Кристальный пик - Гор Анастасия - Страница 57

— Это и есть Аметистовый сад? — спросила Мелихор шепотом, и я сглотнула тревожную мысль, что, если это и впрямь так, то никакой Кристальный пик найти нам не суждено. — Другой путь поищем? В обход?

Сол фыркнул, злясь на непроницаемость леса. Затем он отломил небольшой сук от ближайшего дерева и, очистив тот от листьев, поднес к губам.

Глубокий вдох. Медленный выдох.

Его дыхание должно было раскалиться, но осталось холодным. Из груди Соляриса не вырвалось ни искры, будто в нем совсем не осталось драконьего пламени.

— Не выходит, — подытожил он, швырнув сук на землю и растоптав его ногой. Лицо его посерело, выдавая страх, коим аукнулась в нем внезапная беспомощность. — Ни огня, ни зрения, ни формы. Как же отвратительно быть человеком!

— И как нам через лес тогда пройти, если ни зги не видно? — спросил Кочевник и взвесил в руке топор. — Может, повалим его, а?

— Весь лес рубить собрался, дурень? — вскрикнула Мелихор.

— А у тебя есть другие идеи?

К счастью, другие идеи были у меня. Я взглянула на разнервничавшуюся Тесею, принявшуюся растягивать между пальцами моток пряжи, как паутину, и заплетать на ней новые узелки, чтобы успокоиться. То, как ловко двигались ее худые грязные руки, напомнило мне, что все вёльвы всегда были обычными женщинами. У них не было ни драконьего пламени, ни светящихся во тьме глаз или крыльев, но зато было недюжинное трудолюбие и стремление к тайным познаниям о не-жизни и не-смерти. Они всегда находили выход, используя для этого то, что было под рукой — свой голос, травы и веретено. В этой простоте и заключался сейд. Возможно, в ней заключался и сид, ведь именно отсюда сейд и снизошел к людям.

Я ощупала свой бронзовый наруч, затем внешние и внутренние карманы, пока не нашла маленькое кованое кресало, которое так и не переложила в мешок после ночлега на болотах. Покрытое гравировкой рунической вязи, оно разжигало огонь меньше, чем за секунду, если трижды щелкнуть ногтем по руне Феху на его основании. Помня наставления Гектора об осторожности, я отвела руку подальше от своего лица и сделала, как он учил.

Щелк. Щелк. Щелк.

— Горит, — вздохнул с облегчением Кочевник и повесил топор обратно на пояс. — Что же, рубка леса отменяется. Давайте его сожжем!

Я подобралась к фиалковым деревьям, но вовсе не для того, чтобы подпалить их, как надеялся Кочевник, а чтобы узреть, переборет ли свет тьму в этот раз. Пламя, играющее на острие кресала и лижущее мне кончики пальцев, заколыхалось и почти угасло, стоило мне зайти за кромку. Тени будто и впрямь душили его, но кое-что мне осветить все же удалось: покров из аметистовых цветов с лепестками острыми, как стекло. Воздух, которым тянуло от них, пах чем-то гнилистым и приторным, как фрукты в скисшем молоке.

— «Я буду ждать тебя на Кристальном пике», — повторила я шепотом слова Совиного Принца. — «У Аметистовых садов, где гниет любовь богов среди цветов». Да, это он и есть — Аметистовый сад. И Дагаз тоже была права: сейчас нам через него не перейти. Нужно вернуться.

— Куда? — нахмурился Солярис.

— К тыквам.

Сол сложил руки на груди, всем своим видом требуя объяснений, но его мнение уже не имело значения. Мелихор, только заслышав про полюбившиеся ей тыквы, издала короткое урчание, схватила Тесею под руку и помчалась по волчьей тропе в обратную сторону. Когда мы наконец-то догнали ее, та уже перерезала корешки тыкв когтями и, барабаня по оранжевой корке, нагромождала старую телегу теми, что издавали самый звонкий звук. Телега, правда, едва держалась, поломанная, и кренилась вбок, грозясь перевернуться. Пришлось попросить Мелихор не жадничать и не хватать все тыквы подряд, ибо нам нужно было лишь пять таких. Выбрав не очень крупные, но с длинными и закрученными корешками, чтобы их было удобно нести в руке, я подобрала подол туники и уселась на подстилку из сена, вытряхнув его из телеги.

— Что ты делаешь? — спросил Солярис, нависнув надо мной.

— Вырезаю тыкву.

— А?

Стукнув наручем о землю, я выпустила клинок и вонзила его в тыкву, предварительно зажав ту между коленей. Несмотря на то что нейманская сталь считалась самой острой в Круге, она с трудом пробила толстую оранжевую кожуру. Рельеф ее напоминал морскую раковину, какие мы с Матти часто собирали на берегу Изумрудного моря в детстве, когда штормы в месяц китов выбрасывали на берег подводные сокровища и древние кости. Однако начинка тыквы резалась куда легче, чем оболочка. Внутри она оказалась сочной и вязкой, как хурма, и действительно пахла душистыми пряностями. Я принялась тщательно выскребать ее клинком через небольшие отверстия, проделанные в корке, которым придала форму глаз и улыбающегося рта.

— Помнишь легенду о том, как Дейрдре вернула королю Талиесину его мертворожденного сына? — промычала я, увлеченная делом. — Он столько лет грезил о наследнике, а тот умер еще в материнской утробе… Будучи полусидом, только Дейрдре могла беспрепятственно посещать два мира — Подлунный и Надлунный. Потому она лично явилась в Тир-на-Ног, чтобы помочь старому другу. И знаешь, как она вернула душу сына Талиесина? Она украла ее. Ради этого ей пришлось устроить на Вечном пиру переполох… Дейрдре бросила вызов павшим героям, взяв со стола яблоко и заявив, что никто из присутствующих не сможет разрезать его на четыре части. Пока все спорили и дрались за возможность доказать обратное, Дейрдре взяла младенца и сбежала с ним в человеческий мир.

— И зачем ты это рассказываешь? — Солярис склонил голову набок, глядя на меня так испытующе, будто я могла дать ему лишь два ответа — правильный и неправильный. А какой будет правильным, зависит исключительно от того, понравится ли он ему.

— К тому, что в божественном мире, как и в сказках, буквальность и метафора — две стороны одной медали, — принялась терпеливо объяснять я. Тесея к тому времени стащила у Кочевника ножик из пояса, забрала у Мелихор самую маленькую тыкву и, сев рядом, стала повторять за мной. — Дагаз делает из человеческих голов свечи, так? Чтобы осветить себе путь, как она сказала. А разве тыквы на головы не похожи? Будь мы героями сказок, в этом бы и заключалась разгадка темного леса. Вот я и решила попробовать. Авось сработает. А если нет… Пожарим и съедим их на ужин.

Я пожала плечами и невинно улыбнулась в ответ на вымученный стон Сола, с которым он вытащил из телеги тыкву и плюхнулся с ней на землю. Взгляд его, брошенный искоса, явно выражал сомнения в моем здравомыслии, но тем не менее Сол доверился мне. Обнажил блестящие черные когти и вонзил их в оранжевую кожуру, принявшись вырезать из тыквы подсвечник.

— Так сойдет? — спросил Кочевник, являя нам половину тыквы, обкромсанную топором со всех сторон и в таких зияющих дырах, что было даже непонятно, где там держаться свечке. — Я старался!

Тесея утешительно похлопала его по спине, прежде чем скромно показать нам свою работу. Ее тыквенный подсвечник походил на короб, в котором высокородные господа хранили роскошные ткани: ажурный и с аккуратными окошками по бокам, расположенные веером. Даже не верилось, что для этого Тесее понадобилось всего лишь веретено. Причем управилась она настолько быстро, что даже успела помочь с тыквой Мелихор, которая не придумала ничего лучше, чем выгрызать мякоть прямо зубами и проглатывать ее.

Спустя час перед нами на телеге лежало пять готовых тыквенных подсвечников. Вот только кресало с огнем по-прежнему оставалось одно… Благо, что деревья, растущие в сиде, изнутри не отличались от земных: стволы самых молодых и тонких выстилало мягкое лыко, и Кочевник настругал нам его топором. Оттуда же натекло доброе ведро смолы, которую мы забили внутрь найденных шишек, прежде чем продеть внутрь лыко, как фитиль. Вложив в каждую тыкву по одной такой шишке, я чиркнула по ним кресалом, заставляя воспламениться. Благодаря смоле огонь горел мерно — не угасал, но и не сжигал тыкву изнутри. Он выстоял даже под дыханием Аметистового сада, к которому я поднесла смастеренный подсвечник на вытянутой руке, первой перешагнув через кромку к маслянистым теням. От приближения тыквенного пламени те съежились, расползлись в стороны, как змеи, и открыли нашему взору множество фиалковых древ, а вместе с тем и след волчьих лап, идущий далеко за них.