Желанная герцогиня - Любимка Настя - Страница 6

И если те, кто гнался за ним, сами были далеко не безвинны, а потому и откат по Виктрану хоть и был болезненным, но не смог раздробить его сознание, то смерть ребенка, которого Виктран не сумел уберечь, ударила по нему самым сокрушительным образом.

Он больше не мог вернуть себе власть над телом.

Хуже того, его сознание, его «я» с каждым мгновением погружалось в непроглядную мглу, которая, увы, не дарила ни спокойствия, ни тишины… Тьма жалила, звенела, заставляя тело Виктрана дрожать от боли.

Мужчина больше не различал реальность и иллюзию и плохо соображал, куда мчится и что будет дальше…

Последней связной мыслью, приказом прозвучавшей в воспаленном мозгу, было – унести как можно дальше то, что хранится в узелке. Но вот что именно в нем хранилось, Виктран уже ответа дать не смог.

Мужчина потерял себя. Черное марево, поглотившее его, имело над ним полную власть, в то время как тело существовало словно бы отдельно. Боль стала основной спутницей, а разум, казалось, навсегда покинул его.

Он не помнил себя, не помнил ничего. Лишь какая-то часть его сущности откуда-то издалека все еще пыталась докричаться до утомленного сознания. Зачем-то заставляя запомнить местность, где Виктран долго пролежал конем, не имея сил подняться. Мужчина не осознавал и того, что украденные им кони взялись выхаживать необычного вожака, от которого веяло божественной магией.

И пусть все это выглядело странно, но едва теплящуюся в нем жизнь поддерживали сейчас именно кони. Они таскали для него траву, грели своими боками и терпеливо сторожили… Пока в один момент Виктран не пожелал напиться… А там и продолжить путь.

Иногда в мареве проступали чьи-то лица, но ни кто они, ни что значат для Виктрана, мужчина уже не понимал.

Просто образы людей. Разные. Строгое мужское, доброе женское, нежное – юной прелестницы. Кто они? И кто он?

Для Виктрана время изменило свой ход. Он больше не был способен отличать реальность от иллюзии. Иногда проступающая связь с телом подкидывала ему странные видения: зимний лес, коней, жеребенка, которому мать трепала гриву… Он ощущал во рту привкус прошлогодней мерзлой травы, талой воды и прелых листьев…

Иногда он мерз, но даже это состояние не могло полностью вызволить его из мглы, которая неизменно была на первом месте.

Мужчина смутно понимал, что его время на исходе. Но больше не желал бороться. Ни стремлений, ни ожиданий, ни цели… Ничего. Даже когда его «я» бесцеремонно выдернули криками, диким ржанием и приближающейся погоней…

Его тело ломало, выворачивало, заставляя не только меняться внешне, но и терять последнюю разумную часть себя. Он был зверем, каким – Священная Пара знает…

Он брел, бежал, летел…

Словно вторя ему, сменялись сезоны… Холод сменился первой капелью, затем благоуханием цветов и трелью птиц…

Мужчина жаждал покоя… И покорно ждал, когда его жизнь оборвется… Его почти не стало.

Виктран чувствовал влагу, которая делала тело тяжелым и тянула вниз. Ощущал запах озера, слышал крики…

В какой момент он ощутил магию, морф не понял. Но именно эта магия – чужая, живительная – заставила его почти уснувшее «я» встрепенуться. Прогнать муть перед глазами и услышать голос, совсем не похожий на его, который грозно требовал: «Не смей сдаваться!»

Лишь спустя мгновение морф понял, что это голос кого-то родного, настолько близкого и дорогого, что ослушаться никак нельзя. И неважно, что это какое-то воспоминание, а не прямой приказ мужчины, находящегося рядом. Пусть его не было поблизости, но не выполнить его волю морф не мог. Да вот беда – было поздно.

Когда он осознал себя вороном и отчаянно забил крыльями по воде, стало слишком поздно. Перья намокли, клюв заполнился водой, дышать оказалось нечем…

На краткий миг, который, впрочем, мужчине показался вечностью, все его чувства и мысли словно отрезало, стерло чужой, неведомой рукой. Он больше не ощущал тела, да и себя тоже. Мгла накрыла стремительно. И в этот раз морф был уверен, что в последний. Он не боялся, но легкое сожаление о чем-то, чего вспомнить не мог, пронеслось в его сознании.

Луч яркого зеленого света оказался для морфа неожиданностью. И собственная реакция его тоже удивила. Он всем своим существом устремился к этому свету, постарался вцепиться в луч, ухватиться… Все эмоции, которые, казалось, угасли, вспыхнули с новой силой и затопили его сознание. Он хотел жить. Неважно как, неважно кем: птицей ли, волком или конем, но жить хотел. Ему еще рано умирать. Он должен что-то сделать. Кому-то помочь. Обязан!

Морф сам был ошеломлен оттого, что смог не только открыть глаза и полностью ощутить свое тело, но и вспомнить о том, что на нем артефакт с чудовищными свойствами. А вот отцепиться от света, источником которого оказалась незнакомка, не мог. Ему нужно было еще… Потому что с каждым мгновением тело наполнялось силой, разум больше не болтался в тумане. И пусть он все еще не понял, кем является, это было неважно. Он жив! И будет жить!

В этот момент незнакомка оборвала зеленую нить, и ворон, не сдержавшись, клюнул жадную женщину.

– Ах, ты ж дрянь! – прошипела она.

А морф, оттолкнувшись от ее руки, взлетел. Выше, выше… пока не скрылся от любопытных глаз. Ему нужно было передохнуть. Нужно понять, что делать с украшением на шее, а главное – осознать, кто он такой…

И тело требовало подпитки. А ворон вместо того, чтобы угнездиться на ветке, перевести дух, подумать о еде, вновь взлетел. На этот раз – чтобы вернуться обратно, на озеро, к той женщине, которая могла бы его исцелить.

А в том, что могла – он не сомневался.

Его тянуло к ней так сильно, до мушек перед глазами… И, несмотря на то, что ему сейчас не требовалось прилагать усилий, чтобы взять верх над разумом птицы, он смутно помнил о том, что это необходимо. Ему нужно погасить все нечеловеческие инстинкты, потому что родился он человеком. Но противиться желанию вновь увидеть девушку не мог.

Ворон надеялся, что ему еще удастся коснуться ее… И тут его сознание прострелило застарелой болью, и перед глазами возник образ худого мальчугана, замертво падающего перед ним… Страх удушливой волной поднялся внутри, ворона затрясло на ветке, но разумная часть быстро опомнилась.

Он же коснулся женщины, хуже того – клюнул! Но она жива! И даже больше! Веселится, играет с детворой, коей чересчур много для того, чтобы быть им всем матерью… Да и сама девушка молода для этого, тем более, что у детей слишком большой разброс по возрасту. Гувернантка?

Ворон разглядывал купающуюся незнакомку с жаждой путника, у которого целый вехим во рту ни капли не было. Ему нравилось то, что он видел. Больше того, морф начал мысленно сравнивать эту девушку с другой, чей образ всплыл в голове сам собой. С красивой, хрупкой юной леди в удивительно прекрасном наряде, с сияющими глазами, улыбкой, полной затаенной надежды и радости… Но…

Незнакомка привлекала его гораздо сильнее. Ее плавные движения, ее нежность и бережность по отношению к детям. То, как она сдувала с лица непослушные локоны, которые так и норовили закрыть ей обзор, как смеялась беззаботно, иногда чуть пофыркивая. Но при этом зорко следила за тем, чтобы никто не утоп и не испугался воды. Иногда она журила, хмурилась, и дети чутко улавливали перемену ее настроения, переставая баловаться. А после этого девушка ловко возвращала общий веселый настрой, продолжая учить разномастную детвору плавать… Ни одного крика, ни оплеухи или шлепка. Хотя двое мальчишек точно напрашивались на трепку, когда начали пугать девчонок, ныряя и хватая тех из-под воды за щиколотки. Одну даже чуть притопили… Но девушка была бдительна.

Ни жеманства, ни кокетства, ни притворства или желания покрасоваться перед сопровождающими мужчинами…

Она была естественной. Какой-то не такой… Не как та, что мерещилась отдаленным эхом в голове. Та была другая. Красивая, но… холодная? А эта… Точно не из его окружения, слишком непосредственна и открыта. Ниже по положению…