Агент Их Величеств, Часть первая (СИ) - Александров Александр - Страница 24

Или, всё-таки, нет?

Фигаро чувствовал себя точно в дурном сне, когда ты падаешь с крыши и пытаешься схватиться за воздух: вроде бы, что-то даже получается, но земля всё равно ближе и ближе.

- Дурацкие факты, – бормотал следователь, плюясь от мерзкого вкуса табака, – дурацкие документы, дурацкий город.

Тут, наконец, его мысли приняли новый оборот: ладно, вы, значит, вот так? А мы, значит, вот эдак...

Он выбросил окурок в урну, встал, подхватил сервитора, и решительно направился обратно к дверям, из которых только что вышел.

Фигаро не стал опять доводить клерка до инфаркта; вместо этого он подошёл к низкой стойке с табличкой «Справочная: общие вопросы». За стойкой сидела весьма миловидная девица лет двадцати в коричневом платье, больших очках в роговой оправе и модных туфельках на высоком каблуке. Она курила мятные «Дорожные» и держала в руке книгу в мягкой обложке. Книга называлась «Большой любовный тур госпожи Дрисколл».

- Извините, – следователь кашлянул, – вы не подскажете, где тут у вас подшивки городских газет?

- Городской газеты, – отчеканила девушка, не отрываясь от книги. – «Новый горизонт»; издаётся с 1856-го года. Вам вон туда, – она махнула рукой куда-то в противоположный конец холла, – там будут обзорные кабинки.

На Фигаро во время разговора она даже не взглянула. Девицу, подумал следователь, явно стоило бы поменять с нервическим клерком местами (клерка, кстати, в его окошке уже не было; похоже, побежал глотать сердечные капли).

Зато обзорные кабинки оказались именно что обзорными кабинками – Фигаро видел такое только в столице. Всю газетную подшивку здесь перенесли на фотоплёнку, и теперь читать можно было сидя в маленькой кабине обитой войлоком, где пахло горячим целлулоидом и пылью, сгорающей на мощной лампе проектора. К подобной манере чтения трудно было привыкнуть вот так сходу, но у следователя более-менее получалось: выбрать большой крутящейся ручкой из чёрного эбонита бирку «Новый Горизонт», выставить ручкой поменьше дату, нажать на кнопку, и жужжащий автомат менее чем за минуту подсовывал тебе нужную плёнку.

Фигаро нашёл нужный ему номер газеты очень быстро. Он почему-то не питал ни малейших сомнений относительно года, когда случился Большой пожар.

И верно: 15 июля 1881 года. Первая полоса «Нового Горизонта» буквально орала в лицо аршинными буквами (собственно, вся первая страница была просто названием статьи и фотографией горящего здания):

«УЖАСНЫЙ ПОЖАР В СЕРЕБРЯНОЙ ПАГОДЕ! ТРАГЕДИЯ УНОСИТ ЖИЗНИ ПОЧТИ ДВАДЦАТИ ГРАЖДАН!»

Следователь с трудом продирался сквозь хитросплетения языка автора статьи, иногда просто отключаясь на несколько секунд, и хлопая глазами в пустоту. Ужасающий канцеляризм мешался в тексте со взрывами бравурно-траурных эмоций и выдерживать это было, мягко говоря, непросто. Например, следующий пассаж выбил Фигаро из колеи минуты на две:

«...когда случившееся Возгорание древесных Материалов из коих состояла Крыша театра им. Филигуса Финча, распространилось, конструкция Здания обеспечила бурный приток свежего Воздуха, что немедля воспламенило Огонь бушующим коленвалом, бросающимся вниз на Стены и на соседние Строения, одним из которых оказалось, к величайшему сожалению, наше прекрасное Здание городских Архивов, построенное в году 1711 в стиле поздней готики на средства собранные городским головой К.К. Шплинтом во время устроенного им благотворительного Ужина для столичных Дам и Господ под конец охотничьего Сезона»

- Святый эфир, да так же мозги сломать можно, – прошептал следователь, потирая виски пальцами. – Кажется, я, всё-таки, нашел, с чем у них тут плохо – с хорошими газетчиками.

Тем не менее, ругаясь, и дымя мерзкими сигаретками, Фигаро кое-как удалось восстановить картину случившегося.

15 июля 1881 года в местном театре выступал с концертной программой какой-то заезжий оркестр или что-то типа того. Непонятно что именно произошло, но, как следовало из статьи, похоже, что один из газовых осветителей упал, повредив трубу, и огненный фонтан буквально за пару секунд поджёг занавес и портьеры, после чего занялись деревянные стены здания. Трагедия случились из-за того, что служители, ринувшиеся к алхимическим пеногонам, забыли разблокировать двери, и у выходов возникла давка. Семнадцать человек погибли, остальным удалось выбить двери и вырваться на свежий воздух до того, как угарный газ и дым начали отключать им головы.

Сам театр (который в статье иногда гордо именовался «концертным залом») сгорел подчистую, а вместе с ним городские архивы, пара газетных киосков и несколько малозначительных хозяйственных пристроек. Вся эта история, похоже, произвела на местных жителей очень сильное впечатление. Ещё бы: семнадцать трупов – это было много даже для Столицы, не говоря уже о городишке в пять тысяч душ.

Городской голова отправился за решётку; не помогли ни связи, ни положение, а его место занял Алексей Форт, ранее занимавший должность Хонти. Театр отстроили заново, архивы тоже (стоит ли говорить, что новые здания строились с соблюдением всех норм пожарной безопасности!), а жертвам трагедии поставили небольшой памятник в центральном парке. Город объявил недельный траур, собрал семьям погибших немалые суммы на нескольких благотворительных аукционах... и всё закончилось.

За исключением того, что с того момента город изменился раз и навсегда, превратившись в рай на земле.

Следователь курил, чувствуя, как его пальцы ногтями впиваются в череп, жмурился, кривился... и всё так же ничего не понимал.

Летом 1881 года что-то произошло. Без сомнения, пожар был частью случившегося, и всё это: пожар, пропавшие Другие, исчезнувшие документы, скатившийся к нулю уровень преступности – всё это, без сомнения, было как-то связано между собой.

Но как?

Фигаро чувствовал себя человеком, пытающимся собрать картинку-головоломку, в которой недоставало фрагментов, а те, что имелись, были из нескольких разных наборов. В детстве ему даже нравились подобные экзерсисы; иногда из паззл-набора «Собери всех зверей» получались довольно забавные существа, вроде парнокопытных синиц или ослов с рыбьими плавниками, но сейчас у него не складывалось вообще ничего.

«Ищи странное. Ищи что-то, что не укладывается в общую картину»

Но легче, однако, было сказать, чем сделать. Потому со всеми явными странностями Фигаро уже, похоже, познакомился.

Или не со всеми?

Он раздавил сигарету об дно пепельницы (в кабинке имелась даже «салонная лампа»: маленькая газовая свечка, что нагревала платиновое кольцо, разрушающее сигаретный дым), подхватил сервитора, и пулей вылетел из городских архивов.

Наташа Филч проглотила стоявший поперёк горла ком, быстро промокнула слёзы, выступившие в уголках глаз, и посмотрелась в карманное зеркальце. Хуже, чем могло бы быть, но куда лучше, чем в первый раз. Спокойно. Просто дыши глубже, и не делай попыток улыбаться. Принеси этому странному толстячку из ДДД ужин, пожелай приятного аппетита, молча возьми любую сумму, которую он предложит в качестве чаевых, поклонись, и выйди, прикрыв за собой двери. Ничего сложного, так ведь?

Ах, если бы.

Сложности начались, едва она вошла в комнату, толкая перед собой тележку с супом, свежеиспечённым хлебом и шкварками (ещё там была пара сосисок, половика колбасного кольца, луковая нарезка, и, кажется, яйцо всмятку – ничего так ужин на одну персону, однако).

Толстячок (Фигаро, его зовут Фигаро, не забывай), неловко поклонился, отошёл в сторону, пропуская девушку вперёд, и тут же захлопнул дверь у неё за спиной, щёлкнув задвижкой.

Она вздрогнула, едва не уронив на пол упаковку салфеток. Нет, она не боялась чего-то вроде... непристойного поведения, о нет. В Серебряной Пагоде это было невозможно. Но этот человек, этот следователь, всё же, был колдуном, так что...

А толстячок, тем временем, сложил пальцы правой руки в замысловатую фигуру, и быстро-быстро что-то забормотал себе под нос.