Физрук-6: назад в СССР (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 10

— Дорогие ребята, мы с вами находимся не просто в подвале, и стройматериалы привезли сюда не для хранения. Скоро здесь будет клуб «Романтика», где вы сможете заниматься в кружках по интересам. Надеюсь, что вы также примите участие в ремонте и обустройстве своего клуба.

— За это надо выпить! — предложил развеселившийся «Чапаев», открывая бутылку лимонада, он зацепил крышку об угол самодельной столешницы.

Другие пацаны принялись ему подражать, и сбитый на «живую нитку» стол зашатался. Пришлось Карлу пресечь это баловство. У него в кармане обнаружился перочинный ножик, в числе лезвий которого была и открывалка. Рунге лично открыл каждую бутылку и раздал участникам пирушки. За неимением стаканов, все пили из горлышка. Мы с другом тихонько чокнулись своими бутылками и подмигнули друг другу. В том смысле, что вполне можем продолжить, но в более узком кругу и не с газировкой.

Пирожки, булки, пирожные, колбасная и сырные нарезки — сметались с поразительной скоростью. Напитки скоро кончились. Самые сметливые из пацанов уже начали ныкать опустевшие бутылки. Ну да, это же живые деньги! По окончанию пирушки, девочки тщательно все убрали, и вся ватага, не забыв прихватить стеклотару, вывалилась на улицу. Здесь ребятня принялась валять дурака, лепить снеговиков и швырять в друг дружку снежками. Самые предприимчивые кинулись в сторону пункта приема посуды.

Рунге зазвал меня к себе домой. Там нас встретила Гретхен, из кухни, находящейся в полном владении которой, просачивались аппетитные запахи. Покуда она хлопотала, хозяин повел меня в свой кабинет, чтобы показать эскизы декораций и сшитые для фильма костюмы. А также — новые, сделанные им с Женей Красильниковой, раскадровки. Энтузиазм, с которым Карл рассказывал о проделываемой работе, вызывал у меня белую зависть. Я мог принять во всем этом только финансовое участие. На остальное времени не хватало.

— Ты наверняка все это за свой счет делаешь, — сказал я ему.

— Да ну… Пустяки! — попробовал отмахнуться он.

— Нет, — сказал я. — Не пустяки. Кино требует денег. Две тысячи пока хватит?

— Ого! — удивился Рунге. — Это же целое состояние!

— Да нет — это-то как раз и есть пустяки, — рассмеялся я. — Нужно, чтобы фильм был зрелищным, а это во многом зависит от финансирования…

— Я понимаю, — произнес он, — но просто так деньги не возьму.

— Правильно! — поддержал его я. — Деньги за просто так — это баловство… В общем, надо составить смету.

— И все траты — под отчет!

— Договорились.

Эмма Францевна позвала нас к столу. Карл подмигнул, кинулся в гостиную, где у него хранилось спиртное, и прихватил бутылочку коньяка. Супруга его вздохнула, но выставила три рюмки. На закусь был пирог с мясом и жаркое в горшочках. Мы накатили по рюмашке и воздали должное кулинарным талантам хозяйки. Пока ели и пили, говорили о разных пустяках. Гретхен жаловалась на скуку, которая царила в городском архитектурном надзоре. Ее супруг делился малопонятными не посвященным техническими подробностями киносъемки при естественном освещении, я кивал и поддакивал, но помалкивал.

Хорошо было сидеть и болтать в обществе этих милых интеллигентных людей. Так мы до темноты и просидели. Выпили немного, так что за руль я сел без опаски. К тому же, лихачить я не собирался. Добравшись до дому, я сразу завалился спать. Так и проспал до утра воскресенья.

Утром пробежка, чтобы вытряхнуть из башки остатки хмеля. Ну а потом — «Литейщик», тренировка девчат, которые радовали все больше. Вот из них можно сделать команду, которая покажет себя на спартакиаде. Не на соревнованиях, а на показательных выступлениях. Получится красиво, к тому же их влиятельные родоки будут рады.

После тренировки, я поехал к Вадику Красильникову. Сегодня он обещал мне поделиться своей «важной тайной». Я подъехал к дому, где он жил, поднялся к двери их с сестрой квартиры, позвонил. Открыла Евгения. Моему появлению она явно не удивилась. Это и понятно — брательник, наверняка, предупредил. Пропустила меня в прихожую. Я скинул ботинки, дубленку и шапку, причесался у зеркала — так и не подстригся, хожу, как хиппи — прошел в большую комнату.

Судя по тому, что в ее дальней стене наблюдались еще две двери, квартира Красильниковых — трехкомнатная. В большой стояли: диван, два кресла, привычный уже журнальный столик, торшер, телевизор на тонких ножках, битком набитый книжный шкаф, большая напольная ваза, из которой торчали сухие стебли рогоза, который часто путают с камышом. На стенах модные в предыдущую эпоху эстампы. И вообще чувствуется, что здесь живут люди интеллигентные и творческие. Вадика видно не было.

— А где братишка? — спросил я у хозяйки.

— Я его в магазин послала, — ответила она. — Ты голоден?

— Перекусить бы не отказался.

— Я сейчас приготовлю.

— Может, мне сбегать, купить чего-нибудь?

— Да нет, у нас все есть, — отмахнулась она. — Да и Вадик сейчас принесет.

Она скрылась на кухне, и я остался в одиночестве. Впрочем, не надолго. Вскоре щелкнул замок и в прихожке послышались шаги. Я поднялся. Выглянул из большой комнаты. Да, это вернулся Вадим. Он как раз снимал пальто. У ног десятиклассника лежали две, раздутые от покупок авоськи. Увидев меня, он радостно поздоровался, протягивая озябшую, но крепкую руку для пожатия. Я схватил авоськи и отволок их на кухню. Женя благодарно кивнула, пробормотав:

— Коль взялся помогать, тогда разбери, пожалуйста, покупки.

Я принялся вытаскивать из сетчатых сумок пачки сахара, соли, маргарина, буханки и батоны хлеба, треугольные пакеты молока и прочее. Хозяйка тем временем рубила ножом лук и шмыгала носом, потому что из покрасневших ее глаз катились слезы. Ее брат, судя по доносившемся до моих ушей звукам, мыл руки в ванной. В общем, никакого особенного ажиотажа по поводу моего прибытия, в семействе Красильниковых не наблюдалось. И это хорошо.

— А вы одни живете? — спросил я, освобождая вторую авоську.

Женя кивнула.

— А родители?

— Их нет.

— Умерли?

— Не знаю.

— То есть — как? — удивился я.

— А мы — подкидыши.

— Оба⁈

— Представь себе — да!

— Ты извини, но что-то я не понял… Все-таки — у вас разница в возрасте…

— Наша приемная мама, Авдотья Тимофеевна Красильникова, работала врачом в Доме ребенка. Взяла нас к себе, дала фамилию и отчество своего мужа, погибшего на войне. Два года назад она умерла.

— Светлая ей память, — проговорил я. — Значит — вы не родные брат и сестра?

— Родные.

— Я имел в виду — не кровные.

— Нет, именно — кровные! — воскликнула Женя. — Когда Вадика нашли на крыльце Дома, при нем была записка. Там было написано «Прастите, таварищи, чта падкидываю вам втарого сваего дитятку. Та была Женей, а этат — Вадик. Пусть растут красивыми и нужными гражданами нашей Родины…» И две даты — одна — моего рождения, другая — братика. Мама показала мне эту записку незадолго до смерти, поэтому я знаю.

— Удивительная история! — сказал я.

Она кивнула и продолжала:

— Вадик не верит, что нашей биологической матерью была какая-то неграмотная алкоголичка. Он считает, что в нашем происхождении кроется какая-то тайна. Перерыл все городские библиотеки, даже в архив собеса сумел проникнуть… Там работает одна милая девчушка…

— И что — нашел?

— Нет, но верит, что найдет.

— Значит — найдет.

— Кто и что должен найти? — спросил Вадим, появляясь на кухне.

— О твоих поисках наших корней, — ответила Женя.

Похоже, что брат с сестрой ничего друг от друга не скрывают. И это правильно, наверное.

— Здесь нужно не в архивах рыться, а обращаться в милицию, — хмыкнул Вадик. — Пусть проведут расследование и установят, кем были наши родители… Ну или — кто они есть на самом деле?

— Думаешь, что женщина, которая нас с тобой подкинула, это принцесса, путешествующая инкогнито? — спросила сестра.

— Мне все равно — кто она, — проворчал парень. — Мне хочется знать, почему она нас бросила?