Ничего личного (СИ) - Путилов Роман Феликсович - Страница 1

Глава первая.

Январь 1993 года.

Свято место не бывает в пустоте.

Дешевле всего отправить Генерального директора на лечение в Германию оказалось на самолете военно-транспортной авиации, договорившись через Инну, вернее, ее родственника с большими звездами на погонах. Не знаю, кого возил в своем салоне юркий «Л-410», но возле трапа нас встретили военный летчик и военный медик. Раненого директора перекинули на казенные носилки и затащили по трапу в глубину салона самолета. После чего нашу гражданскую «скорую», что я арендовал вместе с водителем частным образом на автобазе «Горздравуправления», попросили покинуть территории военного части аэродрома «Переводчиково».

Белый «РАФик» с красной полосой простоял около двадцати минут возле забора воинской части, пока юркий воздушный перевозчик не взлетел в небо, а я смог наконец расслабится — вывоз директора из больницы напоминал похищение. Лечащий врач оформил отказ от дальнейшего лечения, после чего я с доктором переложили усохшее тело на каталку и на лифте спустили его в подвал, где, через подземный переход доехали до столовой, а там, через хозяйственный пандус, загрузили больного в нанятую мной «Скорую». Шлагбаум на воротах поднялся, как только мы подъехали, после чего, включив синий маячок, мы помчались по ночному городу к дороге, ведущей в аэропорт.

Всю дорогу я вглядывался в зеркало заднего вида, но все прошло благополучно. На въезде в воинскую часть нас ждала супруга генерального — Ольга Степановна, со всеми документами для въезда в Германию для лечения. Окинув меня неприязненным взглядом, мадам о чем-то переговорила с директором, после чего, с бумагами под мышкой, направилась в салон самолета, прогревающего двигатели.

— Павел, как смогу — буду звонить. — раненый с носилок попытался сжать мою руку, но получилось это у него плохо — сил не было. На этом наше прощание завершилось, а с меня как будто упал тяжкий камень, мешавший дышать — я прекрасно понимал, что перехвати нас по дороге желающие добить директора — скорее всего у них все бы получилось.

На следующий день. Локация — Завод.

Штирлиц шел по коридору, и это было красиво. Ненавистная любому русскому человеку, черная форма от Хьюго Босс, охранники, щелкающие каблуками, стоящие через каждые пятьдесят метров, прочая фашистская атрибутика — всего этого я был лишен. Я просто шел по «директорскому» коридору, ставить точки ад и, надеюсь, что, всего лишь, на ближайшие пару месяцев.

Ожидаемо, главный инженер, по всем понятиям, второе лицо на заводе, уже успел занять директорский кабинет, где и собрались все начальники цехов и основных служб. Правда, на совещание победителей это мало походило. Главный инженер, хороший специалист, но человек, слишком мягкий, чтобы довести, кренящийся на один борт, заводской корабль безопасным фарватером до гавани, стоял, держа трубку телефона возле уха, и растерянно моргал. Обычно, буйная вольница начальников цехов, битых жизнью мужиков, растерянно молчала, пытаясь уловить каждое слово разговора.

Наконец, главный инженер моргнул в последний раз, пробормотал «Я вас понял.» и медленно положил трубку на рычаг.

— Толя, что сказали? Михалыч, что случилось? — нетерпеливо загалдел собравшийся в кабинете люд.

Главный инженер открыл рот, чтобы ответить, но, не вовремя, разглядел меня, замершего в дверях.

— Вы что-то хотели? — сухо спросило меня второе лицо в иерархии предприятия: — нас, видите ли, производственное совещание…

— Здравствуйте всем. — я коротко кивнул: — Я заметил, но, я думаю, что я не помешаю. А пока, разрешите, вручить верительные грамоты.

Пока я шел к директорскому столу, невольно встретился с глазами нескольких руководителей предприятия, и увиденное не внушало мне оптимизма. Не скажу, что у нас сложились добросердечные отношения. С главным инженером я вообще редко сталкивался, все-таки, его стезя — сугубо технические решения. Начальники цехов и служб были вынуждены взаимодействовать со мной гораздо чаще — практически каждый день на стол мне ложилось несколько договоров, неизменно сопровождающих повседневную жизнь большого предприятия. И если поначалу, все мои попытки пресечь правовую вольницу и сломать через колено анархию, заканчивались скандалами в кабинете генерального, то, спустя пару месяцев, поняв, что директор неизменно поддерживает составленный мной порядок заключения договоров и действующего законодательства.

Многочисленные попытки, с гражданским и другими, кодексами в руках, доказать генеральному директору, что я не разбираюсь в законах, заканчивались для инженерно-технического персонала неизбежным провалом, поэтому люди смирились с моим существованием, посчитав, что я зло, но зло неизбежное и очень говнистое, способное превратить процесс согласования договора на производство ремонтных работ или закупки спецодежды в путешествие по пяти кругам ада.

И вот опять — судя по мрачным или торжествующим глазам наших администраторов, меня уже списали у расход и сейчас предстояла нешуточная драка за место на скале Совета.

— Когда у меня возникнет юридический вопрос, я вас вызову. А свои бумаге можете оставить в канцелярии, в моей ячейке… — главный инженер цедил слова, пока ничего не поняв, очевидно, примерив с утра приставку И. О. директора на себя.

— Я бумаги эти сейчас вам покажу и оставлю ксерокопии, чтобы вопросов лишних не было. — я наконец дошел до стола и положил перед председательствующим документы — приказ о командировке директора в город Москва, приказ о назначении меня исполняющим обязанности генерального директора и заверенная врачом больницы «Скорой помощи» доверенность на право подписания всего и вся от имени завода.

— Это что? — Анатолий Михайлович Бородин, главный инженер Завода, нацепив на нос очки, судорожно вчитывался в печатные строки, общий смысл которых от него, почему-то, ускользал: — Что за ерунда? Нам Арнольд Францев сказал, что генерального подстрелили, и он за границу убежал. А сейчас из Министерства звонили, все подтвердили, и сказали, что с завтрашнего дня Арнольд Францевич приступит к выполнению обязанностей генерального директора.

Арнольд Францевич Бриль, немец, родом из Акмолинской области, вышел на пенсию в конце позапрошлого года с должности генерального директора Завода, а сейчас, видимо, заскучав на скудных пенсионных выплатах, после тучных лет, когда он был полновластным хозяином зажиточного предприятия, вылез из небытия, да еще и, оказавшись замешанным в самой гуще интриги с покушением на шефа. Очевидно, что факт экстренной эвакуации Григория Андреевича уже стал известен заинтересованным лицам и они, действуя логично, просто вычеркнули бывшего хозяина короны из списков лиц, чье влияние хоть что-то означает.

— Вы сами то верите в то, что сказали? Что Григорий Андреевич убежит, поджав хвост? — я глядел на Бородина, как смотрит любящий родитель на нашкодившего малыша.

— Да я вообще ничего не думаю, а просто повторил, что мне из министерства сказали…- «врубил заднюю» главный инженер, что, ожидаемо, бойцом за директорскую корону оказался никаким, а совещание с подчиненными решил проводить в кабинете босса, а не в своем, потому, как не в ту дверь вошел.

— Вот и замечательно. — я обвел взглядом, внимательно смотрящих на нас присутствующих: — Товарищи, довожу до всех, что генеральный директор выехал в командировку, в европейскую часть страны, а, пока, временно, на период его отсутствия, часть его обязанностей возложено на меня…

— Так вы же это… юридическое лицо? — главный сварщик стукнул по столу тяжелым кулаком: — Вы же в технологиях ни хера не соображаете!

— Аркадий Дмитриевич, вы ко мне пять раз с Гражданским кодексом подступались, и я вам пять раз рассказывал, что юридическое лицо — это наш завод, а я, если вам так хочется меня обозвать, физическое лицо с юридическим образованием. В технические вопросы я влезать не собираюсь, для этого есть вы — специалисты. А вот не дать оставить предприятие без трусов, так как штаны оно уже потеряло, я постараюсь. А, сейчас, будьте так любезны, на копии приказа, после слова «Ознакомлен», поставьте свою фамилию, подпись и сегодняшнюю дату. Это всех, касается, в том числе и вас, уважаемый Анатолий Михайлович. — ксерокопия легла перед главным инженером, а авторучку я любезно достал из малахитового, писчего набора, стоящего на директорском столе. Руководство морщилось, кривилось, но приказ подписывало.