Зимние призраки - Симмонс Дэн - Страница 10
- Предыдущая
- 10/70
- Следующая
В ту ночь они долго занимались любовью в свете догорающего костра, расстелив на мягкой траве спальный мешок Дейла и укрываясь мешком Клэр как одеялом, когда холодный ветер обдувал разгоряченные тела. Постепенно угли костра почернели, и они немного поспали, а потом наслаждались сексом еще дважды – перед рассветом и после восхода солнца. Дейлу показалось, что на этот раз Клэр предается любовным утехам с не свойственным ей обычно пылом, словно пытается забыться в этой близости, отдалиться таким образом от него… Вывод был почти очевиден: если разговор все же состоится, ничего хорошего ждать не стоит.
Вторую ночь они провели уже выше лесополосы. Распаковав привезенную с собой походную газовую плитку, наскоро приготовили еду и рано забрались в палатку, которую, казалось, так и норовил сдуть ледяной ветер. Здесь, наверху, воздух был особенно чистым, и звезды должны были мерцать еще меньше, но они дрожали сильнее, словно и их пробирала арктическая стужа, заставившая Дейла и Клэр влезть в пуховые спальные мешки, из которых они периодически выбирались, чтобы заняться любовью. Они достигали оргазма порознь и одновременно, понимая и уважая желания партнера, как это свойственно любовникам с большим стажем. Однако Дейл снова почувствовал растушую между ними пропасть и лежал без сна. Негромкое размеренное дыхание Клэр заглушал ветер, шуршащий непромокаемым нейлоном палатки, но Дейл ощущал на своем голом плече теплое дуновение. Что-то сломалось – теперь он знал это наверняка. Дневные беседы касались лишь отвлеченных тем, тон их был вроде бы проникновенным, но лишенным прежней душевности, изредка речь заходила об их общем прошлом, но ни слова не было сказано об их совместном будущем. Все эти, казалось бы, мелочи тем не менее безошибочно свидетельствовали о трещине в их с Клэр отношениях. Лежа с открытыми глазами и ощущая на плече дыхание юной любовницы, Дейл думал об Энн и девочках, которых потерял, сознательно сделав выбор, о своем доме в Мизуле, о своей работе и долгом, невыразимо пустом учебном годе впереди, если он не возьмет академический отпуск, о котором мечтал вместе с Клэр. Дейл чувствовал, как холод и пустота черного неба проникают внутрь, и в конце концов, несмотря на тепло спальных мешков и близость обнаженного тела Клэр, затрясся в ознобе. Он дрожал и ждал восхода.
Горькую истину Дейл услышал на следующий день, когда они вели нагруженных мулов по ущелью к горному пастбищу, расположенному чуть выше по склону, чем его ранчо.
– Ничего не получится, Дейл.
Он даже не спросил, что именно не получится, понимая, что это и есть Великое Невысказанное всего уикэнда, всей их жизни, и не стал прикидываться непонимающим – какой смысл повергать Клэр в еще большее смущение, ведь ему самому не станет от этого легче.
– Ладно, – кивнул он. – А почему?
Клэр замялась. Стоял теплый день, на ней была старая, самая удобная фланелевая рубашка Дейла, синяя, та, которую она надела в их первый совместный уикэнд больше четырех лет назад и в которой с тех пор неизменно отправлялась в каждый поход. Сейчас рубашка была расстегнута, рукава закатаны, и белая футболка плотно обтягивала полные груди.
– Все вышло… как ты предсказывал, – ответила она наконец.
– Я слишком стар, – вздохнул Дейл.
Они приблизились к краю крутого обрыва, и он непроизвольно подался в седле назад, упираясь ногами в стремена, чтобы не дать старому мерину сбиться с шага. Клэр точно так же удерживала чалую лошадку.
– Это я слишком молода, – возразила она. Целых четыре года она утверждала, иногда с яростью, что разница в возрасте не имеет никакого значения. Он никогда с ней не соглашался. Хотел бы он, чтобы сейчас она опровергла собственные слова.
– Мне нет места в твоей жизни в Принстоне, – продолжал Дейл. – Там вокруг тебя ровесники, и это естественно.
– Нет, – запротестовала Клэр, но тут же кивнула: – Да.
– У тебя есть кто-то другой, – продолжал он и поразился безжизненности своего голоса и явственно прозвучавшим в нем ноткам отчаяния.
Они въехали в осиновую рощицу, наполненную сухим осенним шорохом трепещущих и мерцающих, похожих на крохотные сердечки листьев.
– Нет, – вновь резко бросила она и почти мгновенно сменила тон: – Точнее, не то чтобы есть. Я не влюблена. Наверное, я еще очень и очень не скоро смогу кого-нибудь полюбить. Но есть один человек, который мне приятен. Человек, с которым я проводила время.
– Во время летних подготовительных семинаров? Дейл разозлился на себя за этот вопрос, но не мог не задать его, словно от этого зависела вся его жизнь. Впрочем, возможно, так оно и было. Собственный голос казался ему чужим и мертвым. Под шелест осин и шорох высокой сухой травы они подъезжали к горному пастбищу. Соски Клэр четко вырисовывались под тонким хлопком футболки. Щеки пылали. И в эти минуты она была так прекрасна, что Дейл почти возненавидел ее за это.
– Да, – ответила она. – Там я с ним и познакомилась.
– И ты…
Он вовремя одернул себя, отвернулся и стал всматриваться в даль. Перед ними простирался длинный каньон. Ранчо пока не было видно. Дейл был уверен, что когда оно появится наконец из-за сосен, то покажется ему совсем не таким, как прежде.
– Спала с ним? – завершила за него Клэр. – Да. Мы занимались сексом. Это часть моей новой жизни там. Волнующая часть.
– Волнующая… – повторил Дейл.
Разница поколений выразилась сейчас и в том, что более четырех лет чудесных свиданий, сердечной привязанности, участия для нее определялись словосочетанием «заниматься сексом», тогда как он упорно предпочитал старомодное выражение «заниматься любовью». В конце концов Клэр приняла его версию и тоже стала говорить о занятиях любовью. Дейл считал это большим шагом вперед в их отношениях. И теперь он невольно усмехнулся, хотя не ощущал и намека на веселье.
Мерин начал поворачивать к нему голову, словно Дейл отдал ему какой-то непонятный приказ поводьями или ногами. Но Дейл ударил мерина в бока, чтобы тот не отставал от чалой лошадки, которая, чуя близость ранчо, норовила перейти в галоп.
– Волнующая, – сказала Клэр. – Но ты знаешь меня вполне достаточно и должен понимать, как мало это для меня значит.
Теперь Дейл засмеялся почти искренне.
– Я не знаю тебя, Клэр, – вот это я теперь действительно знаю.
– Не надо все усложнять, Дейл.
– Боже упаси!
– Ты тысячу раз предсказывал такой исход. Не важно, как часто я говорила, что ничего подобного не произойдет, – ты утверждал обратное. Каждый раз я хотела все расставить по местам в наших отношениях… я говорю об Энн и девочках… ведь они были одной из причин твоей нерешительности. Но чего я не понимала, так это…
– Ладно, – сказал Дейл, перебивая ее несколько грубее, чем ему хотелось бы. – Ты права. Я понимал тогда. И понимаю теперь. Просто ты так много раз отрицала очевидное, что я свалял дурака… купился на мечту.
– Я не хочу делать тебе больнее, чем…
– Как ты думаешь, не прекратить ли нам сейчас этот разговор и продолжить его позже, по пути в аэропорт? Давай просто насладимся последним часом нашего последнего путешествия.
Разумеется, ничего не вышло. Последние часы, проведенные вместе, не доставили удовольствия ни ему, ни ей. Не удалось и поговорить на обратном пути в Мизулу.
Тогда он видел Клэр в последний раз. Это было за два месяца до того, как он зарядил «саваж», приставил дуло ко лбу, снял с предохранителя и спустил курок. Это было за десять месяцев до того, как он решил взять академический отпуск и уехать в Иллинойс писать роман. Это было за один год шесть недель и три дня до того, как он приехал в дом своего покойного друга Ду-эйна – в добровольное изгнание в Иллинойс. Но кто стал бы считать?
Дейлу понадобилось некоторое время, чтобы разгрузить «лендкрузер» и разложить все пожитки. Коробки с книгами и зимней одеждой, естественно, могли подождать, но ему хотелось сразу же найти подходящее место для ноутбука и достать чистые простыни, наволочки, полотенца и прочие предметы обихода, привезенные с ранчо. Все личные вещи, решил он, останутся в гостиной-кабинете, где много лет назад спал мистер Макбрайд и где престарелая сестра Старика прожила, ничего не изменяя, почти сорок последних лет.
- Предыдущая
- 10/70
- Следующая
