Бяк-бяк-бяк-бяк (СИ) - Номен Квинтус - Страница 31

Очень занимательным, поскольку про истребитель всем было понятно, что его в серию пускать абсолютно необходимо. А в Новосибирске, после того, как поршневые самолеты Яковлева стали не нужны, завод все равно простаивал — но Александр Сергеевич сказал, что он его загрузит своими «учебными машинами». Не Сталину сказал, то есть не лично Сталину, а на очередном заседании Совета Главных конструкторов. Но Сталин-то стенограмму заседания в тот же день получил и с большим интересом ее изучил:

— Александр Сергеевич, — с усталым видом старался объяснять ему министр (уже министр) авиапрома, — с выпуском учебных машин прекрасно справляется выделенный вашему КБ завод в Саратове.

— В Саратове строят реактивные машины, а я говорю о поршневых!

— А Як-18 уже выпускает Ленинградский завод, и ему поручено подготовить оснастку для производства этой же машины в Семеновке.

— Ну да, в далекой деревне на Дальнем Востоке… они там настроят… ДОСААФ готов заказать по две тысячи восемнадцатых Яков в год! К тому же в Новосибирске Як-11 выпускать можно на уже отлаженном производстве.

— А Як-11 прекрасно и в Саратове выпускается. Что же до возможного заказа от ДОСААФ, то он, честно говоря, сейчас невозможен: у них просто денег нет для подобных заказов. А те две сотни, на которые у них деньги могут найтись, пока и в Ленинграде прекрасно изготовят. А когда выпуск самолета наладят в Семеновке, то ленинградское производство переведут уже на Харьковский авиазавод.

— Но в Харькове… Мне товарищ Хрущев обещал, что Харьковский завод будет производить мои реактивные машины, и места для Як-18 там просто не останется!

— Товарищ Хрущев не может что-то обещать лишь что-то, к авиапрому не относящееся. И в Харькове ваши реактивные самолеты выпускаться не будут, они вообщебудут выпускаться лишь до конца следующего года.

— А киевский завод…

— Александр Сергеевич, решения о том, на каком заводе что производить, принимать не вам. Вам выделены уже три завода, даже четыре — вот и займитесь налаживанием производства на них! И поменьше слушайте товарища Хрущева…

Иосиф Виссарионович, прочитав стенограмму, на перед заседанием комиссии Спецкомитета поинтересовался у Шахурина:

— А что такого товарищ Хрущев наобещал товарищу Яковлеву? Такого, что вы буквально из себя вышли?

— Товарищ Хрущев слишком активно вмешивается не в свои дела. Он потребовал вернуть в Харьков и Киев все оборудование авиационных заводов, якобы эвакуированное в другие города.

— Что значит «якобы»? Что именно вы подразумеваете под этим словом?

— Товарищ Хрущев предъявил в МАП списки оборудования, которое он в сорок первом году приказал эвакуировать, но на самом деле большая часть этих станков осталась на оккупированной территории. В том числе и потому — это вы можете у Лазаря Моисеевича уточнить — что планы эвакуации, которыми Никита Сергеевич и руководил, были полностью сорваны. Сами же прекрасно знаете, что в Харькове под руководством Хрущева даже завод по выпуску тяжелых минометов фашисту оставили. Так вот, он требует от МАПа немедленно вернуть станки, которые частью были по его же приказу — правда другому — уничтожены или просто оставлены. Грозит страшными карами за невыполнение своих распоряжений… товарищу Петлякову грозит чуть ли не расстрелом: он считает, что Пе-10 сейчас делаются на вывезенном из Харькова оборудовании.

— А на самом деле?

— В Казани пара десятков станков, вывезенных из Харькова, действительно используются, но Хрущев требует вернуть и станки, которые в Казани же и были изготовлены под производство Пе-8, а теперь с их помощью и «десятки» строят. Мне Владимир Михайлович уже официальную жалобу написал, ведь если у него эти станки заберут, то выпуск Пе-10 просто остановится.

— А какие самолеты товарищ Хрущев хочет увидеть в производстве на Харьковском заводе?

— По плану министерства там со следующего года должен начаться выпуск Як-18…

— То есть он сейчас хочет вместо атомного бомбардировщика производить учебный самолет для аэроклубов? Так… — Иосиф Виссарионович вздохнул и продолжил уже спокойным голосом:

— Эти… требования — они в каком виде были? Устные или в форме приказов?

— В форме решения комиссии ЦК.

— А вы эти решения опротестовали?

— Конечно, у меня переписка по этим вопросам уже на толстую папку…

— Вы мне эту папку принесите… сегодня же принесите. И давайте перейдем в рабочим вопросам: как у нас обстоят дела с постановкой на производство Пе-10?

На авиазаводе в Казани было закончено, наконец, строительство нового сборочного цеха, а котором на стапелях собирались сразу восемь огромных машин. Второй такой же цех еще строился, и строился с заметным отставанием от плановых сроков — но задержка никак не могла быть наверстана: для окон нового цеха просто не было стекла. Стекла во всем Союзе катастрофически не хватало, и для Казанского завода оконное стекло было заказано вообще в Германии — но это стекло куда-то «бесследно исчезло» по дороге, и проведенное силами МВД расследование обнаружило, что стекло это «исчезло» во Львове, Шепетовки и Виннице, причем приказ о передаче стекла «на восстановление освобожденных городов» был подписан председателем Совмина Украины. Вроде бы не самое страшное нарушение принятого порядка, но Владимир Михайлович не побоялся доложить о нем лично товарищу Сталину…

Вообще у Петлякова работы было настолько много, что домой он чаще всего приходил уже ночью, и иногда вообще на ночь на работе оставался: постановление Комиссии ВПК о налаживании массового производства Пе-10 заставляло людей работать не щадя сил. Простое такое постановление: обеспечить темп производства минимум десяти машин в месяц до конца сорок шестого года. Хорошее постановление, и под него финансовые средства были выделены в требуемых объемах — но если в цеху можно разместить только восемь стапелей, на котором самолет собирается не менее семи недель, то выполнить задачу становится невозможным.

Почти невозможным: сейчас и все технологи завода, и вообще все, кто хоть что-то мог придумать для ускорения производства, работали буквально на износ. И определенные успехи уже просматривались, ведь изначально срок нахождения машины на стапеле составлял вообще два с половиной месяца. Но сократить этот срок только «технологическими» способами больше уже не удавалось, и вся надежда было на конструкторов. То есть она вдруг появилась…

Надежда на сокращение срока строительства самолета путем «незначительного изменения конструкции» появилась после того, как на очередной «летучке» молодой парень, переехавший в Казань из Москвы (из числа «не захотевший работать под Микояном» инженеров КЮ Поликарпова) сделал интересное предложение:

— Владимир Михайлович, а что если немного поменять конструкцию самолета?

— Что вы имеете в виду? Конструкция, конечно, постоянно дорабатывается, главным образом по результатам испытаний и эксплуатации…

— Я попрошу меня не перебивать пару минут. У Николая Николаевича я работал над истребителями, конечно, и моего опыта недостаточно, чтобы сразу предлагать готовые решения для больших машин. Но моей работой была проработка технологического люка для моторного отсека, и я даже премию получил за то, что придумал, как не ослабить набор фюзеляжа в полете при том, что на земле треть продольного набора по сути дела выключается из силовой схемы. Так вот, разработанные мною по заданию товарища Поликарпова стрингерные замки обеспечивают сохранение продольной прочности силовых элементов набора фюзеляжа, не уступающие прочности неразрезных элементов, а весит каждый такой замок… для реактивного истребителя, конечно, на лонжеронах менее полутора килограммов, а на стрингерах около четырехсот граммов.

— И что вы хотите этим сказать?

— Я думаю, что если секции фюзеляжей сделать короче и на стапеле просто соединять их подобными замками, то эти секции можно будет полностью собирать в старых цехах, а окончательная сборка фюзеляжа на стапеле сократится с двух недель до буквально пары дней. И для установки всего оборудования в полностью собранный самолет его можно будет уже со стапеля снимать и, как поступают с кораблями, достраивать машину уже не на стапеле, а… да хоть на открытой площадке.