Хищник - "РуНикс" - Страница 57

Впервые оказавшись так близко, Морана отчетливо рассмотрела очертания татуировок, рассредоточенных среди бесчисленного количества шрамов.

Она ни за что не станет стоять перед ним полностью обнаженной, пока сам он все еще одет. Ни за что.

Прежде чем он успел пошевелиться, Морана схватилась за мокрый ворот его рубашки и с силой дернула, отчего пуговицы разлетелись по всему полу. Перед ней предстала полоска его обнаженной кожи, и в этот миг он схватил ее за запястья, а в его глазах полыхнуло пламя.

Все хладнокровие, которое она наблюдала в нем пять минут назад… испарилось.

Тристан Кейн встал под струи воды вместе с ней, толкнул ее спиной к стене, а потом развернул кругом. Она оказалась прижата передней частью тела, совсем как тогда, в доме ее отца.

Сердце билось так быстро, что Морана ощущала стук в ушах. Его тело не прижималось к ней, но было рядом, совсем рядом, нависая над ней. Он оказался так близко, что ей достаточно бы слегка отклониться назад, чтобы коснуться его кожи. Желание сделать это было настолько сильным, что она уперлась руками в стену и замерла.

И тогда она впервые ощутила прикосновение его рук к ее обнаженной коже.

Его грубые большие ладони коснулись ее кожи.

Сделав резкий вдох, Морана почувствовала, как он сжал ее шею у затылка, а второй рукой провел по спине в нежном касании, призванном внушить ей ложное чувство безопасности. Но тем самым он лишь возбудил ее еще сильнее. Вода текла на них сбоку, попадая на ее здоровую руку, в то время как раненая оставалась сухой.

Морана знала, что не сможет остановить его, если захочет. Вот только она и не хотела.

В какой-то момент она так привыкла хотеть его, так привыкла чувствовать вожделение, которое текло в ее крови, что могла легко самой себе в этом признаться. Оттого ее ненависть к себе не становилась слабее, но пьянящий всплеск ощущений, который она испытала от прикосновения его грубых мозолистых ладоней, все равно заставил ее желать этого.

Она почувствовала, как он наклонился и коснулся губами ее уха, а потом тихо зашептал, уткнувшись ей в кожу и медленно ведя рукой по спине к ягодицам.

– Это тело принадлежит мне, мисс Виталио, – тихо произнес он голосом, в котором слились виски и грех, отчего Морана откинула голову ему на плечо и почувствовала, как свело все внутри.

– Это мое тело, – ответила она, не узнав собственный голос, пропитанный похотью.

Он продолжил, будто она ничего не сказала, и обхватил ее задницу:

– Я настоящий собственник. А оно стало моим, как только ты заперла дверь той уборной.

– Это было лишь раз, – сообщила она, хотя понимала, что их уже было не остановить.

– Тогда пусть будет и второй?

Морана чувствовала, как в его теле, стоявшем позади нее, закипает злость, едва сдерживаемая ярость, слышала дрожь в его вкрадчивом голосе.

Ладонь, лежащая на ее ягодицах, опустилась ниже, пальцы коснулись половых губ, а потом он уверенно погрузил их внутрь, заставляя ее закрыть глаза. Его грубые пальцы проникали глубоко, лаская самыми восхитительными прикосновениями и возбуждая ее еще сильнее.

Она услышала звук расстегиваемой молнии и рвущейся упаковки презерватива, а потом он ногой широко развел ее ноги. Опустил ладонь ей на поясницу и надавил, заставляя приподнять бедра и упереться руками в стену.

Морана смотрела перед собой, ее грудь тяжело вздымалась, а сердце от предвкушения подскакивало в груди.

Она почувствовала, как его руки снова заключили ее в ловушку, и зачарованно наблюдала, как он прижал ладони к стене чуть выше и по бокам от ее ладоней. Морана смотрела на их руки, которые были так близко, но так далеко, высматривая их различия и сходства. Обе пары рук обладали талантом в своих областях, но его ладони были темными, грубыми, с выступающими венами, длинными, широкими пальцами, короткими ногтями и порослью волос. Ее ладони выглядели гораздо светлее, мягче, намного меньше и с ногтями, накрашенными ярко-зеленым лаком.

Видя их руки вместе, наблюдая за его крепкими предплечьями возле ее изящных запястий, Морана ощутила какой-то трепет глубоко внутри.

Нет. Ей это не понравилось. Она вовсе этого не хотела.

Морана закрыла глаза, чтобы не видеть этого, но образ все равно запечатлелся в ее разуме.

Она стиснула зубы, когда ее захлестнула злость из-за того, что она оказалась не в силах выбросить из головы нечто столь банальное, глупое, как образ их рук, расположенных рядом, и подалась бедрами назад, желая, чтобы он попросту поскорее взял ее.

Она почувствовала, как головка его члена уперлась возле ее входа. Сделала глубокий вдох, ощущая, как быстро бьется сердце, а вода сбоку льется на их тела.

Он с легкостью, неспешно вошел в нее сантиметр за сантиметром, и у Мораны перехватило дыхание от его внушительного размера. Черт, она уже забыла, каково было чувствовать его внутри, когда он заполнял ее до отказа, пронзая так, как она вообще не представляла возможным, заставляя ее еще больше выгибать спину, чтобы принять его целиком. Он думала, что он ворвется в нее так же, как тогда, в ресторане, и вмиг окажется внутри.

Он этого не сделал.

Напротив, он вышел немного, а потом вошел снова, погружаясь в нее, заставляя ее почувствовать, по-настоящему почувствовать каждый сантиметр.

Морана опустила голову, упершись ладонями в стену. Встала на цыпочки, чтобы дать ему точку опоры, и принялась двигать бедрами навстречу.

Он вошел в нее до основания, и ее мышцы сжались вокруг него. Новый угол проникновения позволял ему касаться таких точек внутри, о которых она даже не подозревала, заставляя ее видеть звезды.

И все это время Морана намеренно держала глаза закрытыми, чувствуя его внутри, но не чувствуя за спиной, зато ощущая расстояние между их телами.

Она была только рада этому.

Потому что в ресторане ей было легко объяснить все самой себе, сослаться на то, что тогда она главным образом хотела бросить вызов отцу, связавшись с врагом прямо у него под носом. В тот раз, когда он прижимался к ней, все происходившее было проявлением бунтарства. Но здесь, в душевой, ей некого было винить, кроме самой себя, и она не хотела признаваться в своем желании почувствовать его ближе.

Внезапно он вышел из нее, заставив остро ощутить собственное тело, а потом резко вошел снова без следа былой нежности. Морана сделала резкий вдох и сжала руки в кулаки, когда удовольствие пронзило ее до кончиков пальцев ног, которые дрожали от попыток удержать ее.

– Вытворишь нечто подобное еще раз, и я, на хрен, выстрелю тебе прямо в сердце.

От звука его гортанного голоса по ее спине пробежала дрожь, а внутренние мышцы сжались вокруг него.

– Я решаю, когда ты умрешь.

Морана издала смешок, но он застрял в горле.

– Ты сумасшедший.

Не останавливаясь, он принялся жестко вонзаться в нее бедрами, вращая ими с каждым толчком, и она прикусила губу, чтобы сдержать стоны. На лбу выступила испарина, грудь часто вздымалась, а волосы мокрыми спутанными прядями спадали по спине, когда Морана запрокинула голову.

– Нет. Я конченый псих.

Она двигалась ему навстречу, мышцами сжимая его в ответ на восхитительное трение, когда головка члена стала снова и снова задевать чувствительное местечко внутри. Его бедра двигались без устали, не нарушая ритма, и Морана приоткрыла рот, ощущая, как глубоко внутри разливается тепло. Оно, словно змея, сворачивалось все туже и туже вокруг своей добычи, со свирепой силой выжимая из нее саму жизнь, готовясь вонзить свои клыки в божественном экстазе.

Морана дрожала всем телом, губы опухли от того, что она прикусывала их, пытаясь сдержать стоны.

В прошлый раз, когда он заставил ее кончить, то зажал ей рот рукой, заглушая звуки, которые она издавала, и каким-то замысловатым образом давая ей свободу выпустить все эти звуки внутри, зная, что они никогда не будут услышаны.

Но в этот раз его рука не заглушала ее ответные стоны, и, как Морана ни старалась, они вырывались из ее горла, когда он входил и выходил из нее снова, и снова, и снова. Ноги дрожали, руки болели, но она продолжала двигать бедрами ему навстречу. Пыталась заглушить стоны, но не смогла.