвечал, что лишь невинно описал то, что ему рассказывали свидетели, что «в книге не было никакого обмана». Третьим он говорил, что Утопия находится в Новом Свете, – об Америке тогда немного знали, и в любую чушь оттуда публика в Европе готова была поверить. Короче говоря, Мор пудрил мозги коллегам, как сделал бы на его месте любой писатель.
Несуразности в этом загадочном сочинении удивляют с самого начала. Не может быть, чтобы автор их не заметил, значит, они вкраплены сознательно. Предшественников у Мора было немало, но на них он смотрел иронично. Например, в трактате Блаженного Августина «О граде Божьем» счастье, как и положено, на небе. Некоторые современники и в «Утопии» увидели обычный образец сверхумеренной христианской жизни, рай. Но у Мора этот рай – на земле. Впрочем, о государстве Утопия скептику Мору, якобы, рассказывает некий путешественник Гитлодей. Имя рассказчику Мор дал не случайное: «гитлодей» по-гречески значит «вздорный болтун».
Рукопись «Утопии» написана на латинском, известной стала на английском, при этом жители Утопии «ведут свое начало от греков, а язык их почти персидский». Для пущей правдоподобности Мор даже придумал липовый алфавит. Хвалят остров за всеобщую трудовую повинность и скромность на началах равенства, но труд тут принудителен. Даже в путешествии, издевается Мор, утопийцы обязаны работать, если остановились на месте более чем на один день. А как вам нравится его мысль, что утопийцам разрешены только два вида удовольствия: первое – есть и пить, второе – опорожняться? Культурный уровень жителей счастливого острова своеобразен: они вообще долго не знали, что такое книга и даже что такое бумага. Путешественник Гитлодей привез и показал дикарям эти чудеса.
Мор хочет быть нелепым. Бедность сама собой исчезнет, едва полностью уничтожить деньги. Тут обругиваются все прочие страны, которые живут богаче. Ну где это видано, что богато одетых послов, прибывших на остров из других стран, превращают в рабов? «Весь мир должен перенять систему утопийцев», -после всего заявляет автор «Утопии».
В письме к Петру Эгидею он прямо назвал свое сочинение «сказкой». С благословения Эразма он обвел вокруг пальца всю ученую Европу. Даже ироничный Рабле сперва не понял, вступил с Мором в полемику. Никто в те времена не думал, что слово «утопия» зачинает новый жанр прозы, в котором -мир вверх ногами, мистификация, дураковаляние. А Маркс с Энгельсом, заимствовав едва ли не все факты у Мора, стали кроить и шить свою теорию на полном серьезе. У создателей умопомрачительной системы коммунизма было плохо с чувством юмора.
На самом деле, так называемые основоположники научного коммунизма вовсе не были марксистами. Они – мористы, поскольку, как показывает исторический опыт, пытаясь научно истолковать сатиру, сами стали утопистами. Поглядите, коли не лень: в коммунистической программе Маркса и Энгельса все основные положения списаны с «Утопии». Марксисты-мористы спутали пародию с теорией. То, что коммунисты взяли на вооружение, была карикатура, абсурдная выкладка жизни на выдуманном острове. Стало быть, «передовое» учение в основе своей – компиляция сатиры Томаса Мора.
Краеугольный камень Маркса – вопрос о собственности. Мор без хитростей заявляет: здесь «всё принадлежит всем». Средневековый коммуняка Рафаэль Гитлодей говорит: «Я полностью убежден, что распределить все поровну и по справедливости, а также счастливо управлять делами человеческими невозможно иначе, как вовсе уничтожив собственность». Мор возражает: «А мне, – говорю, – кажется напротив: никогда не будет возможно жить благополучно там, где все общее. Ибо как получится всего вдоволь, если каждый станет увертываться от труда?»
Мор не только был оппонентом выдуманного им самим первобытного социалиста Гитлодея, но в последнем трактате «Диалог об утешении» прямо защищал частную собственность и капитализм. Однако именно к реальным мыслям Мора Маркс, Энгельс и их последователи оказались глухи. Сатирическая книжица стала превращаться в многоактовую трагикомедию.
Нонсенс идеологии, экстрагированной из иронии в том, что она предложила вернуться на пять тысяч лет назад к первобытно-общинному строю. В «Утопии» Мор прямо говорит: «Нельзя устроить, чтобы все было хорошо, раз не все люди хороши». Марксисты, создавая свою идеальную утопию, полностью игнорировали человеческую природу.
«Во всем есть доза глупости. Миссия сатирика – помочь нам ее увидеть», – провозгласил Эразм Роттердамский. Эту миссию Мор выполнил. Хотел бы он сам жить в своем идеальном государстве? Отрицательный ответ после всех его насмешек не вызывает у нас сомнения.
Почему же сочинение Мора, настолько прозрачное и настолько «против», было воспринято социалистами девятнадцатого века с муравьиной серьезностью в качестве единственного пути для всего человечества?
Русское чудо как еще одна похвала глупости
За утопистами шли, извините за выражение, программисты Маркс и Энгельс, а за ними реализаторы. «Будущая Вавилонская башня стала идеалом и, с другой стороны, страхом всего человечества, – писал ясновидец Достоевский за сорок лет до Октябрьской революции. – Но за мечтателями явились вскоре уже другие учения, простые и понятные всем, вроде: «Ограбить богатых, залить мир кровью, а там как-нибудь само собой всё устроится». Ох, не любил Достоевский утопистов! При этом обвинял католическую церковь в том, что она породила в Европе социализм. А значит, винил Мора.
Отчего же мир клюнул на пластмассовую наживку? Те, кто использовали утопистов как своих предтечей, вовсе не думали о справедливости для всех, понимая, что реализовать розовую мечту можно только через деспотию, через абсолютный контроль сверху донизу. В «Утопии» заложен вождь, тот, кто диктует, кто знает, как надо жить всем. Лидеры жаждали только власти, а уравниловка с оболваниванием – лучшее средство достичь цели.
Не случайно Мор (о чем я еще не сказал) предопределил и главное: как технически из рутинной жизни попасть в утопическую, из живой в искусственную. Сделал всё сам великий вождь Утоп. Он захватил остров (слышите? За-хва-тил!) и – «скопище грубого и дикого народа» объявил счастливцами. Затем Утоп воздвиг, так сказать, до-Берлинскую стену: прорыл пропасть, чтобы морем отделиться от континента. Рыть «заставили» жителей и воинов. Успех «поверг в ужас соседей».
- Предыдущая
- 4/8
- Следующая
