Медведь и русалка (СИ) - Кальк Салма - Страница 17

О как. Ну что же, Медведь дядю понимал, мать будет той Клаудии три дня кости перемывать, она со всеми так делает, кто к ним домой приходит.

— И ты тоже молчи, с кем я был, ладно? — глянул он на дядю.

Потому что Клаудия Клаудией, а вот если отец услышит про рыбу…

— Замётано, — кивнул дядя, и показал большой палец.

Тут человек в чёрном, который стоял у дверей, громко сказал, что всех гостей ждут в столовой на обед. Медведь взял рыбу за руку. Так, что делать-то? Куда деваться?

Правда, рядом возник Саваж, и подсказал, что идти в залу по соседству, это вон туда.

— На входе назовёшь ваши имена господину Маро, дедову управляющему, и он подскажет, где ваши места, — сказал он.

— Там прямо наши места? — не въехал Медведь.

— Ну да, карточки стоят, — совершенно серьёзно сказал Саваж.

Всё так и оказалось — их прямо проводили к огромному столу, и там на тарелках стояли карточки — «Антуан Долле» и «Финнея». Рядом с местом Медведя стояла карточка «Клодетт де ла Мотт», а рядом с рыбой — «Николя де Валь». Уф, свои, можно выдохнуть.

— Ты крут сегодня, я говорила уже? — Малявка Клодетт ткнула его кулаком в бок.

Сама она была прямо как взрослая дама — в длинном платье, с какими-то сияющими бусами на шее. И с четверокурсником Кристианом под ручку, но они вроде ещё с того года встречаются.

— Ты тоже, да, — пробормотал Медведь.

А рыба трещала о чём-то с Николя, и кажется, они обсуждали — что из закусок на столе стоит попробовать в первую очередь.

Всё было хорошо… но не вполне.

Спасать Медведя не пришлось. Ему было непросто, но он справился, она выдохнула и улыбнулась ему. Молодец. Но если этот его дядя служит в магической полиции, то он, наверное, в целом разумен и видел много всякого, потому и не упал от неё в обморок?

За обедом Финнея попробовала множество незнакомых блюд, это было очень весело. Они смеялись, на пределе приличия, но смеялись — с Медведем, с Николя, которого посадили с другой стороны от неё, с Клодетт де ла Мотт и остальными. Рекомендовали друг другу, что попробовать, и каково оно на вкус. Повар постарался, или это повара, один человек, даже если он маг, наверное не приготовит такую кучу праздничной еды? И в обычной жизни люди такое не едят, кажется.

Вот, теперь она знает, как это — очень торжественный стол у людей. Расскажет кузинам, и маме расскажет, и ещё кому-нибудь, кому будет интересно. И никаких вам водорослей, и никакой рыбы, и никаких моллюсков. Ой, нет, кажется, вот в этом паштете как раз рыба, а не мясо. Любопытно. У кого бы спросить? И устрицы, свежайшие, наверное — часа три назад выловленные.

После закусок и горячего был перерыв, и в соседнем зале, где они сначала гуляли, начались танцы. И открывали — кто бы мог подумать — два профессора. Вальсом. Чуть позже к ним присоединились дети с супругами, а перед финалом — Жанно с Анной де Котель. Анна счастлива, наверное. Год назад она сохла по Жанно, но боялась к нему приблизиться. Сейчас, кажется, перестала сохнуть, вот он ей в руки и упал. Но у неё ж есть парень, он работает под началом её отца. Так что — ничего у них с Жанно не будет, Анна не из тех, кто встречается с одним, а за его спиной целует другого. Она очень серьёзная, и очень красивая — человеческой красотой. Тоже блондинка, но — с пышной фигурой и тонкой талией. Даже если Жанно ею и увлечён сегодня, это ничем не закончится. Просто погуляют под ручку и потанцуют, а потом Жанно посадит её в такси и отвезёт домой.

А дальше было совсем здорово — вальс для всех, и они с Медведем очень славно прошлись, Финнея ловила восхищённые взгляды снаружи — и ей нравилось. Дома танцы тоже были бы, но морские танцуют иначе, с поправкой на воду. Скорость не та, и пластика. И ещё движение не на плоскости, а в объёме. Это тоже здорово, но — другое, непривычное.

Она смотрела на Медведя, и видела, как он понемногу разжимается изнутри, и ему начинает нравиться, ему тоже начинает нравиться, и это хорошо.

Правда, в домашний музей Саважей он с ней хоть и пошёл, но — только головой там вертел. А она внимательно слушала господина профессора — наверное, Жанно тоже рассказал бы, и не хуже, но показать хозяину дома своё уважение к его предкам — правильно и приятно.

А потом она поняла, что платье начинает высыхать.

Вообще с момента извлечения его из сундучка прошло часов восемь, Финнея как раз думала — сейчас сладкое, хочется попробовать местные десерты, потом ещё потанцевать — и можно уже отбывать. И как раз она успеет. Неужели не выйдет?

Она взяла под руку Анну и потащила её в туалет.

— Как думаешь, если я намочу платье, это никого не шокирует?

— Что случилось с платьем? — Анна не поняла.

— Оно ссыхается. Вообще мне говорили — двенадцать часов. Прошло восемь с небольшим. Я не знаю, что делать, я его надевала всего один раз, и то дома! И не хочу уходить прямо сейчас.

— Так, а если и вправду намочить? — Анна встряхнула ладони, призвала воды и принялась ловко и осторожно увлажнять лиф платья.

Финнея вздохнула чуточку свободнее.

— Да, так лучше, правда. А оборки я сама сейчас пролью хорошенько.

Пролитые, оборки воспряли и уж не висели несчастными завядшими тряпочками.

— Я читала о том, как однажды известный кутюрье-прикладник сделал платье целиком из живых цветов, и чтобы оно не завяло в течение такого же долгого приёма, посоветовал даме, а она была водницей, всё время поддерживать вокруг себя облако мельчайших капелек воды. Это ещё и было красиво — потому что в тех капельках преломлялся свет, и она вся была как в радуге, представляешь?

— Здорово! — идея Финнее очень понравилась. — А что за дама это была? Может быть, её расспросить о деталях?

— Увы, — вздохнула Анна. — Это была моя бабушка, мать отца. Её уже нет в живых.

— Очень жаль, — Финнея взяла Анну за руку. — Она любила тебя?

— Да, — кивнула Анна. — Моя сила — от неё.

— Значит, мы громко скажем ей спасибо — за всё. И за хорошую идею — тоже, так?

— Так, — Анна расцвела. — Спасибо, бабушка! — прошептала она.

— Спасибо, госпожа де Котель! — сказала Финнея. — Воспоминания о вас спасают меня!

Они обнялись с Анной, а потом Финнея сосредоточилась… и её окружило облако из мельчайших капелек воды. Это оказалось так хорошо, что не передать — сразу усталости как не бывало, и спина выпрямилась, и дышать стало легче, и оборки платья расправились. Она крутанулась на месте на носке — работает, не рассыпается, ура!

— Танцевать? — спросила она Анну.

— Танцевать! — ответила Анна.

В зале музыканты играли что-то задорное, все стояли в кругу и хлопали, а в центре круга что-то импровизировала пара — генерал Саваж, отец Жанно, и его сестра, госпожа Монтенеро. Они со смехом поклонились друг другу, оглядели круг…

— Госпожа Финнея, прошу, — господин генерал взял Финею за руку вывел в круг и оставил там.

Что, танцевать? Да запросто! Она скользнула в середину круга и завертелась, и свет множества магических люстр сделал то, что надо, и вокруг неё вспыхнула радуга. Да так, что все ахнули! И захлопали в такт!

Она подлетела к Медведю, вытащила его в круг, и он повёл её, касаясь кончиками пальцев — он шагает неколебимо и уверенно, она легко крутится под его рукой — и это замечательно, это просто замечательно.

Медведь понял, что можно немного выдохнуть и расслабиться, где-то после обеда, когда снова начались брожения по дому и танцы. Его изрядно удивила госпожа декан, когда они с профессором некромантии вышли и открыли танцевальную часть — они ещё и танцуют, господи, они вообще всё умеют, эти профессора.

У Медведя в живых была одна бабушка — мать матери. Она всю жизнь работала учителем математики в школе, Медведю бы даже в голову никогда не пришло, что она умеет танцевать. Она всегда была занята делом — или по работе, или по дому, ровно как мать. А живёт она в собственном доме, очень маленьком, зато вокруг сад с деревьями и цветами, и она высаживает эти цветы, и потом что-то ещё с ними делает. Ей не до танцев.