Психи (ЛП) - Энн Шеридан - Страница 30

Еще одна слеза скатывается по моему лицу, когда в кожу вводят обезболивающее средство. Я отвожу взгляд, не в силах смотреть. Я тупо смотрю в черную стену напротив меня, и через несколько долгих минут на мою руку накладывают небольшую повязку, и я официально защищена от злобных порождений братьев ДеАнджелис.

Он отстраняется и быстро убирает свои инструменты, прежде чем сменить перчатки и снова посмотреть на меня.

— Мне нужно провести тщательный осмотр. Это включает в себя внутренний гинекологический осмотр, — говорит он мне, эмоции полностью исчезают из его голоса, зная, что даже если я не соглашусь, ему все равно придется это сделать. — Это будет быстро и безболезненно. У вас есть какие-либо вопросы или опасения, прежде чем я начну?

Я закрываю глаза и качаю головой.

— Просто покончите с этим, — говорю я ему, мой голос понижается почти до шепота.

Доктор начинает, и пока его натренированный взгляд путешествует по моему телу, я не могу не почувствовать, как меня захлестывает унижение. Если бы мне нужно было тщательное обследование, я бы пошла к врачу, которому научилась доверять за последние несколько лет, а не к какому-то незнакомцу, который каким-то образом связался с братьями ДеАнджелис.

Он рассказывает мне о своей семье, о двух своих маленьких дочерях, которые только начали ходить в детский сад, и, хотя я ценю его попытку отвлечь меня от того, как его пальцы в перчатках касаются внутренней поверхности моего бедра, это невозможно.

Верный своему слову, он проводит осмотр быстро и безболезненно, и через короткую минуту он отстраняется от меня и намеренно сохраняет дистанцию, чтобы облегчить мой дискомфорт.

Я медленно сажусь обратно, когда доктор хватает свою сумку и вытаскивает изнутри пакет поменьше.

— Я собираюсь оставить это здесь, — говорит он мне, его глаза сосредоточены на моих, как будто он пытается отправить мне какое-то безмолвное сообщение. — Там полно спиртовых салфеток и средств первой помощи. Если бы с вами что-нибудь случилось, и вы смогли бы сбежать, этот пакет мог бы спасти вам жизнь. Вы меня понимаете?

Я киваю и смотрю, как он встает и убирает пакет в высокий шкаф, прежде чем тихо закрыть дверцу и официально спрятать его. Он берет свою сумку и перекидывает ее через плечо, прежде чем снова посмотреть на меня.

— Удачи, мисс Мариано. Я искренне надеюсь, что вы найдете какой-нибудь выход из этого, чтобы вести полноценную жизнь.

Я не утруждаю себя кивком или даже признанием его добрых слов, потому что мы оба знаем, что мечта выбраться отсюда — это всего лишь дерьмовая мечта, которой никогда не суждено сбыться.

Мои ноги свисают с края стола, и я наблюдаю, как доктор подходит к двери и дважды стучит по дереву. Дверь открывается, и все трое братьев смотрят прямо мимо доктора на меня.

Взгляд Маркуса путешествует по моему телу, и, несмотря на повязку на его руке, меня не покидает осознание того, что мне пришлось пройти через все это из-за его потребности намочить свой член. Маркус кивает доктору, и тот выходит из комнаты.

Маркус исчезает вместе с ним, и я остаюсь с двумя задумчивыми братьями.

Я спрыгиваю со стола и смотрю на них снизу вверх, позволяя им увидеть гнев в моих глазах и не утруждая себя тем, чтобы вытереть случайные слезы со своих щек.

— Вы все гребаные ублюдки, — выплевываю я.

Леви делает шаг ко мне.

— Это вина Маркуса, а не наша, — говорит он мне, его глаза темнеют. — Ты хочешь сорвать злость на ком-то, сорвись на нем, но пусть будет известно, что я не одобряю, когда ты раздвигаешь ноги для моего брата.

Я усмехаюсь.

— Правда? С трудом верится.

Он продолжает, как будто я ни слова не сказала.

— Ты — игрушка. Для него ты всего лишь быстрый трах, чтобы скоротать время. Не привязывайся к нему, и если ты думаешь, что специально забеременеть — это спасет тебя, подумай еще раз. Тебя ничто не спасет.

Я приподнимаю подбородок, и на мгновение я вижу проблеск чего-то реального в его мертвых глазах.

— Ты имеешь в виду, как последняя девушка, которую вы, психи, спрятали здесь?

Его челюсть сжимается, а глаза Романа вспыхивают огнем, когда он протискивается мимо своего брата, чтобы посмотреть мне в лицо.

— Что тебе об этом известно?

Я отталкиваю его от себя и перевожу взгляд с одного на другого.

— Я знаю, что один из вас, ублюдков, обрюхатил бедную девочку, а дорогой папочка приказал ее убить. Так какого черта ты ждешь? Просто убей меня сейчас. ПОКОНЧИ С ЭТИМ.

Ни один из них не вздрагивает от моего резкого тона, и от этого гнев разливается по моим венам, как яд.

— СДЕЛАЙ ЭТО, — требую я. — НИЧТО ИЗ ЭТОГО ДЕРЬМА НЕ СТОИТ ТОГО. ПРОСТО СДЕЛАЙ ЭТО. УБЕЙ МЕНЯ УЖЕ.

Леви хватает меня за запястье и притягивает к себе.

— Не искушай меня, малышка, — говорит он мне. — Ты не готова к смерти. В тебе осталось слишком много борьбы.

Без предупреждения Леви отпускает меня, и вот так просто они с Романом выходят из комнаты, оставляя меня ни с чем, кроме моих мучительных мыслей. Никто не утруждает себя тем, чтобы отвести меня обратно в мою камеру внизу, и я чертовски уверена, что не сделаю ни малейшего движения, чтобы вернуться туда. Так что вместо этого я просто сижу и надеюсь, что я не стану такой, как та девушка.

Я теряюсь в своих мыслях, когда громкий ХЛОПОК разносится эхом по всему гребаному особняку. Мое сердце пропускает удар и тут же набирает обороты. Я острым взглядом обшариваю комнату, отчаянно выискивая какую-нибудь угрозу, но, когда ничего не появляется, понимаю, что встаю и выхожу из комнаты.

Я иду на тихий гул голосов, доносящийся из бального зала, и, когда заворачиваю за угол, обнаруживаю Романа, склонившегося над безжизненным телом доктора, с идеально круглым пулевым отверстием прямо между его широко открытыми глазами.

Роман медленно поворачивает свой острый взгляд, чтобы встретиться с моим. Я медленно начинаю пятиться, зная, что это полностью моя вина. Мое сердце колотится со скоростью миллион миль в час, и страх пронзает мое тело.

Это его официальное предупреждение за то, что я просто знаю о девушке, которая когда-то была мной, — я следующая.

13

Я иду по ступенькам, когда передвигаюсь по парадной лестнице. Слезы текут по моему лицу, в то время как образ доктора, лежащего в луже собственной крови, повторяется в моей голове, его затравленные глаза смотрят прямо на меня.

Я никогда не видела мертвого тела, и, черт возьми, никто никогда не должен к этому привыкать. Страх все еще пульсировал в его широко открытых глазах. Хотя я знаю, что это невозможно из-за дыры прямо в центре его лба.

Братья просто стояли и смотрели, как будто убийство врачей — обычное дневное занятие. Покормить гигантских волков? Сделано. Приготовить что-нибудь на ужин? Сделано. Организовать прием пленницы к врачу? Сделано. Хладнокровно убить указанного доктора? Сделано.

Просто пиздец. Одно дело быть их маленькой секс-рабыней, которую держат в подземелье, но убийство? Я знала, что они более чем способны на это, но я никогда не думала, что это будет что-то такое, чему я буду свидетелем. В нем не было ни раскаяния, ни сожаления или вины, только бессердечное, хладнокровное убийство. Но глаза Романа. Я никогда не видела, чтобы он выглядел таким непринужденным, таким умиротворенным или довольным. Это отвратительно.

Этот мир намного хуже, чем я могла себе представить. Я знала, что они серийные убийцы, бессердечные и жестокие, но то, чему я только что стала свидетелем… Черт. Никакие слова не могут описать ужас, который сжимает мою грудь, тяжесть того, что только что произошло, или всепоглощающий страх, который угрожает искалечить меня.

Я следующая.

Бьюсь об заклад, они трое даже не понимают всей важности того, что они только что сделали. Они, вероятно, просто перешагнули через тело, как будто это ничего не значило, и теперь сидят за бокалом хорошего, освежающего виски, используя тело доктора как подставку для ног. Гребаные ублюдки.