Чувства и искупление (СИ) - "Эллариан" - Страница 14

***

Его планы оказались нарушены. Глубокой ночью в дверь постучали, и по лицам леди Маргарет и Присциллы Голд Ротмант понял — случилось то, чего они так долго боялись. Он наспех накинул плащ, на ходу приводя себя в порядок, и его мысли хаотично разбегались, никак не выстраиваясь в логическую цепочку. У двери в лазарет мужчина замер, подмечая оглушающую тишину, и спустя мгновение проследовал за женщинами.

На кровати у окна лежала Рея, укрытая теплым одеялом, и ее спокойное умиротворенное лицо было белее снега. Присцилла с болью смотрела на свою ученицу, смахивая платком проступающие слезы, а Маргарет суетилась вокруг девушки, зачем-то поправляя идеально лежащую простынь.

— Она?.. — Ротмант осекся, не договорив вопрос.

— Еще нет, — выпрямляясь, шепотом ответила медсестра Маргарет. — Ей стало хуже ночью. Я дала ей обезболивающее. Много обезболивающего.

— Ее родные уже знают? — артефактор нахмурился, замечая, что в палате никого нет, кроме них.

— Фабиан оповестил отца через посыльного, но как видишь… — Присцилла беспомощно развела руками. — Никто не придет, Роланд.

Ротмант нервно сглотнул, думая о мыслях девушки об отце, которые он случайно прочел во время сеанса телепатии, и его охватила безнадежная тоска. Она больше не увидит, как красиво отражаются блики солнца на водной глади Мертвой реки, как прекрасно мерцает замок на закате и как искрятся кружевные снежинки, укрывая белым покрывалом землю. Она никогда не познает тех вещей, которые со всеми случаются первый раз, а рядом с ней в такой тяжелый момент нет никого, и даже в последний путь ей придется идти в одиночку.

Присцилла тихо всхлипнула, с сожалением взглянув на девчонку, и, не выдержав переизбытка чувств, удалилась. Медсестра скрылась в своем кабинете, предпринимая последние попытки помочь Рее, и Роланд остался с девушкой наедине. Он придвинул стоящий неподалеку стул к кровати, тяжело опускаясь на него, и выжидающе смотрел на подрагивающие веки Реи, молясь про себя, чтобы она очнулась.

Минуты тянулись мучительно долго, издеваясь над ним и заставляя его душу томиться в страхе, отчаянии и безысходности. Когда Рея открыла глаза и обвела палату непонимающим взглядом, остановившись на Ротманте, он облегченно выдохнул. Ее сухие губы что-то шептали, а голос совсем сел, но по скудным попыткам девушки указать на стакан Роланд понял, что она хочет пить. Он осторожно приподнял ее голову, позволяя опереться на себя, и приставил стакан ко рту, наблюдая, как Рея делает несколько жадных глотков. Она снова беспомощно опустилась на подушки, но в ее ясных голубых глазах еще тлел слабый огонек жизни.

— Мне жаль, Рея. Я не смог, — глухо сказал артефактор, впервые называя девушку по имени.

— Вы пытались. Это многое значит, — голос Реи звучал совсем тихо, но уголки ее губ дрогнули в слабой улыбке.

— Я дал вам надежду.

— Вы с самого начала ничего не обещали.

Они замолчали, погружаясь в тяжелые мысли, а за окном жалобно завывал ветер, рассказывая свою печальную историю. Ротмант негодовал и злился, но кто он такой, чтобы пойти против человеческой природы? Роланд мог многое с помощью артефактов — лишать воли, придавать сил, лечить или убивать, но оказался не в состоянии сохранить жизнь этой раздражающей, сводящей его с ума девчонке. Он убеждал себя, что находится с ней рядом не потому, что она одинока и нуждалась в поддержке, а чтобы заглушить чувство вины и опустошенности.

— Это так странно, сир, — заговорила Рея, уставившись в потолок. — В вас оказалось больше человечности, чем в тех, кто кричал о ней.

Ротмант вздрогнул, напрягаясь и чувствуя холод, пробежавшийся по позвоночнику. Нет. Она ошибалась. Если бы Рея только знала, почему он принял решение помочь ей, то ни за что на свете не смотрела бы на него с таким доверием. Роланд не хотел, чтобы это были ее предсмертные слова. Роланд не хотел, чтобы ее прощальным воспоминанием был он — убийца и адепт темной магии.

— Снег… — Рея перевела взгляд на окно, за которым в медленном танце кружились снежинки. — Мой последний снег.

Он обернулся назад, с трудом понимая, как девчонка смогла разглядеть что-то в кромешной тьме. Ветер по-прежнему бушевал, сталкиваясь со стенами замка, словно вымещая боль и обиду на его обитателей. Роланд тоже мечтал избавиться от всех съедавших его чувств, а не держать их взаперти под постоянным контролем. Он отдал бы многое, чтобы начать все заново, возродиться из пепла и стать свободным, как ветер.

Рея притихла, и Роланд, нахмурившись, вновь посмотрел на нее. Ее остекленевший взгляд был направлен на потолок, а приоткрытый рот рвано глотал воздух. Грудь судорожно поднималась и опускалась, и сцепленные в замок руки безвольно лежали на ней. Ротмант целиком и полностью обратился в слух, замечая, что дыхание девушки постепенно замедляется и легкие наполняются воздухом реже и реже. Он стремительно поднялся, опрокидывая стул, и громко позвал Маргарет. Взволнованная медсестра появилась через секунду, держа какие-то склянки в руках. Одну из них она попыталась влить Рее в горло, но девушка не реагировала, едва не захлебнувшись. Ротмант пристально следил за ее движениями, сгорбившись и затаив дыхание, и чем тише становились хрипы девчонки, тем сильнее его грудь сжималась от боли.

— Девочка в предсмертной коме, Роланд. Мы больше ничего не можем сделать, — Маргарет положила ему на плечо руку в успокаивающем жесте, но его это только разозлило.

— Сколько у нее времени? — прорычал артефактор, припечатав медсестру своим фирменным взглядом.

— Пару часов, не более, — Корс немного опешила, не ожидая от обычно собранного преподавателя такого напора.

Он должен был что-то сделать. Взять себя в руки и как всегда найти выход. Он ведь обещал ей. Ротмант метался из стороны в сторону, как раненый зверь, перебирая в голове варианты возможных артефактов и последствия их применения, но каждое грозило лишь ухудшить состояние Реи, и без того шаткое и нестабильное. Внезапно остановившись, словно его поразила молния, Роланд безумно посмотрел на медсестру, а затем ринулся в мастерскую, не теряя ни минуты. Его гордость и эгоизм чуть не погубили ее.

Предложение Реи о том, чтобы подавлять мутацию, он отклонил сразу, даже не задумываясь и не рассматривая мнение студентки всерьез. Ротмант привык полагаться на собственное чутье, а не слушать не самых талантливых в артефакторике учениц, но каким же он был глупцом, позволяя самолюбию взять верх. Такая простая, но гениальная мысль дала бы им немного времени, прежде чем он закончит работу над амулетом, благо, что все ингредиенты имелись в наличии. В любом случае ему нечего терять — девчонка умирала, и спасти ее могло лишь чудо. Чудо, которое он собирался сотворить.

Ослепительный белый свет манил ее теплотой, и она потянулась к нему, оставляя тьму и отчаяние позади. Рея слышала шорохи и стихшие порывы ветра за окном, чувствовала отчетливый запах лекарств, витавший в воздухе, и ощущала тяжелое шерстяное одеяло на себе. Это не сон, не ее больное воображение, не галлюцинации от настоек, потому что вместе с нахлынувшими эмоциями вернулась и боль, которая означала только одно — ее сердце еще билось. И Рея решилась открыть глаза.

Первое, что она увидела, было лицо Ротманта, изможденное и уставшее и, к ее сожалению, побледневшее и худое. Он сидел рядом на том же стуле, прикрыв глаза в легкой дреме и скрестив руки на груди, а его распахнутый плащ покоился на плечах поверх белоснежной накрахмаленной рубашки. Рея хотела дотронуться до него, хотела закричать, что жива, но из груди вырвался лишь сдавленный хрип, и Роланд тотчас очнулся. Артефактор склонился над ней, осматривая девушку с ног до головы, а затем неверяще провел пальцами по ее щеке, словно проверяя, не растворится ли Рея в воздухе. Ее кожа была нежной и теплой — намного нежнее, чем его грубые длинные пальцы.

— Маргарет, она пришла в себя, — Ротмант выпрямился, когда в палату вбежала медсестра. — Я схожу за артефактом.