Персик - Адлер Элизабет - Страница 64
- Предыдущая
- 64/107
- Следующая
— Ферди, это невозможно. Посмотри на меня… пойми, на что ты себя обрекаешь…
— Мне нужна только ты, Лоис, — сказал он, глядя ей прямо в глаза, — ты и только ты. Я хочу помогать тебе, заботиться о тебе…
— Вот видишь, — вскричала она со страданием в голосе, — ты жалеешь меня. А я не вынесу этого, Ферди… ведь я помню, как было раньше…
— Дай мне договорить, — резко признес он, — Лоис. Я сочувствую, но не жалею тебя. Ты здесь, я могу обнять тебя, могу любить тебя — ведь ты все та же моя Лоис. И я люблю тебя. Моя жизнь без тебя пуста. Пожалуйста, не убегай больше от меня никогда. Так ты выйдешь за меня замуж, Лоис?
Его страстный поцелуй обжег ей губы, и Лоис, задыхаясь, ответила на его ласку. Затем, покраснев, как молоденькая девушка, когда он, наконец, оторвал свои губы от ее, она прошептала:
— Ферди, если ты уверен…
— Ответь же, — улыбаясь, потребовал Он.
— Да, — прошептала она счастливо, — я выйду за тебя!
Часом позже дверь открылась, и они, улыбающиеся, появились из комнаты.
— Все хорошо? — настороженно спросила Эмилия.
— Все прекрасно, мама, — ответила Лоис. — Ферди и я — помолвлены.
— Помолвлены? О, как замечательно! Как это чудесно! — Эмилия закусила губу, стараясь не расплакаться.
— Но пока вы не должны начинать приготовлений к свадьбе, мама, — предупредила Лоис. — Я хочу, чтобы Ферди хорошо подумал и был уверен, что поступает правильно, беря в жены такую, как я.
Сердце Эмилии разрывалось от жалости и любви к Лоис.
— Это идея Лоис, не моя, — сказал Ферди. — Я хочу заставить ее изменить это решение.
— Дорогие мои, — сказала Эмилия, не в силах сдержать слезы. — Извините, что я плачу. Я подумала, как будет рада твоя бабушка.
Через шесть недель Лоис и Ферди поженились. Скромное венчание состоялось в саду Палаццо д’Оревилль. Пич прилетела из Бостона и была на свадьбе подружкой невесты, а Леони и Джим приехали из Франции. Леонора была в Швейцарии и не смогла приехать, но прислала молодым свои горячие поздравления.
Пич решила, что Лоис выглядит восхитительно. На ней было платье цвета спелой пшеницы, а волосы украшала гардения. Она улыбалась, как будто все счастье в мире в этот миг принадлежало ей одной.
Пич понимала ее. Она сама недавно испытала такое же счастье.
46
Гарри Лаунсетон бросил на стол авторучку и уставился на чистый лист бумаги перед собой. Черт возьми, он не мог сосредоточиться. Каждый раз, когда он старался развить какую-то мысль, все кончалось тем, что он начинал думать о Пич. Она не выходила у него из головы. Он ложился спать рядом с Августой, думая о Пич, и просыпался среди ночи, напуганный мыслью, что она не захочет его больше видеть. Пич проникла в самую важную часть его жизни. Его работу.
Пич не первая девушка, с которой у него связь, но другие быстро надоедали ему, и он всегда с благодарностью возвращался к своей жене. Сдержанная, разумная Августа, которая защищала его от повседневных хозяйственных забот и, когда он писал, ограждала от визитеров и бесконечных просьб дать интервью, прочесть лекцию или посетить очередной прием. Августа понимала его. Она знала, что ее муж был падок на красивых девушек, в изобилии крутившихся вокруг него, и без лишних разговоров стойко переносила его маленькие шалости. Но за ее холодной внешностью крылась страстная натура. Она была удивительно изобретательна в постели. Гарри всегда наслаждался сексом с Августой. Даже сейчас.
Связь с Пич продолжалась уже шесть месяцев, но на поверхности его жизнь протекала, как и раньше. Он завтракал с Августой, прячась за «Тайме», которую получал авиапочтой. Готовился к лекциям или работал по утрам над книгой, они вместе ходили, как и раньше, в гости к друзьям, в театр или на концерт. Но он чувствовал, что медленно сходит с ума.
Гарри жил предвкушениями встреч с Пич, которые обычно происходили в полдень на квартире у подруги или тихими темными вечерами в каком-нибудь ресторанчике, удаленном от посторонних глаз.
Девичье стройное тело Пич с маленькими высокими грудями и длинными золотистыми ногами завораживало его, а ее наивность была очаровательна. Иногда, в завершающие мгновения страсти, он открывал глаза и встречался со взглядом ее синих глаз, будто она хотела заглянуть ему в душу в наивысший момент любви.
Потом к нему приходило вдохновение. Пич лежала, свернувшись на измятых простынях, наблюдая за движением его пера, исписывающего страницу за страницей почерком, который разбирал он один. Гарри Лаунсетон писал о ней — о ее кошачьей грации, о том, как она ходит по комнате обнаженной, только одной ей присущей пружинящей, как у пантеры, походкой, о высоких скулах ее лица и маленьких аккуратных ушах. Он писал о цвете ее красно-коричневых волос на фоне тяжелого свинцового зимнего неба, и о том, что она наблюдает, как он пишет, лежа рядом, похожая на дремлющее животное.
Эта книга будет отличаться от всего, что написал Гарри Лаунсетон раньше. Это будет роман о чувствах, история мужчины и девушки и ее попытках завлечь его в любовную связь. Девушку звали Колетта, и она была чувственной и сладострастной. Это станет шедевром, и без Пич он не сможет его закончить.
Гарри с отчаянием уставился на чистый лист, затем поднял телефонную трубку и набрал ее номер. Он слышал, как девушка, ответившая на звонок, позвала Пич.
— Это твой англичанин, — сказала она.
Должно быть, весь Радклифф знает уже о них!
— Слушаю, — сказала запыхавшимся голосом Пич. — Гарри, это ты?
— Я люблю тебя, Пич де Курмон, — выдавил он, крепко сжимая челюсти. — Черт бы тебя побрал, я люблю тебя.
— О, Гарри! Я тоже люблю тебя.
— Мы можем встретиться прямо сейчас?
— Гарри, мне надо заниматься.
— Пожалуйста, — нежно сказал он. — Ты нужна мне.
В тот месяц Пич провалила все экзамены, а Гарри Лаунсетон опубликовал свой необыкновенный новый роман, который был восторженно встречен критикой. А Бостон взорвался от новости, что Гарри сбежал с Пич де Курмон.
Августа Лаунсетон приняла эту новость довольно спокойно. Письмо Гарри было кратким, но с извинениями — он всегда будет любить ее, писал он. Она читала скандальную хронику в газетах, как делала это и раньше, и отвечала на звонки «друзей». Одни выражали сочувствие, другим не терпелось узнать подробности.
— В этом — весь Гарри, — объясняла она, — когда он пишет, он путает вымысел с реальностью. Он вернется.
Затем она собрала вещи и вернулась в Англию ждать его возвращения. Когда через несколько месяцев Августа узнала, что Гарри получил развод в Лас-Вегасе и женился на Пич де Курмон, она была немало удивлена.
47
Ноэль, вероятно, был единственным человеком в Детройте, любившим этот город зимой, когда его улицы были покрыты толстым слоем замерзшего снега, превращавшегося за несколько дней из девственно-белого в черный от сажи и копоти — обычный для больших городов. Пространства Детройта, пересечения его улиц, остроконечные верхушки домов, устремленные в небо, подстегивали честолюбивые устремления Ноэля. Ему нужно было, чтобы что-то постоянно напоминало, что жизнь — борьба за путь наверх, пока ты не сможешь занять в ней самую верхнюю ступеньку. Ноэль знал, что для него она находится на административных этажах, где Сосредоточились власть и могущество Детройта, где жизнь напряженно кипела на фоне роскоши, а те, кто представлял эту власть, одевались у лучших портных Лондона, ездили в «специальных», по индивидуальному заказу изготовленных суперавтомобилях и каждый вечер возвращались в свои миллионные дома в Гросс-Поинте, набитые антиквариатом и прекрасными картинами, где их ждали красивые элегантные жены.
Так, по крайней мере, представлял себе эту жизнь Ноэль. И это было именно то, чего он хотел добиться. А пока он работал помощником инженера-исследователя в «Грейт Лейкс Моторс корпорейшн» и зарабатывал 12 тысяч долларов в год. Неплохие деньги для новичка, но у него был диплом с отличием Мичиганского университета и степень бакалавра МТИ. Он снял небольшую меблированную квартирку-студию с кухней и ванной на приличной улице в пригороде Детройта. День, когда он внес задаток плюс плату за месяц вперед и открыл входную дверь своим собственным ключом, стал краеугольным камнем его жизни. Квартира 22-6 на улице Кранбрук стала его первым настоящим домом.
- Предыдущая
- 64/107
- Следующая
