Позывной «Курсант». Книга третья - Прядеев Евгений - Страница 4

– Не надо рвать глотку, – поморщился начальник школы. – Я рад, что ситуация разрешилась благополучно. Да и перед товарищем Бекетовым оправдываться не хотелось бы…

Фамилия моего “благодетеля” прозвучала настолько неожиданно, что я совершенно придурковато, теперь без притворства, несколько раз моргнул, словно пытаясь сфокусировать взгляд. Это что за номера? Почему сейчас в нашем разговоре вдруг начал фигурировать старший майор госбезопасности?

Нет, я помню, конечно, что при первой, не совсем удачной встрече, которая у нас вышла с директором Школы, Клячин очень даже конкретно апеллировал фамилией Игоря Ивановича. Соответственно, Бекетов из факта моего с ним знакомства тайны не делает. Даже наоборот. Конкретно дает понять, что моя судьба ему небезразлична. Но… Что-то мне подсказывает, именно в данную минуту не зря мы вдруг заговорили о “благодетеле”. Не зря Шармазанашвили о нем заговорил. Я, бы так и вообще не вспоминал…

– Скажи, Реутов, а вы давно знакомы с Игорем Ивановичем?

Я буквально физически ощутил, как в моем организме напряглись все нервные клетки. Потому что этот вопрос действительно заставил меня напрячься. И что прикажете отвечать? Травить байки про амнезию? Сомневаюсь, что с таким диагнозом меня с огромным восторгом возьмут в комсомол, и уж тем более оставят в спецшколе НКВД. Хорош разведчик! Сегодня себя забыл, а завтра что? Родину? Да и вообще… Опасное это дело… Опасное… Нет, ссылаться на беспамятство точно нельзя.

Сказать давно? Начнутся лишние вопросы, на которых легко можно проколоться. Потому как ни я, ни стоумовый Бекетов данную ситуацию вообще не оговаривали. Вот, кстати, да! Лучше бы он вместо того, чтоб лакать коньяк при нашей крайней встрече, подумал бы, а вдруг кто-то спросит, с какого боку-припеку пацан из детского дома старшему майору госбезопасности. Потому что с Реутовым Бекетова вообще ни черта связывать не может. Уверен, у Игоря Ивановича есть подходящая история, вот только он, чтоб его там приподняло и ударило, не счел нужным обсудить эту легенду со мной.

В любом случае, молчать бесконечно я не могу. Пауза затягивалась, Шармазанашвили начал хмуриться, и я решился:

– Прошу прощения, товарищ капитан государственной безопасности. Я не имею права отвечать на данный вопрос!

Надо было видеть в этот момент лицо Шармазанашвили. Сказать, будто он удивился, это не сказать ничего. Мне кажется, в голове у директора Школы что-то защелкало, застопорилось и поломалось после моего заявления. Надо признать, реакция вполне понятная. Я бы на его месте тоже охренел от такой наглости.

– Почему? Я имею право знать любые подробности о вашей биографии, не указанные в личном деле. – Поднял брови вверх Владимир Харитонович. Они у него вообще очень подвижные. Все время с ними что-то происходит. То на лоб лезут, то хмурятся, но просто сами по себе шевелятся.

– У меня приказ. – Продолжал я нести околесицу. – Без разрешения товарища Бекетова не имею права рассказывать некоторые подробности своей жизни. Это связано с будущей службой. Так мне сказали. Если есть какие-то недопонимания, это – к товарищу старшему майору государственной безопасности.

Вот так! И пошел Бекетов на хрен! Башкой надо было думать, вдруг начнут задавать вопросы мне. Теперь сам пускай выкручивается. Кстати, по большому счету, Шармазанашвили отвечает за школу, но не за работу всей разведки. Кто он такой? Хозяйственник, не более. Может, меня на самом деле готовят для чего-то важного. Не думаю, что ему бы стали непременно о таком докладывать. Ну, а в остальном… Всё к Бекетову. Я его, конечно, предупрежу… Наверное… Хотя как? До выходного – времени ещё вагон.

– Очень интересно, – Шармазанашвили оторвался от стола и начал расхаживать по кабинету, заложив руки за спину.

Есть ощущение, он пытался понять, реально ли всё происходящее. С другой стороны, а ну как и правда нельзя. Все-таки Бекетов повыше званием будет. Да и положением тоже.

Но с третьей стороны, какие, к чертовой матери, могут быть секреты от человека, заправляющего школой, где готовят будущих разведчиков? По идее, уж ему точно надо знать все нюансы.

А с четвертой стороны, сейчас такие времена, что может оно и лучше, не иметь информации об определенных вещах.

Вот такие мысли метались в голове Шармазанашвили. Ну, или около того. Точнее, конечно, не скажу. Просто по лицу кавказца отчетливо было видно, внутри у него идёт серьёзная борьба.

– А с товарищем Клячиным вы знакомы так же давно, как и с товарищем Бекетовым? – Спросил он вдруг, остановившись напротив меня.

Я напрягся еще сильнее. При чем, твою мать, Клячин? Он, конечно, и Бекетов, как бы, сейчас ни при чем. Икает там, наверное, бедолага от наших воспоминаний.

– С товарищем Клячиным мы познакомились в детском доме. Это произошло в тот момент, когда он прибыл сопроводить меня в школу. – Вот тут я ответил совершенно искренне и чистую правду.

– Даже так… – Задумчиво протянул директор. – А к моменту приезда товарища Клячина, ты уже знал, куда именно он тебя повезет?

– Никак нет. – Я продолжал отвечать четко, уверенно.

– Забавно… – усмехнулся Шармазанашвили. – Ну, да ладно… А скажи-ка мне, Реутов… Что ты думаешь о товарище Ежове…

– Млять… – Хотелось мне сказать вслух.

Однако я, само собой, не сказал. Ибо это не самое подходящее слово в контексте разговора о народном комиссаре внутренних дел. Но если смотреть на всю ситуацию в целом, точнее не скажешь.

Что я могу думать о товарище Ежове? Что скоро товарищу Ежову придет мандец, но я вот, хоть убей, не помню, когда именно и в связи с чем. Надо было учить историю…

– Имею в виду… Не упоминал ли когда-нибудь товарищ Бекетов его в разговорах… – Шармазанашвили продолжал ходить вокруг меня, при этом сильно напоминая лису, которая планирует поохотиться.

Надо ли говорить, что себе я напоминал зайца, которого вот-вот начнут загонять.

К чему он ведет? Какая связь между Бекетовым, Ежовым, Клячиным и мной?

С горем пополам, пока Шармазанашвили водил салом по сусалам, растекался по древу и совершал другие подобные действия, категорически не говоря ни черта в лоб, я вспомнил, что Берия, по идее, уже тянет одеяло на себя, а Ежов действительно очень скоро уйдет с политической арены. Но! На кой черт мне все это надо?!

И Бекетов… Неужели тут тоже вляпался в жир ногами? Очень нехороший расклад. Очень! Если мой благодетель, дай бог ему здоровья, как-то замазался с нынешним наркомом, то голова полетит не только Ежова, но и Бекетова, Клячина, а потом – та-дам! Моя. Чего мне сильно не хочется.

К сожалению, ничего более конкретного или детального в памяти не всплывало. Я даже, хоть плачь, не мог сообразить, с какой формулировкой убрали наркома. Или вообще без формулировки… Кого это сейчас волнует?

– И вот я к чему веду… – Наконец, подошел к сути Шармазанашвили. – Как видишь, в этой ситуации, я не стал торопиться. Разобрался для начала во всем. Понимаешь, как важно это? Разобраться…

Я несколько раз кивнул, хотя какое на хрен “понимаешь”? Вообще не могу сообразить, с какого перепуга моя еще даже не начавшаяся карьера разведчика вдруг оказалась связана с подковерными играми политических шишек Союза. Единственное, что вполне очевидно и предельно ясно, не просто так Шармазанашвили рискнул выступить на моей стороне в ситуации с Цыганковым. Не побоялся его тестя, кем бы тот не был.

– Поэтому, Алексей, сейчас я отдам тебе твой комсомольский билет. Он здесь, у меня. А потом мы с тобой кое о чем договоримся. – Закончил с улыбкой на лице директор Школы.

– Реутов… эй… Реутов… П-с-с-с…

Я поднял голову, пытаясь в темноте рассмотреть того, кому не спалось, и кому, видимо, хочется, чтоб я тоже бодрствовал. Судя по голосу, это был Бернес. Опять Бернес…

– Слышишь меня? – Марк сидел на кровати, в майке и кальсонах, пялясь в мою сторону.