Моя простая курортная жизнь 3 (СИ) - Блум М. - Страница 36

С решительным видом наша звезда подтащила к елке предусмотрительно оставленную рядом табуретку, забралась на нее и потянулась, пытаясь снять шарик чуть ли не с самой верхушки. Как там говорила Марианка: вешаешь как можно выше — и желание сбудется? Судя по тому, как высоко тянулась Влада, когда-то ей очень-очень хотелось, чтобы ее желание сбылось. Встав аж на цыпочки, она наконец ухватилась за шарик, и в этот миг табуретка опасно качнулась. Я машинально подхватил теряющее равновесие тело — аккурат за выставленную в мою сторону выпуклую пятую точку. Кто ж виноват, что именно она была напротив моих рук.

— Ты на фига меня лапаешь? — моментально завелась ее хозяйка и обернулась так, что снова чуть не грохнулась с табуретки.

— Не лапаю, а спасаю, — поправил я, продолжая удерживать ее вредную тощую задницу, неугомонно крутящуюся туда-сюда, отчего уже сама облапалась об мои пятерни со всех сторон.

Вместо благодарности Влада сурово уставилась на меня. И опять этот пронзительный взгляд черных блестящих глаз — я даже не думал, что у нее такие красивые глаза.

— Не-не-не, — снова качнулась эта колючка, отчего мои руки сжали ее еще крепче, — вижу, чего хочешь. Думаешь: расстроенная, пьяная, доступная. Не-не-не, этого не будет. Никогда ничего не будет. Ты мне не нравишься, ты вообще не в моем вкусе…

И все это на одном дыхании — как мантра, которую бормочут перед сном, чтобы поскорее успокоиться. И, кстати, ты вообще не пьяная — не надо на это спирать.

— Эй, вы чего? — вдруг раздался окрик от бара. — Шарики нельзя снимать!

Влада мгновенно соскочила с табуретки и, сжав в одной руке снятый шар, а в другой — мою ладонь, стремительно потянула меня к выходу — словно вслед за собственным желанием похищая и меня. Под возмущенные крики бармена — наверное, в этом баре нам больше не нальют — мы вылетели из зала и, немного поплутав по коридорам, остановились у окна — запыхавшиеся, растрепавшиеся и почему-то смеющиеся — и все еще держащиеся за руки. А затем эта воришка торопливо отпустила мою ладонь и развернула прозрачный пластиковый шарик. Вслед за искусственным снегом, яркой мишурой и блестками на пол выпала записка с накорябанным от руки «Хочу любви!»

— Ой, — подняв ее, сказала Влада, — а это не мое…

— А ты разве не этого пожелала?

— Я пожелала, чтобы он вернулся, — ответила она, комкая чужую любовь в руке. — И у нас бы был замечательный вечер. Он бы сказал: «ну и ладно, на фига тебе эти песенки». А потом мы бы пошли трахаться. Целых две минуты! — голос аж засочился сарказмом. — Потому что две минуты — это как у всех. «Что, тебе надо больше? Ты порнухи пересмотрелась. До тебя никто не жаловался». Я бы тоже не жаловалась, если бы хоть раз за эти две гребаные минуты кончила!

Звучало как куплет для новой песенки — где опять виноваты все, кроме нее. Везет же мне на таких девчонок.

— Ну так, может, надо не симулировать, а говорить? — навел я ее на мысль.

— Ты еще меня будешь учить, как трахаться! — буркнула эта колючка.

— Ну вообще-то, я могу научить.

И опять черные блестящие глаза, словно пронзая, замерли на меня.

— Ты даже и трахнуть можешь, — сказала она, будто забираясь глазами куда-то внутрь меня.

— Могу, — ответил я, глядя на ее губы.

Сложно сказать, кто был первым — мы подались друг к другу одновременно. Мои руки на ее талию, ее — вокруг моей шеи, а губы страстно прижались к моим.

По-моему, в эти каникулы я пошел по рукам. Но почему это было так приятно?

Ep. 59. День Х

— Нет-нет-нет, только не это… — в кровати рядом раздались причитания, вытягивая меня из сна. — Этого не может быть! — Влада закатила глаза к потолку. — Это дурной сон… Как вообще ты тут оказался?

Как? А то ты не помнишь. Сама же меня к себе и затащила. Когда, целуясь, мы нырнули в лифт, мои руки беспрепятственно гуляли уже везде: и в ее декольте, и под подолом платья, и даже у кромки трусиков — лаская податливое разгоряченное тело и чувствуя, как оно содрогается в ответ. Точно зная, что едем не кофе пить, я позвал ее к себе — она же томно выдохнула мне в губы «к тебе — это слишком долго» — вот как торопилась. Не прекращая целоваться, мы вывалились из кабинки на ее этаже, вместе влетели в ее комнату и прямо с порога, едва захлопнулась дверь, начали раздеваться — вернее, срывать одежду друг с друга. Такого сумасшедшего старта у меня уже давно не было.

— Ну как же так получилось? — продолжала причитать среди смятых простыней голая Влада, обращаясь к висящей под потолком люстре, как к высшей силе, которая видела все. — Я же не хотела…

О, еще как хотела! Я по твоим глазам видел, как сильно ты этого хотела — когда, отбросив в сторону трусики, не прекращая сосать мои губы, завалила меня на кровать и прыгнула сверху. А затем звонко шлепнула мои руки на свой тощий, но такой милый зад и выдохнула вместе с поцелуем «трахни меня!»

— Да я вообще пьяна была, — не унималась эта звезда, жалуясь уже стенам вокруг. — Это все алкоголь!

Да что ты говоришь: ты допила стопку Катерины — и то она выпила больше, чем ты. Только она ушла, а ты осталась — так что не гони на алкоголь. Трезвая ты была, вменяемая и дико горячая. И прекрасно понимала, что делаешь, когда сама затолкала меня в себя — очень жадно причем.

— А ты мной воспользовался!

Тут еще вопрос кто и кем — по тому, как ты на меня накидывалась и выжимала, мне показалось, что пользуются мной. И да, кстати, это было далеко не две минуты. Губы до сих пор горели от жестких голодных поцелуев, плечи ныли в тех местах, где в них жарко впивались пальцы, а сумасшедший блеск черных девичьих глаз и сейчас всплывал в памяти яркими вспышками. А как сладко она застонала и как крепко сомкнула бедра вокруг меня, когда после первого раза я подмял ее под себя, чтобы уж наверняка дать ей того, чего она хочет.

— Да откуда ты вообще знаешь, чего я хочу? — простонала эта колючка мне в губы.

И, всем телом прильнув ко мне, снова жестко засосала.

— Я же не она, не девственница эта…

И снова дикий обжигающий засос.

— Я тебя всего хочу…

— Да как ты меня соблазнил? — ворчание рядом продолжалось, глаза требовали ответа от стен, а руки воздевались к потолку. — Да как ты вообще умудрился-то?

Сегодня ночью Влада официально стала моей любовницей, причем не один раз и далеко не в одной позе. И сейчас старалась осмыслить произошедшее, зачем-то отрицая главную его причину. Да у тебя моя сперма между ног еще не высохла — так много ты ее из меня выжала, требуя раз за разом «еще! еще! еще!» Я даже понял о женском оргазме одну простую вещь: если ты девушке реально нравишься, что бы она там ни говорила, она сама сделает все, чтобы с тобой кончить. Зачем и, главное, кому ты сейчас пытаешься доказывать, что тебе этого не хотелось?

— Что ты с таким лицом-то лежишь, лыбишься? — Влада наконец перестала общаться с комнатой и повернулась ко мне. — Все, давай поднимайся! Разлегся тут!

И сурово дернула на себя одеяло, пряча за ним обнаженное тело, которое я уже не только видел целиком, но и ощупал повсюду пальцами и губами, найдя кучу точек, способных мигом превратить бурчания этого ежика в томные постанывания. Стонет наша звезда, кстати, потрясающе — временами даже лучше, чем поет. От ее напора одеяло сползло с меня, красноречиво показывая, что я, собственно, уже поднялся, и если она прекратит страдать фигней, можем хоть прямо сейчас закрепить ночные успехи.

— Не-не-не, — пробормотала колючка, не сводя глаз с моего достоинства, — даже не думай об этом…

И пока она разглядывала меня при свете утренних лучей, я молча потянул одеяло вниз, спуская с ее острых ключиц и компактной, но прикольной груди, очень дерзко тыкавшейся в меня всю ночь. Кто знает, чем бы это закончилось, но в этот миг в дверь постучали.

— Влада, — раздался следом знакомый мужской голос, — это я… Откроешь?

Похоже, ее желание все-таки сбылось. Вот только она чего-то не обрадовалась.