"Библиотечка военных приключений-2". Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Иванникова Валентина Степановна - Страница 97

—  Джонни! Ты не бросишь меня, Джонни. Ты не имеешь права этого делать. Они схватят меня...

Олбрайт смягчился:

—   Ладно. Живо в мой самолет!

Когда «большой охотник» лег на заданный курс, капитан-лейтенант Минаев поставил ручку телеграфа на «самый полный». Корабль вздра­гивал всем корпусом, гребни волн с глухим роко­том перекатывались через палубу. Клубы водя­ной пыли поднимались даже до ходового мости­ка. Зябко поеживаясь, укрываясь от колючего ветра и брызг за стеклом, рулевой Зубавин стро­го выдерживал заданный курс.

— Эк разгулялась погодка!—вслух сказал Минаев, пристально всматриваясь в зыбкое ме­сиво из воды и тумана.— Вот обогнем мыс Рынтыиргин, придется сбавить ход. Подводных ва­лунов там тьма-тьмущая!

Старший матрос Зубавин сегодня впервые нес самостоятельно вахту и потому сильно волно­вался. Правда, присутствие на мостике команди­ра корабля придавало ему уверенности. Но Зубавин знал, что за мысом Рынтыиргин начнется самое неприятное: воды изобилуют мелями, под­водными камнями, и сумеет ли он, Зубавин, про­вести корабль, не посадив его

на

Суровое дело — морская служба, ответственное дело... Будь ты рулевым, или сигнальщиком, или мотористом — все равно на тебе лежит огром­ная ответственность. Особенно сейчас, когда ко­рабль вышел на боевое задание. Никому нет дела до того, что разыгралась непогода: корабль дол­жен в срок доставить группу пограничников во главе со старшим лейтенантом Саркисяном в да­лекую бухту на пост мичмана Ситникова, где за­держаны нарушители. Капитан-лейтенант Ми­наев торопится. Он несколько нетерпелив, вспыльчив, этот капитан-лейтенант. Может быть, это объясняется его молодостью. Двадцать че­тыре года — и уже командир корабля! Впрочем, Минаев всегда старается сохранить выдержку. Когда он недоволен, то не произносит ни слова» но лицо его при этом покрывается красными пят­нами, а брови вздрагивают.

На сигнальном мостике высится, как каменное изваяние, огромная фигура матроса Гладкова. Гладков обладает на редкость добродушным, даже чуть флегматичным характером. Ни штор­мы, ни снежные заряды не производят на него никакого впечатления. Он привык ко всему и счи­тает, что не дело сигнальщика обращать внима­ние на превратности погоды. Особенным красно­речием Гладков не отличается, но на всякий жизненный случай у него припасена пословица. Он так и разговаривает пословицами: «молчание лучше пустого болтания», «коротко да ясно, от­того и прекрасно», «без волнения и заботы не жди радости от работы»...

Громоздкие льдины с острыми краями то и де­ло возникают перед кораблем. Пришлось сбавить ход. Боцман Цурюпа роздал матросам длинные отпорные крюки. Фуфайки и ватные брюки мат­росов промокли насквозь, заледенели. Когда льдина приближается к борту, ее дружно оттал­кивают. Эта работа требует большой сноровки. То и дело слышится возглас Цурюпы:

—   Навались!

В это время на ходовом мостике появился ра­дист Чевардаков, зеленый от качки. Он протянул командиру корабля радиограмму. Минаев пробе­жал глазами текст, плотно сжал губы.

Штаб сообщал, что в наши территориальные воды зашло неизвестное судно. Судно направ­ляется в бухту Олений рог, где расположен на­блюдательный пост мичмана Ситникова.

Минаев быстро набросал текст ответной ра­диограммы. Чевардаков вернулся в радиорубку.

—   Да, положение осложняется...— проговорил капитан-лейтенант.— А медлить нельзя. Никак нельзя. Как говорит Гладков: на час отста­нешь — в день не догонишь...

Корабль обогнул мыс Рынтыиргин. То здесь, то там из воды торчали острые скалы. Лоб ру­левого Зубавина покрылся холодным потом, ли­цо было белее полотна. Волновался и командир корабля. Конечно, можно было бы взять гораздо мористее, но тогда получился бы большой про­игрыш во времени. Приходилось рисковать.

Грозящую опасность осознавали все. Вахтен­ные матросы стояли по бортам, держась за лее­ра, вглядывались в бушующие волны. В машинном отделении мичман Неустроев ни на шаг не отходил от моторов, до ломоты в висках сле­дил за приборами. То и дело он бросал младшему мотористу Бакаеву:

— Не передвигайте дроссель так резко! Спокойнее, спокойнее... Убавить число оборо­тов! Самое важное сей­

час

на

—   Сколько времени потеряно! Сколько вре­мени...— с яростью сказал Минаев.— Может быть, этой шхуны уже и след простыл...

Нетерпение его достигло предела. Если бы не эти подводные валуны!.. Он был почти уверен, что шхуна уже покинула наши воды. Много ли нужно времени, чтобы уйти за трехмильную зону!

Вот и бухта Олений рог. Уже можно различить громаду хребта, проступающего сквозь туман.

—   Прямо по носу—катер!

Да, теперь и Минаев увидел катер. Его силуэт казался огромным призраком. «Большой охот­ник» рыскнул на новый курс, взял чуть мористее. Но, видно, на неизвестном катере заметили это, так как он стал быстро удаляться от берега. Те­перь все зависело от скорости.

—   Самый полный! Самый полный!

Казалось, корабль едва касается воды — так стремителен был его ход. Минаев забыл обо всем на свете, он только видел темный силуэт, уда­ляющийся в северо-западном направлении.

—   Не уйдешь! Не уйдешь!..

Рулевой Зубавин напрягся, как стальная пру­жина. Откуда появилась уверенность, скупая расчетливость в каждом движении! А внизу, в машинном отделении, приплясывал от нетерпе­ния мичман Неустроев:

—   Прибавить число оборотов!

Упругий ветер бил в лицо Минаева. Пальцы судорожно сжимали бинокль. А неизвестное суд­но все набирало и набирало ход. И все-таки рас­стояние между ним и «большим охотником» со­кращалось.

—   Осветить по левому борту!

Вспыхнул слепящий луч прожектора, метнул­ся влево. В серое небо взвилась сигнальная рэ­кета. Это был приказ неизвестному судну засто­порить машины. Энергично маневрируя, «большой охотник» стал прижимать нарушителя к бе­регу.

—   Ну, попался, голубчик, в мешок. Теперь мы завяжем потуже узел.

Всем стоявшим на палубе казалось, что судно вот-вот остановится. Путь в открытое море ему отрезан. Оно оказалось в ловушке. Минаев уже собирался отдать приказание спустить шлюпку на воду. Но произошло то, чего меньше всего ожидали советские моряки. Сделав крутой пово­рот, неизвестный катер внезапно устремился в восточный конец бухты. Капитан-лейтенант не­вольно досадливо крякнул.

—   Да что они, с ума сошли!

Он понимал, что сейчас произойдет. Недаром тот конец бухты называют Акульей пастью. Именно там десятки судов закончили свои дни на острых камнях. Видимо, на том катере даже не подозревали, какая опасность угрожает им. Нарушителям казалось, что именно там можно вырваться из мешка. Как затравленный зверь, очертя голову, ринулся иностранный корабль на­встречу своей гибели.

Взвилась еще одна ракета. Но было уже позд­но. У валунов, куда несся катер, поверхность мо­ря бурлила, кипела. Луч прожектора скользнул по мокрому блестящему ребру скалы. Почти под­сознательно Минаев поставил ручку телеграфа на «полный назад». Гребные винты остановились, «большой охотник» вздрогнул, медленно попя­тился.

Взгляды матросов в это время были прикованы к иностранному катеру. Вот его подхватила зе­леноватая водяиая гора, завертела, швырнула на иззубренный гранитный клык. Раздался треск, словно хрустнул орех. К небу взметнулся беле­сый столб пара, полетели щепки, рухнули мачты,-

—   Доплавался, пират! — проговорил сигналь­щик Гладков.— Верхним концом да вниз. На за­дорном буяне всегда шкура в изъяне...

Карие с желтизной глаза пограничника стар­шего лейтенанта Саркисяна лучились юмором, под усиками сверкала белая полоска зубов: