Русальная неделя (СИ) - Криптонов Василий - Страница 16

Я подошёл к нокаутированному генерал-губернатору. Собирался помочь подняться, но тот справился сам. Помотал головой и сел.

Поймал меня в фокус. Левой рукой вытер с лица кровь, правую протянул мне.

— Приветствую вас в Смоленске, господин Давыдов.

Беседовали мы в приёмной генерал-губернатора. Один на один. Я рассудил, что при всём уважении к друзьям, знакомиться с деталями моей мутной биографии им не стоит. Тем более, что деталей этих я пока и сам не знал. Попросил Егора и Захара подождать. Мужики поняли и не обиделись.

Тем более, что площадка, где Илья Ильич развлекался с деревянной неваляшкой, по сути представляла собой тренажёрный зал, оборудованный по последнему слову местной науки и техники. Помимо аналога боксёрской груши, там нашлось ещё немало интересных приспособлений. Неискушённым охотникам, впервые увидевшим такие диковины, было чем заняться.

— За знакомство, — предложил Илья Ильич.

Разлил по рюмкам очередную домашнюю настойку. Производством её, насколько я понял, тут в редких домах не баловались.

Выпили.

— Вы уж не серчайте, Владимир Всеволодович, что я Савельеву такое нелюбезное указание выдал. Вы меня поймите — я в Смоленске человек новый. Донос получил — надобно реагировать.

— Не серчаю. Вы отреагировали, я встречно отреагировал. В расчёте. А донос покажите, интересно.

Илья Ильич вынул из стопки на столе конверт, протянул мне.

«Его превосходительству генерал-губернатору Илье Ильичу Обломову в собственные руки».

Обратного адреса не было. Письмо, незамысловато озаглавленное «Донос», содержало в себе информацию о том, что в усадьбе покойного графа Давыдова поселился некий проходимец, именующий себя сыном покойного графа. Откуда взялся, неизвестно, прежде его никто не видал. Далее следовало перечисление моих грехов.

Предаюсь пьянству и разврату, соседей мужского пола избиваю и граблю, их жён и дочерей соблазняю. Не имея лицензии, самолично истребляю тварей в окрестных лесах и деревнях. Для увеличения эффективности сего мероприятия собрал шайку самых отпетых разбойников. Податель письма нижайше просил его превосходительство господина генерал-губернатора срочно принять меры.

Подпись: Anonimus.

По уверенному почерку было ясно, что держать в руках перо для Анонимуса — дело привычное. В отличие, кстати, от подавляющего большинства людей, с которыми я успел тут познакомиться. Да ещё и латынь знает, падла.

— Заберу? — показав генерал-губернатору письмо, спросил я.

Тот кивнул. Ни секунды не раздумывая.

И то верно. На кой ляд ему донос, если вопрос закрыт? Не расследование же проводить — кто этот донос прислал. Тем более, что работу местных криминалистов я наблюдал воочию. Это даже не детский сад, а отделение для младенцев в родильном доме.

— Найду, кто писал — урою, — пояснил я.

Это утверждение возражений также не вызвало. Обломов спокойно кивнул:

— Ваше право. Вас оскорбили. Напраслину возвели.

Нравится мне тут у них, всё-таки. Чем дальше, тем больше.

Идей по части личности Анонимуса у меня не то, чтобы не было — не было желания прямо сейчас об этом думать. Пока на повестке дня стояли более интересные вопросы.

— Вы сказали, что владеете информацией о моём происхождении.

Илья Ильич потупил взор.

— Да не то, чтобы прямо уж владею. Но кое-что мне известно. Я ведь сюда из столицы назначен, самолично господином обер-полицмейстером. Прежде напрямую ему подчинялся. И в числе прочих доходили до меня слухи, что граф Давыдов был крепко дружен с его сиятельством князем Волконским. И что оба они принадлежали к некоему тайному братству.

— Что за братство?

Илья Ильич помрачнел.

— Подробностей не знаю. А и знал бы — не стал бы говорить. Сие есть государственная тайна.

— Ладно, допустим. А между Волконским и мной какая связь?

Илья Ильич помрачнел ещё больше.

— Двадцать лет назад в Петербурге ходили слухи о рождении последнего архонта. Так, на древний византийский манер, именовали когда-то русских князей, объединивших многие земли. Княжеская ветвь, которая брала начало на смоленщине, со смертью последнего своего представителя — точнее, представительницы — не прервалась. Ребёнок, которого родила последняя княжна, якобы выжил. Времена были смутные, и сторонники рода, в числе них князь Волконский, спрятали младенца. Ну, в общем-то, слухи и слухи. Поговорили — забыли, мало ли сплетен по Петербургу гуляет. Годы шли, младенец, если и выжил, никак себя не проявлял. Если бы не ваше загадочное появление в усадьбе Давыдова, я бы об этих байках даже не подумал. Но, получив донос, вспомнил, что Давыдов был дружен с Волконским. А выйдя в отставку, забрался в такой медвежий угол, что ежели надо, к примеру, младенца спрятать, то лучшего места и представить нельзя. Вот я и предположил…

— Что этот младенец — я?

— Именно.

— А о том, что я могу приходиться родственником самому Волконскому или кому-то из его друзей, вы не подумали?

— Нет…

— Зря. Самая простая версия — как правило, самая верная. Мало ли по Петербургу и окрестностям бастардов бегает.

— Н-да, пожалуй. — Илья Ильич потёр подбородок.

— В общем, дело, конечно, ваше. Но делиться радостью, что нашли в богом забытом углу древнего… как его там?

— Архонта.

— … архонта, я бы не стал. Если окажется, что князь Волконский всего-навсего прижил ребёнка от лучшей подруги своей жены или гувернантки дочери, вы рискуете сесть в большую лужу.

— Пожалуй, вы правы.

— Да ясное дело, прав. — Я убедился, что сумел перенаправить мысли генерал-губернатора в нужную сторону. И поменял тему. — А вещь, о которой вы говорили. Принадлежащая покойному графу Давыдову. Что это?

Илья Ильич выдвинул ящик стола и извлек из него ещё один конверт. Этот также адресовался его превосходительству господину генерал-губернатору Смоленска. Но почерк был другой.

Я открыл конверт и вынул письмо.

«Зная Вас, как человека благородного и порядочного, покорнейше прошу не отказать мне в просьбе передать сию вещицу графу Алексею Михайловичу Давыдову в собственные руки. Отправлять почтою опасаюсь, навестить графа самолично не могу по причине слабого здоровья. Такой дальней дороги мне не пережить. А никаких иных оказий в ближайшее время не предвидится. Имя своё не называю, за что нижайше прошу извинить. Надеюсь, что просьба моя для вас не слишком обременительна».

Вместе с письмом из конверта выпал ключ. Небольшой — дверь таким не открыть. Сундучок какой-нибудь, или шкатулку — можно. Хотя ключик вполне увесистый. Серебряный.

Сопроводительных записок, предназначенных для Давыдова, к ключу не прилагалось. Граф, очевидно, и сам прекрасно знал, для чего эта штука и что с ней делать.

— Это принесли, когда я собирался сюда, в Смоленск, — пояснил Обломов. — Я ведь недавно получил назначение. И тот, кто написал письмо, о нём узнал. Я собирался посетить Поречье и пригласить к себе графа Давыдова. Но не успел. Узнал, что граф скоропростижно скончался. Если его наследник — вы, то и эта вещица, полагаю, теперь ваша.

— По ходу, так.

Я сунул ключ во внутренний карман камзола — Брейгель, по моей просьбе, специально нашил такие с обеих сторон.

Н-да. До чего ж не вовремя Мандест графа-то траванул! Чем дальше, тем всё больше убеждаюсь, что Давыдов окопался в своём медвежьем углу не просто так. А зачем, почему — ясности пока не появилось никакой. Только загадок прибавилось…

Ладно. До тех пор, пока эти загадки не мешают мне жить, могу себе позволить не обращать на них внимание.

— Ладно, Илья Ильич. — Я потянулся. — Пойду. Рад знакомству, и всё такое. Будешь проходить мимо — проходи мимо.

— Обожди. — Генерал-губернатор цапнул меня за рукав. К тому моменту, как в графине показалось дно, мы как-то незаметно успели перейти на «ты». — Ты ведь знаешь, что случилось с моим предшественником?