XVII. Мечом и словом Божьим! (СИ) - Шенгальц Игорь Александрович - Страница 9

— Мы потеряем все, — невесело хмыкнул де Брас. — И головы в том числе. Итак, каковы наши шансы сорвать предстоящее регентство Марии Медичи?

— Неплохие.

— Даже так? — удивился де Брас. — Не тяните, рассказывайте.

— На самом деле, короля… убили.

— Черт! — на лице барона проступило зловещее выражение. — Кто?

— Непосредственно к случаю на охоте приложил свою руку маркиз Сен-Мар. Он подарил королю жеребца, которого специально натаскали пугаться звука охотничьего рога. Но Сен-Мар только пешка, ниточки идут к Гастону Орлеанскому и Марии Медичи. Изначально короля не хотели убивать, планировалось только искалечить его, а потом, под предлогом недееспособности забрать у него власть.

— Где Сен-Мар?

— Уже едет в Бастилию. Он наш шанс. Как только заговор вскроется, мы предъявим доказательства на Ложе Справедливости* в Парижском парламенте и сорвем регентство Марии Медичи.

* Ложе справедливости (фр. le lit de justice ) — торжественное заседание Парижского парламента времён старого порядка, в присутствии короля и пэров, обязывавшее парламент вносить все королевские постановления в свой реестр и лишавшее их возможности протеста.

— Хоть что-то хорошее, — улыбнулся де Брас. — Теперь Сен-Мара надо беречь как зеницу ока.

В этот момент грохнула дверь, и в кабинет вбежал один из мушкетеров королевы.

— Ваше преосвященство… — закричал он. — На конвой с маркизом Сен-Маром совершено нападение. Охрана почти вся перебита. Его отбили! Меня послал лейтенант Портос. Он с лейтенантом д’Артаньяном вдвоем преследуют нападавших.

— Приказать перекрыть все ворота в город, мать вашу! — зло гаркнул я. — Немедля! — потом обернулся к де Брасу. — Сколько с вами людей?

— Двое, — барон резко встал. — В городе еще двое.

— Хорошо, возьмите моих сколько потребуется. И найдите Сен-Мара. Он наш ключ ко всему.

— Я сделаю это, — де Брас вышел из кабинета.

Барон

Я вышел из комнат епископа в ярости. Наши враги вовсе не дремали, а мы как раз слегка расслабились, иначе, чем объяснить произошедшую ситуацию. Люка и Бенезит, стоявшие за дверьми, молча шли следом, чеканя шаг. Они были люди опытные, видели, что дело серьезное, и просто ждали приказов.

Слуги старались не попадаться нам на пути, пока мы стремительно пронеслись сквозь Лувр, спустились по широкой лестнице, и, наконец, выбрались на свежий морозный воздух, столь редкий и непривычный для Парижа.

За нами неотрывно топал давешний мушкетер, принесший дурную весть. Что же, старая традиция — устраивать неприятности подобным посланцам. Вот и ему не повезло.

— Ваше имя? — отрывисто спросил я.

— Шабо.

— Вы отправляетесь со мной, господин Шабо. Первым делом, покажете мне место нападения!

В этот же момент д’Арамитц появился из боковой двери в сопровождении пары десятков мрачного вида монахов в кирасах и с мушкетами в руках.

— Они поступают в ваше полное распоряжение, — сообщил он. Монахи дружно кивнули. — Лошадей возьмите на королевской конюшне!

Не прошло и десяти минут, как мы уже мчались по ночным улицам Парижа, яростно подстегивая лошадей. Впрочем, наше путешествие продлилось не слишком долго.

— Это произошло здесь! — сообщил Шабо, показывая пальцем на один из перекрестков, как раз по дороге к Бастилии. — Нас атаковали вот с этой улицы, и, не успели мы понять, что происходит, двое были уже мертвы… потом завязалась схватка, оба господина лейтенанта сражались, словно сами дьяволы, но силы были не равны…

Тела убитых еще не успели убрать с улицы, и зеваки толпились вокруг, громко обсуждая нападение. Пара стражников с факелами в руках топтались на мостовой, явно не зная, что делать дальше.

Я спрыгнул с лошади и огляделся. Убитых было пятеро, все застрелены в упор. Когда мушкетная пуля попадает в живую плоть — это ужасное зрелище. Руки-ноги отрывает напрочь, а тела калечит настолько, что опознать бывает сложно. Здесь все было в худшем из вариантов — снег вокруг весь в свежей крови, куски мяса, бывшие еще недавно мыслящими людьми, в черных плащах роты королевы на земле, следы успели слегка затоптать, и разобраться, что и как произошло, можно было лишь со слов свидетелей. Не доверять Шабо причин не имелось, так что задерживаться на перекрестке мы не стали.

Знаком подозвав стражников ближе, я выяснил, что нападавшие и карета убыли в сторону Бастилии, а те из охранников, кто уцелел, включая д’Артаньяна и Портоса, чуть оклемавшись, помчались следом за ними.

Гасконец и коротышка остались живы — это главное. А до маркиза я доберусь, даю слово!

До ворот Сент-Антуан было рукой подать, и наш отряд оказался там буквально через десять минут, молнией пронесшись по ночным улицам. Монахи, на удивление, не отставали. Вообще, в них чувствовалась хорошая кавалеристская подготовка. Все крепко сидели в седлах и периодически ругались, подстегивая лошадей. Не монахи, а настоящие гусары!

Солдаты на воротах меня тоже ничем не порадовали.

— Ваша милость, карета и всадники здесь проезжали с час тому назад, — сообщил один из постовых, зябко ежась от непривычного для парижанина холода, — но ничего подозрительного мы не заметили, и выпустили их без досмотра.

Хотел бы я посмотреть, как этот юнец попытался бы досмотреть карету с Сен-Маром. Остался бы без головы, как пить дать. Повезло ему, что не полез.

— Сколько было всадников?

— Человек двадцать — двадцать пять.

— А их преследователи?

— Господа лейтенанты? — уточнил солдат и, дождавшись утвердительного кивка, продолжил: — Они проехали ворота через четверть часа после кареты. Оба лейтенанта и три человека с ними.

Значит пятеро против двадцати пяти. Плохой расклад. Как бы не наткнуться на дороге на тела гасконца и коротышки. Очень бы не хотелось.Привык я к ним, особенно к любителю взрывать все вокруг.

— Господин? Что вы здесь делаете? — на перекресток выехали Мерентрин и Лаваль. Они были чуть навеселе, но, к счастью, не успели налакаться в усмерть. Хорошая встреча и очень вовремя. Лишние бойцы никак не помешают.

— Господа, следуйте за мной! — приказал я, не вдаваясь в подробности.

Более не тратя время, наш отряд выдвинулся дальше. Но двигаться быстро мы не могли. Метель только усилилась к ночи, и видимость снизилась до минимума. Кони ржали и отказывались бежать вперед. Я видел, что далее так дело не пойдет, придется переночевать где-то поблизости. Радовало то, что и те, за кем мы гнались, далеко не уйдут.

Мы проехали с полчаса по тракту, прежде чем наткнулись на двух мертвых лошадей и несколько лежавших на тракте мужчин.

Судя по одеждам, все три гвардейца ее величества Анны, и пятеро неизвестных. Тут явно была устроена засада. Враги таились за деревьями, ожидая преследователей, и, когда те показались на дороге, дали дружный залп, убивший минимум двоих. А вот потом, насколько я мог понять, случилась яростная стычка. Д’Артаньян и Портос рубились отчаянно и уничтожили засаду до последнего человека. После чего отправились дальше.

Тела гвардейцев были бережно сложены у одного из буков, справа от тракта, остальные же трупы валялись там, где людей настигла смерть. Осмотрев место схватки, мы двинулись дальше.

Еще через полчаса, устав пробиваться сквозь пургу, я решил заночевать в первом попавшемся трактире. Дальнейшее продвижение было попросту невозможно. Кажется, даже молчаливые монахи вздохнули с облегчением, когда я приказал свернуть к постоялому двору, углядев тяжелую деревянную вывеску, качающуюся на ветру.

«Веселый монах» — название трактира соответствовало комплектации моего отряда. Мы завалились внутрь, и первыми, кого я увидел, были д’Артаньян и де Порто. Они сидели за столом и мрачно глядели один на другого.

Гасконец повернулся на шум, которым сопровождалось наше появление, и узнал меня. Его взгляд слегка просветлел, он порывисто поднялся на ноги и шагнул навстречу, распахнув руки для дружеских объятий. Я заметил, что это движение далось ему с трудом. Кажется, д’Артаньян был ранен.