Охотник - Френч Тана - Страница 9

Джонни Редди — в точности как Март уловил это, глядя аж со своего участка, — угроза скуке. Кел знает, что ничего он с этим мужиком поделать не может, у того прав быть в Арднакелти больше, чем у самого Кела, но поделать все равно хочется — да поскорее, пока Джонни не успел все обосрать. Лена пьет бурбон с имбирным пивом, устроившись в кресле-качалке, которое Кел соорудил ей на день рождения, а вот Келу не сидится. Кидает палку Драчу и Нелли, те удивляются смене распорядка, но отказываться от такой возможности не склонны. Дейзи, маманя Драча, по природе своей необщительная, на палку внимания не обращает и улеглась спать у Лениного кресла. Поля погрузились во тьму, хотя небо над деревьями на западе все еще омыто бирюзой. Вечер недвижим, и ни единый ветерок остаточную дневную жару не забирает.

— Ужином ты ее накормила, верно? — спрашивает он повторно.

— На взрослого мужика бы хватило, — говорит Лена. — А если малая все же захочет добавки, то я думаю, у Шилы найдется чуток еды по дому. Как считаешь?

— И она знает, что ей можно к тебе вернуться, если понадобится?

— Знает, ага. И впотьмах дорогу найти умеет. Да и в пургу, если налетит.

— Может, тебе вернуться б домой сегодня, — говорит Кел. — Вдруг она придет, а тебя нет.

— Тогда она сообразит, где меня искать, — возражает Лена. У Кела она проводит, может, пару ночей в неделю, о чем с первого же дня, а то и раньше, знает, естественно, вся деревня. Поначалу он осторожно предлагал Лене ходить к нему пешком — или ему к ней, чтоб люди не видели ее машину и не делали ее мишенью пересудов, но Лена только посмеялась над ним.

Драч и Нелли яростно тянут палку друг у дружки. Драч выигрывает и с победным видом мчится положить ее к ногам Кела. Кел бросает ее обратно во тьму двора, и собаки вновь исчезают.

— Он со мной приветливым был, — говорит Кел. — Зачем он со мной был приветлив?

— Джонни приветливый, — говорит Лена. — У него уйма недостатков, но никто не скажет, что он не приветлив.

— Если б Алисса околачивалась у какого-то немолодого мужика, когда ей было как Трей, я б с ним приветливым не был. Я б из него дух вышиб.

— Ты хочешь, чтобы Джонни из тебя дух вышиб? — уточняет Лена. — Я могу его попросить, но это вообще-то не в его стиле.

— Он их бил раньше, — замечает Кел. — Нечасто, судя по тому, что малая говорит, и не слишком крепко. Но поколачивал.

— А если б сейчас попробовал, у нее есть куда податься. Но он не станет. Джонни на коне. О нем весь город толкует, он покупает выпивки на весь паб и выкладывает свои приключения, какие у него случились в Лондоне, и ему это нравится. Когда мир к Джонни добр, Джонни добр ко всем.

Эта оценка Джонни совпадает с Келовой. Да вот только в самой глубине ему по-прежнему неймется.

— Он сказал Анджеле Магуайр, что побывал на гулянке с Кейт Уинслет, — говорит Лена, — кто-то плеснул выпивкой ей сзади на платье, и он ей отдал свой пиджак, чтоб прикрыть пятно, а она ему взамен свой платок. Он тот платок всему городку показал. Не сказала б, что Кейт Уинслет к той вещичке и близко подошла бы, хоть из любви, хоть за деньги, но байка хороша, как ни крути.

— Марту он сказал, что у него есть затея, — говорит Кел, тоже повторно. — Какая может быть затея у такого кента?

— Послезавтра узнаешь, — говорит Лена. — Март Лавин прибежит прямиком, чтобы все выложить. Этому только дай первым разнести сплетню.

— Что-то полезное для этих краев, он сказал. Что, к чертям, кенту этому покажется полезным? Казино? Эскорт-услуги? Монорельс?

— Я б не морочила себе этим голову, — говорит Лена. Дейзи скулит и подергивается во сне, Лена тянет руку вниз и гладит собаку по голове, пока Дейзи не успокаивается. — Что б там ни было, далеко оно не зайдет.

— Не хочу я, чтоб малая толклась рядом с таким мужиком, — говорит Кел, понимая, что несет чепуху. Осознаёт, что постепенно за последние два года привык считать Трей своей. Не в той же мере, в какой Алиссу, конечно, однако своей очень по-особенному, неповторимо, без всякой связи с чем угодно еще. Для него это так же, как изгороди сухой кладки, определяющие здесь, где чьи поля, — их складывали камень к камню по мере нужды, вид у них неряшливый, есть бреши с кулак величиной, но сцеплены они достаточно крепко, чтоб выдерживать и погоду, и время. Кел не считал это чем-то скверным — вреда тут никому не было. Вел бы он себя иначе, знай, что Джонни вернется домой и принесет с собой тот факт, что Трей на самом-то деле ни в какой весомой мере не Келова, Кел понятия не имеет.

— Этого ребенка не надуришь, — говорит Лена. — У нее крепкая голова на плечах. Что б там Джонни ни придумал, ее не втянет.

— Она хорошая малая, — говорит Кел. — Дело не в этом. — Не удается ему выразить это, даже самому себе. Трей — хорошая малая, замечательная, совсем скоро заживет своей хорошей жизнью. Но кажется, что это неимоверно наперекор всему и, на взгляд Кела, представляется таким устрашающе хрупким, чем-то невероятным, что нельзя трогать, пока клей не схватится как следует. Трей все еще слишком мала и как следует не схватилась.

Лена потягивает бурбон и наблюдает, как Кел изо всех сил швыряет палку. Обычно в нем есть этот нутряной покой крупного мужчины или крупного пса, такие могут предоставлять всему идти своим чередом и смотреть, к чему приведет. Вопреки обстоятельствам что-то в Лене с приятием смотрит на эту его другую сторону. Позволяет ей получше его узнать.

Она могла бы успокоить его — хотя бы временно, — забрав в постель, но с самого начала решила, что не позволит Келовым настроениям стать ее ответственностью; не то чтоб у него их было много, однако Шон, ее муж, был человеком настроения, и она по ошибке решила, что в ее задачи входит его настроения исправлять. Кел никогда не ждет от нее такого — вот это, среди многого прочего, она в нем и ценит. Портить такое у нее нет никакого намерения.

— Март говорит, что Джонни всегда нужны либо женщины, либо деньги, — говорит Кел. — Денег я б ему дать мог.

— Типа, чтоб свалил?

— Ага.

— Нет, — говорит Лена.

— Сам знаю, — говорит Кел. Слишком много тут для Джонни Редди вариантов ошибочного толкования — или злоупотребления, или и того и другого.

— Он в любом случае не возьмет. Не деньги Джонни нужны — ну или не только деньги. Ему нужна байка про него самого — как он добыл деньги, оказавшись большим героем. Или борзым разбойником хотя бы.

— А вот для этого, — произносит Кел, — он со своей большой затеей и лезет. Чем бы ни была. — Драч возвращается из глубин сада, волоча палку за один конец, а Нелли держит второй. Кел отнимает ее у парочки, бросает и смотрит, как те вновь пропадают в темноте. Последний свет отливает от неба, показываются звезды.

Лена пытается решить, выложить ли Келу мысль, которая у нее возникла накануне, пока она смотрела, как Джонни вразвалочку удаляется. Ей бы хотелось узнать Келово мнение — не только потому, что он как бывший сыщик наделен более широким знанием неприятностей в их разнообразных проявлениях, но и потому, как он осмысляет происходящее без спешки и натуги. Он даже слова не успевает сказать, а все уже кажется более постижимым, таким, что можно удержать и неторопливо разглядеть.

Лену останавливает его беспокойство. У нее есть лишь догадка, ни на чем, кроме неряшливой стрижки и старых воспоминаний, не основанная. При Келовой встревоженности взваливать на него это исключительно ради ее удобства было б нечестно. Лена сама осторожна и бдительна, но не тревожна. По природе своей она женщина не спокойная, покой ей дался нелегко, а у Джонни силенок маловато, чтоб этот покой поколебать. Она совсем не убеждена, что Джонни по силам натворить что бы то ни было серьезнее сборщика долгов за собой следом, но Келу, знающему о Джонни меньше, а о неприятностях больше, оно может видеться иначе. Ну и вдобавок она понимает, что ставки для Кела тут не такие, как для нее.

Лена добавляет напряжение у Кела на лице и то, что ловит себя на том, что Кела она защищает, к списку причин, почему она Джонни Редди презирает. Мужика этого в городе не было достаточно долго, чтоб притушить блеск на ботиночках или на улыбочке, а вот поди ж ты — он, сам вроде бы того и не желая, уже создает неприятности там, где раньше их не было.