Агент Их Величеств, Часть первая (СИ) - Александров Александр - Страница 29

- Всё может быть. – Фигаро внезапно почувствовал себя очень, очень уставшим. – Не могу сказать «нет», и не могу сказать «никогда». Никто не знает своего будущего. Но вы правы в одном: город у вас тут очень занимательный.

- Ладно, – Ллойд встал с лавочки, и, отряхнув колени, метко отправил окурок в урну щелчком пальцев, – спасибо вам за беседу, Фигаро. Мне пора; там мои уже скоро едут. Да и газетчики разбежались. Так, говорите, хотите получить копию отчёта коронера?

- А если я просто... ну, зайду в гости? И быстренько просмотрю этот чёртов отчёт, а мы с вами выпьем по чашечке кофе?

- Можно и не по кофе. – Юноша улыбнулся. – Всегда рад побеседовать с новыми интересными людьми, особенно с колдунами. Я тоже колдуном стать хотел, хотя кто в детстве не хочет. Но – увы! – нет природных способностей... Доброй ночи. И постарайтесь сегодня, всё же, выспаться.

Часы на башне ратуши сипло взохнули, зашипели, зашуршали, и, наконец, медленно и торжественно пробили два раза. Словно бы в ответ на их мелодичный перезвон прохладный ночной ветер неожиданно окреп, закружил маленькие пыльные смерчи на брусчатке площади, спугнул уснувших под стрехой гостиного двора голубей, и улетел куда-то к реке, над которой уже приоткрывала свой кошачий глаз растущая луна.

Отделение городской жандармерии на Линейной улице, пятый номер занимало целое здание, а именно большой двухэтажный дом, в общем-то, никак не выбивавшийся из архитектурного ансамбля города: покатая черепичная крыша, высокие узкие трубы из красного кирпича, высокие узкие окна и скромные белёные пилястры по углам. Широкая двухстворчатая дверь, даже, скорее, ворота, отдельный заезд для машин со двора, погрузочная платформа, которую по старинке называли «дебаркадером», и два фонаря-шара над входом – старый символ, что заменял жандармерии табличку.

Табличка, впрочем, тоже имелась: аккуратный покрытый лаком квадрат горчичного цвета, где лихо закрученные чёрные буквы складывались в плохо различимые за изысками шрифта слова – «Королевская жандармерия Серебряной Пагоды, ул Линейная 5»

Когда часы пробили два часа ночи, у стены жандармерии, на которой висела табличка, медленно проплыла тень.

Стороннему наблюдателю, буде таковой нашёлся бы здесь в этот глухой ночной час, показалось бы, что ветер пронёс мимо стены сухой лист, или что свет старинного газового фонаря на миг закрыла крыльями летучая мышь. Но в это время на Линейной улице не было ни единой живой души, и заметить странную тень было некому.

Фигаро достал из кармана палочку-концентратор, и прикоснулся её наконечником к дверному замку на входной двери.

Замок сказал едва слышное «тик-так!», и дверь, скрипнув, чуть приоткрылась. Следователь быстро шмыгнул внутрь, не забыв аккуратно прикрыть дверь за собой, закрыл замок изнутри и тихонько вздохнул. Не то чтобы он ожидал, что попасть в участок будет сложно, но большого опыта в проникновении со взломом у него не было.

Малое Заклятье Отклонения Света – тот предел маскировки, который был доступен Фигаро без использования вспомогательных амулетов Особого Отдела – не было в полном смысле этого слова заклятьем невидимости: когда следователь не двигался его, действительно, практически невозможно было заметить, но в движении заклинание не выдерживало никакой критики; казалось, что по воздуху летит мерцающая полупрозрачная сфера. Заклятье чуть-чуть запаздывало с поправкой на искажение света по своей границе, и этого было достаточно, чтобы, например, попасть в Фигаро из револьвера, или жахнуть шаровой молнией.

Зато Малое Отклонение Фигаро наколдовал на себя сам, чем страшно гордился. Он бы, возможно, даже рискнул использовать что-нибудь более мощное, вроде Полной Малой Невидимости, но там ошибка колдуна стоила последнему куда дороже. Ещё можно было использовать заранее подготовленный амулет – их выдавали в Отделе – но следователь был из тех, кто до последнего держит козырь в рукаве, причём даже тогда, когда это уже никому не нужно. Что поделать, Фигаро был апологетом вечного Чёрного Дня, который когда-нибудь непременно наступит (и, как правило, никогда не наступает). Дурацкую привычку экономить на мелочах не смогла выбить из следователя даже тётушка Марта.

Гулкое эхо тиканья больших напольных часов мерным «тик-так» отскакивало от теряющихся в сумраке стен; сквозь вымытые до кристальной прозрачности окна в холл заглядывала молодая луна. Это был самый обычный холл самого рядового участка жандармерии за единственным исключением: вся мебель в нём была накрыта белыми чехлами, а на выставленной в центр помещения урне красовалась табличка: «Приём граждан – второй этаж, комната 4. С 8.00 до 18.00. Телефон круглосуточного дежурного – 55-1»

«Ну да, – подумал следователь, – тут же работает всего три человека. Всего три жандарма на весь город. Всё равно это как-то не укладывается в голове... Так, ну, на второй этаж нам не надо, нам надо в подвал... Ага, а вот и коридор к уборным, душевая, столовая, поворот налево, и, конечно же, крепкая стальная дверь с табличкой «Только для персонала». Хорошо, что все участки всех жандармерий в Королевстве строят под копирку... Ну, разумеется: закрыто. И дверь железная – простым заклятьем не взять. Ничего, мы тоже не лыком шиты»

Фигаро открыл замочек маленькой поясной сумки, и достал на свет божий Её Величество Универсальную Отмычку – цилиндрик серого металла размером с палец. Далее нужно было просто завести пружину, освободить центральный штырь, и вставить отмычку в замочную скважину.

Для того чтобы зафиксировать все шпеньки в нужном положении, отмычке понадобилось полтора завода и около минуты времени. Замок в двери оказался старым, но надёжным английским «Пинкертоном»: не бог весть что, но, не захвати Фигаро отмычку, дверь пришлось бы плавить заклятьями.

Короткая широкая лестница, освещённая слабыми аварийными лампочками (алхимические светильники, почти испустившие дух жалобно трепетали в стеклянных колбах, но следователь подумал, что погаснут они всё равно не раньше, чем через год-два) привела Фигаро в широкий коридор, пол которого был покрыт кафельной плиткой, а на стене справа красовался ряд аккуратных указателей: «Морг», «Оружейная», «Лаборатория», «Тир», и, наконец, «Спецхран».

«Мда, – подумал следователь, – в хранилище вещественных доказательств замки, как правило, хороши. Отмычка берёт девять замков из десяти, но что если мне по закону подлости попадётся этот хренов десятый? Жечь? Плавить? Можно, конечно, но как-то не хочется»

Однако проблема, как это иногда (и, к сожалению, не так часто, как хотелось бы) случается в нашей жизни, решилась сама собой: в замке спецхранилища торчала связка ключей. Кто-то захлопнул дверь, повернул ключ пару раз, да так и оставил стальное кольцо с биркой «Жандармерия, подвал» болтаться прямо в двери.

«Дико, конечно. Но ты забываешь, что тут никто ничего не крадёт, не нарушает закон, не проникает со взломом... Стоп, минуточку. А ты сам разве не являешься исключением из этого правила? Что, магия города на тебя не действует, или как?»

«Строго говоря, – голос Выдуманного Артура в голове звучал сонно, но всё так же ехидно, – как раз ты закон сейчас не нарушаешь, потому что, являясь королевским агентом, обладаешь практически неограниченными полномочиями. Увы, но таким способом проверить твою теорию не получится. Хотя эксперимент был бы презабавный: привезти сюда какого-нибудь форточника из столицы, и заставить свистнуть из комнаты госпожи Дейл ей панталоны... Хотя стоп, тоже не вариант: форточник будет действовать по твоему приказу, а значит... Короче говоря, нам нужно незамедлительно привезти сюда матёрого рецидивиста, и понаблюдать за его поведением. Я голосую «за», ты, разумеется, тоже, так что единогласно. Завтра потребуй у Ноктуса выслать тебе бандита»

- Обойдусь, – пробормотал следователь, и, провернув ключ в замке, открыл дверь в хранилище.

Вещи Наташи Филч лежали на широком металлическом столе, одиноко стоявшем в центре просторной комнаты, в стены которой были вмурованы десятки несгораемых шкафов с латунными номерными бирками. Нижнее бельё, серая роба прислуги, белый фартук с пепельной кляксой пыли, аккуратные туфли-лодочки. Тут же рядом стояла сумка-портфель, вокруг которой было разложено её содержимое: потрёпанный бумажник из свиной кожи, маленькие карманные часики, пачка «Востока» – довольно дрянных мятных сигарет, и стопка писем. Папка с первичным протоколом осмотра лежала тут же, на краю стола.